Хранитель. Трилогия. Книга 3

– Не поняла?

– Вы хотите погулять с кем-то, пообедать, сходить в кино, снять неформального гида, чтобы вам город показал, а может, вам нужен актер, чтобы изобразил вашего спутника на каком-нибудь мероприятии или просто поболтать о проблемах?

– Ого.

– Извините, что вы хотите?

– Просто поболтать.

– Мужчину или женщину и какого возраста?

– Женщину от сорока лет.

– Домой или в другое место?

– Я не знаю. А сколько это стоит?

– Семьсот рублей за час.

– Извините, я подумаю, – сказала Лариса и отключила телефон.

«Что я делаю? Бред какой-то, – подумала она. – Надо взять себя в руки и попробовать не думать об этом».

Взяв бокал с вином, она его выпила залпом и начала собирать вещи для дочери. Утром приготовила свежую еду, аккуратно разложила все по контейнерам и поехала в больницу.

Когда она зашла в палату, то дочь, увидев маму, расплакалась. Лариса подошла к ней, наклонилась и поцеловала её, потом присела к ней на кровать и ласково сказала:

– Не надо плакать, моя дорогая, врач сказал, что всё будет хорошо, надо только подождать.

Лариса любила свою дочь и всегда любовалась ею. Они совершенно были не похожи друг на друга. Яна была стройная, высокая, красивая, а с короткой стрижкой темных волос под «бокс» её голубые глаза казались большими и выразительными. Грациозная осанка и прямой взгляд говорили о самоуверенности и твердости характера девочки. Она действительно знала, что хотела, и планомерно шла к своим целям, хотя ей было всего девятнадцать лет. Девочка всегда строго следила за своим внешним видом и выглядела безукоризненно и модно. Училась она на втором курсе в медицинском университете и увлеченно занималась испанскими танцами. Но был у неё один недостаток – это страсть к экстриму, она как бы играла со смертью, пытаясь убежать от неё и получить от этого удовольствие. Ларису всегда пугала эта увлеченность, хотя она и не рассказывала дочери про проклятие, но ей казалось, что гены сами передают информацию по древу рода и дочь уже сейчас на уровне подсознания борется за свою жизнь и хочет выиграть. Сама Яна объясняла свою страсть тем, что якобы с помощью экстремальных развлечений можно спастись от скуки и безрадостности серой жизни. Лариса даже один раз высказала свое предположение Олегу, что у дочери две стороны жизни: одна безрассудная и опасная, а вторая, спокойная, домашняя, и эти стороны молниеносно меняются между собой как монетка, раскрученная по плоскости, меняет свои стороны. Яна была копией своей бабушки Кати, а Лариса была копией своей бабушки Мани. Тоже высокая и стройная, с карими глазами и густыми русыми от природы волосами ниже плеч, которые красиво спадали крупными локонами. Всегда послушная и покладистая, но в стрессовых ситуациях могла выплеснуть все эмоции наружу, что копились годами внутри. Работала она косметологом в престижном салоне красоты и была на хорошем счету.

– Мама, ты прости меня. Я заставила тебя волноваться.

– Да уж. Переволновалась я сильно и испугалась за тебя. Доченька, мне врач сказал, что ты беременна.

– Да, мама. Я каждый день собиралась тебе сказать, но всегда откладывала. Боялась, что ты меня на аборт отправишь, а я хочу этого ребенка.

– Ну, на аборт я бы тебя не отправила, а вот про то, как растить одной ребенка, рассказала бы.

– Я все понимаю и помню, как мы жили, но я же не одна. Ты со мной.

– А если меня не станет? – с грустью сказала мама.

Она хотела добавить: «Как у меня произошло», – но вовремя опомнилась.

– О чем это ты? – испуганно спросила дочь.

– Просто, к примеру, – стала оправдываться Лариса.

– Я таких примеров не переживу. Не говори больше так.

– Хорошо. Ты с Тёмой в аварию попала?

– Да. Мам, узнай у врача его состояние. Мне доктор сказал только то, что он жив и всё.

– Ладно, узнаю. Давай я тебя приведу в порядок и покормлю, а потом схожу к доктору. Я тебе травку принесла, будешь пить её каждые два часа по три глотка.

– Хорошо. Я знаю, твои травки быстро меня на ноги поставят. Ведь не зря моя прабабушка была знахарка и травница.

– Это так, да и мама моя умела травки использовать и меня научила, ну а я тебе передаю потихоньку, – ответила она и, вспомнив про проклятие, отвернулась от дочери, потихоньку смахнув слезу.

Когда Лариса собирала контейнеры из-под еды в сумку, в палату зашел мужчина лет сорока пяти и направился к Яне.

– Яночка! Как ты? Тёмка меня послал к тебе узнать про твоё самочувствие.

– Здравствуйте, Сергей Ильич. У меня нормально, а как он? – ответила Яна и попыталась приподняться, но от боли застонала.

– Яна, тебе нельзя вставать, – обеспокоенно сказала Лариса, аккуратно поправляя ей подушку.

– Вы, как я понимаю, папа Тимофея? – спросила она, повернувшись к мужчине лицом.

Он смотрел на неё, не отрываясь, своими зелеными глазами, и даже всё его тело ,казалось, наклонялось в её сторону, затем он нервно провел рукой по своим русым волосам и стал поправлять галстук, расстегнул дорогой пиджак. Белый халат, который висел у него на плечах, упал на пол, и Сергей наклонился за ним. Этой секунды ему хватило, чтобы восстановить самообладание и унять внутреннюю дрожь. Он даже сам не понял, что произошло, зато точно знал – это та женщина, в которую он влюбился с первого взгляда.

– Да, а Вы мама Яны, Лариса Васильевна? Мы с вами заочно знакомы, не так ли? – ответил он и в смущении опустил глаза.

Лариса, глядя на него, отметила его симпатичным и представительным, а в голове пронеслась строчка из песни: «У беды глаза зеленые…».

– Да, знакомы. Что с Тёмой?

– Не очень хорошо. Были внутренние разрывы… В общем, будем надеяться на лучшее.

– Может, вам чем-то помочь? – отозвалась на его переживания Лариса: – Или ваша жена сидит с сыном?

– Я не женат, точнее, разведен семь лет назад. Но мама Тёмы должна сегодня приехать, она живёт в другом городе. Вы меня извините, я пойду к сыну. Поправляйся, Яна.

– Спасибо. Тёмке привет.

– Передам, – ответил Сергей и, ещё раз посмотрев на Ларису, вышел из палаты.

– Мам, ты тоже иди. Я устала, и у меня голова разболелась.

– Хорошо, доченька, я завтра приду, – ответила мама и поцеловала дочь.

– Мам, а ты Сергею Ильичу понравилась.

– Не говори ерунды, тем более, что у нас семья.

– Но папО же тебе не муж?