Вождь седовласых

– Не поздно?

– Лучше поздно начать, чем уйти и не попробовать.

– Наверно, ты права. Тесёмочки будешь покупать?

– А как же, надо выполнять указания предводителя.

– А ты программу подготовишь?

– А то!

И они опять рассмеялись. Допили вино и расстались.

Глава 4

Вечером Павел Андреевич долго сидел на балконе. Прошедшие события дня заставили его задуматься. Прошло две недели со дня его переезда, ион был уверен, что ничего хорошего в его жизни уже не произойдёт. Ему оставалось только жить воспоминаниями и ждать своего часа. Время активности и вдохновений прошло. Он оказался в подчинении своих родных, и его это устраивало. Не надо брать ответственность за свою жизнь, а проще было превратить себя в страдальца и пользоваться этой выгодой. Осознав это, ему стало стыдно. Он понял, что, замкнувшись на себе, он потерял смысл жизни, а ведь жена часто любила повторять, что, если человек потеряет смысл своего существования, тогда он потеряет и себя и возможность ощутить радость самой жизни.

И вот эти две соседки, с разными судьбами, помогли вернуться ему в реальную действительность, где люди тоже страдают и переживают, тем не менее они стараются поддерживать друг друга, общаются, пускай не всегда дружелюбно, но всегда готовы прийти на помощь в трудную минуту. Он ещё раз укорил себя за слабость чувств и решил, что его дальнейшая жизнь должна иметь смысл. Он сам определит его, а потом и другим поможет, ненавязчиво, найти смысл их жизни.«Люба ведь многому меня научила, – подумал он, – и пускай её добрая душа направляет меня».Он почувствовал прилив сил, и настроение улучшилось. Мысли сразу стали предлагать различные варианты его активной деятельности, и на некоторые из них он обратил особое внимание.

После холодного первого месяца лета июль радовал своим излишним теплом. Вечер был особенно приятен и окутывал своей ласковой тишиной. Солнце приближалось к горизонту. Его яркий свет смягчался и приобретал оранжевый оттенок. Небо окрасилось в нежно-розовые тона. Приятный, лёгкий ветерок касался веток деревьев, шелестел листвой, пробегал по двору и проникал в открытые окна дома. Воздух становился прохладнее, дышалось легче. Птицы умолкли. Солнечные головки одуванчиков закрылись, а их повзрослевшие сородичи с некогда воздушными зонтиками смотрелись облысевшими, но довольными, доверив ветерку разнести своё потомство. Эти приятные моменты созерцания всегда вызывают чувство ожидания волшебства, в котором растворяются все неприятности. Новый день обязательно принесёт новые надежды и возможности, но это произойдёт завтра, а пока ночь готовится прикрыть всё тёмным покрывалом. И только свет из окон, и фонари на улице будут светиться, как яркие звезды на чёрном небе.

Утром Павел Андреевич пошёл в магазин за продуктами для ужина, на который планировал пригласить соседок. В отделе кондитерских изделий он увидел художника, но не решился к нему подойти. Тот сам окликнул его.

– Здравствуйте. Вы же новый жилец нашего подъезда? Я Эдуард, приятно познакомиться.

Мужчина был высокого роста, стройный и немного сутулился. Русые волосы с проседью давно не видели стрижки, но, тщательно зачёсанные назад, выглядели опрятно. Бледный цвет лица, мешки под глазами и сухая кожа выдавали его проблемы со здоровьем. На нём была белая футболка, которая подчёркивала его бледный вид, клетчатые удлинённые шорты и простые шлёпки на ногах. Через плечо висела барсетка. Он добродушно улыбался, и его внимательный взгляд изучал нового жильца. Павел Андреевич представился и тоже улыбнулся. Они пожали друг другу руки в знак приветствия и разговорились. Домой шли вместе.

– Чем вы занимаетесь? – осторожно спросил Павел Андреевич.

– Я художник. А разве вам наши кумушки не рассказали. Я видел вас вчера в окне на первом этаже.

Он говорил без напряжения и даже с какой-то лёгкой иронией. Сосед вкратце, без личных подробностей, рассказал ему причину своего визита к бабе Ларе и посетовал на свою бестактность по отношению к ним.

– Я тоже считаю, что озлобленными нас делают страдания, с которыми мы не можем или не хотим справиться, – Эдуард размахивал своим пакетом, в котором лежали только хлеб и кефир. Он заметил взгляд соседа, улыбнулся и решил рассказать о себе подробнее. – У меня диета из-за язвы желудка, приходится себя контролировать. Десять лет назад я развёлся. Жена предпочла меня другому. Я полностью погрузился в работу, иногда выпивал и ел всё в подряд. Тогда еда для меня стала отдушиной. Со временем я набрал вес, стал скучным, мрачным и неразговорчивым.

Мне помогла Зина. Она живёт в другом подъезде. Мы вместе работаем в театре. Я художник-декоратор, а она была замечательной актрисой, но потом– травма ноги, операция и конец карьеры. Но Зина нашла в себе силы и осталось в театре. Сначала заведовала хозяйственной частью, и у неё это отлично получалось, а потом ей предложили стать помощником директора. Вопросы решает быстро, со всеми ладит, одним словом – умница. Так вот она предложила мне способ избавления от моих проблем.

– И что это за способ?

– Чтобы понять, надо показать. Давайте поднимемся ко мне, и вы всё узнаете.

Он так заразительно рассмеялся, что Павел Андреевич с радостью согласился. Они шли к подъезду через палисадник.

– Вы знаете, Эдуард, а ведь здесь замечательно вписалась бы беседка. Внутри неё можно поставить стол и собираться на разные мероприятия.

Они остановились и стали оглядывать место.

– Хорошая идея, но только я бы её поставил ближе к липе. Дерево большое, будет защищать от ветра, да и место там более ровное, – задумчиво сказал художник, почёсывая подбородок.

– Вы правы. Надо подумать, как решить этот вопрос.

– Я думаю, у вас ничего не получится. Мы обращались в управляющую компанию по поводу ремонта в подъезде, но нам отказали из-за отсутствия средств.

– Ясно, но я всё-таки попробую.

– Хочется искренне пожелать вам удачи. Это действительно хорошая идея. А ещё бы песочницу для детей поставить и скамейку для мамочек. Ну, помечтали? Пошли ко мне. Нетяжело будет подняться на два этажа выше?

– Думаю, нет, но сейчас проверим.

Продолжая разговор на отвлечённые темы, они незаметно для себя зашли в подъезд и поднялись на 4-й этаж. Квартира была двухкомнатной. Прихожая маленькая. Из неё сразу попадаешь в комнату. Слева кухня, а на противоположной стороне – две двери: одна в кладовку, а другая – во вторую комнату. Эдуард стал убирать вещи с дивана.

– Извини, беспорядок. Зина меня ругает за это, а я оправдываюсь, что это берлога холостяка. В этой комнате я живу, а в той, – он указал рукой на закрытую дверь, – моя мастерская. Пойдём на кухню. Чай попьёшь?

– Нет, спасибо. Ты обещал что-то показать.

Он кивнул, отнёс продукты на кухню и направился к мастерской, приглашая соседа за собой. Это была настоящая сокровищница художника. У окна стоял мольберт, на подоконнике много баночек с жидкостью, в которых были кисти разных размеров. Длинный узкий стол вдоль стены был заставлен всякими предметами. Это были и наборы красок, и неизвестные соседу приспособления в виде поролоновых губок, металлических скребков, различных банок и баночек, подставок с карандашами, и многое другое. Но самое главное – это картины. Они были везде: висели на стене, стояли у стены, лежали на полу, сложены в стопку. У Павла Андреевича от удивления приоткрылся рот, высоко поднялись брови и расширились глаза, а руки непроизвольно разошлись в стороны. Его удивлению не было предела. На всех картинах была еда. Это были и ресторанные блюда с изысканными продуктами на красивых тарелках, и просто шашлык из мяса с овощами на шампуре, и селёдка с огурцом, и бутылка водки с полной рюмкой, и запечённая курица на вертеле, и буженина с брусникой на тарелочке, и всякие сладости. Это всё выглядело так натурально и сочно, что Павел Андреевич невольно сглотнул слюну.

– Ну как тебе мои картины? – спросил художник, наблюдая за реакцией соседа.

– Да это не картины, это шедевры. Еда вся как настоящая, как на фото, даже лучше. Мне кажется, что я даже ощущаю запах этих деликатесов. У меня аж засосало в животе. Ну, ты гигант. А почему еда?

– Мне Зина как-то сказала: «Ты злой и больной, потому-то хочешь напиться и обожраться, а не можешь. Пиши картины с той едой, которую хочешь поесть. Обмани мозг. Во-первых, лицезреть – это уже получить удовольствие, а во-вторых, глядя на них, ты даже будешь чувствовать их запах». И я стал писать. Через три месяца я стал спокойным как слон и, к тому же, перестал страдать от желания чего-нибудь съесть запретного.

– Ну, Эдуард, ты меня не просто удивил, ты меня ввёл в ступор. Зина –гений, а ты молодец! Продавать не пробовал?

– Нет. Кому они нужны?

– Да ты что, – переполненный восторгом, почти прокричал Павел Андреевич. – Если твои картины развешать в холле ресторана, то посетители, сглатывая слюнки, будут заказывать еды в два раза больше.

Эдуард рассмеялся и с благодарностью посмотрел на соседа.

– Спасибо тебе за такой отзыв о моих работах А ты что из еды любишь?

– Варёную картошку с солёными огурцами и квашеной капусткой.

– Подожди, у меня что-то такое есть.

И он стал перебирать небольшие холсты на полках.

– Вот нашёл, только без капусты,– сказал он и протянул картинку соседу.

Павел Андреевич причмокнул от удовольствия, глядя на изображение. На белой тарелке с оранжевым орнаментом по краю красовался отварной желтоватый картофель, посыпанный свежим зелёным укропом, а рядом привлекал внимание своей аппетитностью порезанный на кружочки солёный огурец в небольшой лужице рассола.

– Это тебе. Дарю.

– Мне? Зачем же дарить, давай куплю.

– Нет, это подарок. Не обижай.