Под колпаком. История одного отравления

– Я так и думал! – сказал учитель Вилл.

Все в классе внимательно наблюдали за происходящим, и теперь им явно не хватало тех знаний, которые только что получил Вилл.

– Какой же у него вкус? – выкрикнул Тим. – Не томите нас, ответьте!

Вилл покрутил языком, как будто пытаясь уловить что-то очень важное, затем торжественно объявил:

– У кузнечика вкус! Вкус! Вкус свежей скошенной травы с кислинкой!

Все ученики без исключения записали в свои тетради, каков вкус кузнечика. Тим не поленился, даже нарисовал самого кузнечика и подписал: скошенная трава с кислинкой.

Вилл открыл вторую банку и аккуратно, насколько это позволили сделать его непослушные пальцы, пинцетом достал божью коровку. Увидел ядовитую жёлтую жидкость, которая имела чрезвычайно неприятный, отвратительный запах. Выпустил. Божья коровка, словно почуяв дуновение свежего ветерка, поспешила покинуть помещение.

Вилл сморщил своё лицо, выдавив на лбу огромную складку. Сделал паузу. Потом подумал, подбирая правильную вкусовую характеристику, и задумчиво произнёс:

– На вкус божью коровку не определить. А вот запах возможно. Запах! Её запах! Запах сушёной ушной серы.

– Ушной серы? – переспросил Тим.

– Да. Ушной серы.

Все снова стали конспектировать, а Тим и зарисовывать запах божьей коровки. Он нарисовал ухо и торчащую из него серу.

Вилл пытался обнажить вкус неприятного, недопустимого, перепрыгнуть через барьер неприязни и отвращения. Он учил новому вкусовому мышлению.

Он мог обнюхать всех насекомых и уловить тот еле слышный запах, который в дальнейшем будет доминировать и издавать особый аромат в основных блюдах и который в будущем можно будет получить, смешав одно с другим. Он искал и анализировал особенность, разделяя и дробя вкус на множество оттенков. Даже из самого неприятного можно выцепить, словно пинцетом, тот единственный и неповторимый, непохожий на другие аромат.

Затем Вилл надел белую перчатку, подошёл к шкафу, приподнялся на цыпочках и, шаря рукой по полке, нащупал сухую муху. Положил её на стол, взяв пинцетом за одно крыло. Обратился к сидевшему напротив него Нику:

– Что вам известно, молодой человек, о крыльях этой мухи?

Ник задумался, пожал плечами.

– Ничего, – раздосадованно произнёс он.

– А если она сядет, не дай бог, на торт или пирог, то что, тоже не знаете, что с ней будете делать?

– Прихлопнем! – выкрикнул Тим.

Ребята оживились, тут и там можно было услышать смех и веселье. Муха с согнутыми тонкими ножками висела на одном крыле в лапах пинцета. А Вилл периодически потряхивал насекомым в воздухе.

– Запомните! Не все крылья можно попробовать на вкус! Правое крыло у мухи ядовитое! – очень медленно выговаривал он. – Крыло ядовитое!

Теперь стало понятно, почему подсознательно все стремятся шлёпнуть это двукрылое.

– А левое? – спросил Ник.

– Левое обычно – антидот, – ответил Вилл. – Ни в коем случае не допускайте, чтобы муха села на сладкий пирог! Ни в коем случае! – Снова в воздух взметнулся указательный палец. – Но если села на продукт, то утопите её в нём полностью! Ибо на втором крыле мухи – противоядие!

Вилл подошёл к подоконнику, ещё раз взглянул на сухую муху и произнёс:

– А ведь её можно было оживить. – И с безразличием выбросил беднягу в окно.

Ученики наблюдали за каждым жестом преподавателя – сопоставляли, отделяли и делали выводы. Учились пробовать, определять, обнюхивать, словно распутывали свитый в узел язык, давая ему возможность ощущать.

Когда урок закончился, все стали выходить из класса. Тим решил задержаться возле той полочки, где только что преподаватель нашёл дохлую муху. Он увидел методичку, которая не давала ему покоя весь урок. На ней была надпись «Оживление мух». Тим дотянулся до тоненькой книжечки, взял с полочки пожелтевшую брошюрку и положил к себе в середину тетради.

МУХОЛОВКА

Перед сном Тим и Ник сыграли партию в шахматы. Позиция была патовой, поэтому Ник остался весьма доволен, чего было не сказать про Тима. Тим весьма недурно просчитывал на несколько шагов вперёд, знал, как можно обойти соперника. Он заранее представлял каждое движение фигуры. Видел, как лёгким движением одной пешкой можно было многое сделать. И если бы не эта пожелтевшая методичка, от которой пахло заплесневевшей сыростью и старостью, то точно бы поставил мат. В конце игры он даже не пожал руку Нику, чего требует шахматный этикет. Видно было, что его мысли сейчас не об игре, а о чем-то более важном.

Тим с нетерпением достал тетрадь, раскрыл её на середине и вынул брошюрку. Начал подробно вчитываться и изучать, как оживить мух. Зачем ему вообще нужно было оживлять мух, он и сам не знал, знал только, что слова «оживление» и «оживить» его будоражат и приводят в дикий восторг. Как так взять и мёртвого, обречённого на вечный покой, на разложение и гниение, вдруг оживить? Тим с нетерпением листал странички и впитывал каждое слово, пропускал в себя, словно он дотянулся до чего-то великого и бессмертного.

На обороте обложки красовалась мухоловка с огромной выпирающей челюстью и острыми зубами. Тим её так хорошо представил. Будто она своими огромными челюстями схватила Тима, подбросила в воздух, а потом проглотила. Оказавшись внутри, он скользил по внутренней поверхности растения, напоминавшей спуск с самой экстремальной горки. Затем, сделав три сальто, рухнул в кучу с мухами. Оказаться в желудке у цветка совсем не входило в его планы.

– Где я? В мухоловке? – испугался Тим, отряхивая с себя мух, которые лежали неподвижно. Постучав кулаками по стенке растения, он закричал изо всех сил: – Кто-нибудь, помогите!

Никто не отвечал.

– Что же делать? – успокоившись, Тим внимательно стал осматривать целую кучу мух. Те лежали недвижно.

Тим стал анализировать процесс оживления мух:

– В боковой части как раз расположены отверстия, через которые муха дышит. Они сейчас закрыты. Чтобы их открыть, нужно обсыпать их солью. Соль, в свою очередь, перетянет всю влагу на себя, тем самым даст возможность снова открыть эти отверстия. А если эти трубочки будут открыты, значит, муха задышит. Вроде так было написано в этой самой методичке, – с этими словами Тим залез к себе в карман, нащупал там целую горстку соли и стал натирать ею бока мух.

Старания были ненапрасными. Минуту спустя образовался целый рой мух. Растению только оставалось выплюнуть не переваренных в желудке насекомых вместе с Тимом.

В луже слизи Тим и несколько мух лежали на полу посередине школы.

– Тьфу! Какая мерзость! – вытирая с себя сгустки мокроты, сказал Тим.

Мухи же, почувствовав свободу, устремились к пряничной скульптуре. Они набросились на статую мистера Хью. Мерзкими лапками облепили, а затем начали отвратительно чавкать, хлюпать, чмокать до тех пор, пока от директора школы не осталось ничего. Ничего. Даже пьедестал из шоколада был в одночасье разрушен и съеден.

Брошюра упала на пол с таким грохотом, что Тим невольно дёрнулся. Затем он убедился, что вздремнул во время чтения, успокоился. Решил завтра во что бы то ни стало отнести методичку на место.

– Нет, мухи абсолютно ненужные насекомые, и оживлять их ни в коем случае нельзя, – с этими словами мальчик уснул.

КОЛПАК

Утром Тим, просчитав ступени, по которым он каждое утро поднимался в класс – а всего их было шестьдесят девять, – к своему великому удивлению обнаружил, что монумент, возведённый в честь директора школы, цел. Вид же его был даже лучше прежнего. На душе полегчало. Наверное, за последнее время он так не радовался, как сейчас. И он поскакал в задорном настроении, поднимаясь на площадку второго этажа. Вежливо поклонился пряничной статуе Хью и отправился через длинный коридор в самое сердце кондитерской школы.

Тим важно прошёл по красному паркетному коридору, остановился возле монументальной двери в два этажа, чтобы вобрать в себя струйку пряного аромата, доносившегося из-под двери. Подойдя ближе, долго стоял и не решался войти. Но когда всё же двери распахнулись, приглашая внутрь, Тим увидел старушку. Её лицо было полностью покрыто морщинками, она склонилась над огромным чаном. На мгновение она подняла голову, посмотрела на мальчика, одобрительно кивнула, затем поднесла Тиму поварской китель и произнесла:

– Дисциплина и санитария прежде всего!

Тим зачем-то повторил слова старушки про себя. Он немного растерялся. Сначала не понимал, в каком направлении ему двигаться. Колпаки кондитеров один выше другого мешали ему сосредоточиться. Мешанина запахов сбивала. Но вскоре он собрался, сориентировался и поспешил в гардеробную для переодевания. Это был новый белоснежный колпак, водоотталкивающая куртка, которая пахла глаженым шёлком, и брюки. Когда Тим надел на себя все атрибуты повара-кондитера, он посмотрелся в зеркало. Перед его взором стоял небольшого роста мальчик. Больше всего поразил тот факт, что увидел он себя крохотным и сравнить мог только разве с кусочком сахара.

– Сахарный мальчик!