Метанойя. Обратники

Я внутренне удивился его поведению и ответил:

– Это мелочь. По правде сказать, проблемы впереди. Наши проблемы. Завтра начнется подготовка, где нас введут в курс дела.

– Супер, – отозвался Леон.

– Спорное утверждение. – Я оглядел всех ребят. – Послушайте, вы уже знаете о своих способностях, учитесь управлять ими, чтобы они не стали управлять вами.

– Легко сказать – учитесь, а как это сделать? – недоумевала Стефания.

– Спроси у своего дружка, – бросил ей Ян. – Тот, вероятно, знает.

– Какого дружка?

– Томас. Думаешь, я ничего не вижу?

Стефания растерянно моргнула.

– При чем здесь он? Что такого, если я ему нравлюсь?

– Правда? – усмехнулся Януш. – А не наоборот?

– Друзья, перестаньте, – вмешался я. – У меня нет ответа на вопрос – как учиться управлять, потому что каждый из нас индивидуален. Пробуйте. И еще, если в процессе подготовки почувствуете скованность тела, невозможность проявить свою силу, обращайтесь к Серафиму. Только осторожно, чтобы этого никто не видел из людей не нашего круга. Это важно. Такого парня нужно беречь, мы без него никто.

– Значит, все выяснится завтра, – заключила Эвелин. – Там мы и узнаем, кто на что способен. Марк, можно тебя на пару слов, – спросила она для приличия и потянула в сторону.

Мы спустились на первый этаж и вышли на улицу.

– Зачем так далеко? – удивился я.

– Возле тебя всегда кто-то есть. А мне хочется наедине пообщаться. – Эвелин остановилась в тени высокого старого дерева, кора которого местами сыпалась крошкой, и развернулась, отпустив наконец мою руку. – У всех нас начинается новая жизнь, и мне хотелось бы учиться от тебя. Ты особенный, этого не видит только слепой. Позволь мне быть рядом.

Я был в недоумении.

– Конечно, мы и должны быть рядом, это даже цель. Все мои знания будут вашими. Мы уже обсуждали этот момент.

– Ты не понял. Я не про всех, я про тебя и меня. Хочу питаться от тебя всем, чем можно.

– Эвелин… О чем ты?

– Марк, ты ведь меня совсем не знаешь, не отталкивай сразу. Дай время, увидишь меня со всех сторон. Я буду стараться…

– Подожди, – остановил я. – Ты хочешь, чтобы мы были больше, чем союзники?

– Хочу. Разве ты не видишь моего отношения к тебе? С первого мгновения сознания в контейнере я увидела именно тебя, и теперь совершенно уверена, что судьба не случайно нас свела. Давай попробуем, мы уже не маленькие дети.

– Эвелин, должен тебя разочаровать. Я тебе не подойду.

– Ну вот, начинается…

– Послушай, ты прекрасная, красивая девушка, дело не в тебе, а во мне.

– Я тебе совсем не нравлюсь?

– Мне нечем тебе ответить. Вообще нечем. Со мной однажды произошел случай, после которого мне недоступно чувство любви.

Эва подняла брови.

– Половая проблема?

– Нет. Я не умею любить. Мне это недоступно. Во мне нет этого чувства. Поэтому, извини.

– Что за чушь? Ты попробуй, вместо того, чтобы твердить про недоступность. Наверняка не пробовал.

– Это проблема иного характера, – печально ответил я. – Лучше обрати внимание на другого парня. Он тебе точно ответит.

– О ком ты? – нахмурилась Эва.

– Серафим. Вот уж кто точно одарит тебя по полной программе чувств.

– Марк, ты не слышишь меня! Мне не нужен Серафим, мне нужен ты. А у тебя аудиенция только с блондинкой! Чем она лучше меня? – Эвелин нервно махнула рукой, напуская туман и искажение пространства.

В этот момент нас пригласили на обед и разговор оборвался.

Весь остаток дня я ходил, как на иголках. Казалось, что смыкается гигантский капкан, обезвредить который я не в силах.

Мия вела себя как обычно: задумчиво смотрела на бронзового кролика в руке и крайне редко отзывалась на общение. Отверженная мной Эва, гордо и обиженно поглядывала в мою сторону. Остальные продолжали жить как жили. И только мне не находилось место покоя, я волновался, не имея возможности предугадать грядущие события. А они неумолимо приближались, и наступило утро нового дня. Утро, когда нас всех повели в левый корпус.

Путешествуя по коридорам, я снова увидел в лаборатории мужчину, который показался мне знакомым во время первой прогулки по институту. Мужчина заметил меня в группе ребят и опять изменился в лице, но понять его эмоции было сложно, он и радовался и боялся одновременно.

Вскоре мы попали в комнату, где нам выдали белые рубашки на запа?х, похожие на медицинские, белые носки и тапочки, а после направили в лабораторные коридоры. Как пояснил Роберт, для дальнейшей работы нам необходимо сдать анализы и пробы на экстренный случай. И мы сдавали кровь, слюну, всевозможные соскобы, ложились под аппараты МРТ, УЗИ и прочие исследования. У всех был боевой настрой, но растерянность взяла верх, повергая в легкий шок от процедур, которые нам проводили. Только Леон, полный восхищения, расспрашивал лаборантов о методах и работе новых аппаратов, что он увидел.

После исследования нашего мозга на ЭЭГ нас отпустили, и мы вернулись в свой корпус. В столовой был готов шикарный обед, который мои голодные друзья тут же смели, и усталые все снова разбрелись по комнатам.

Мужчина из лаборатории не давал мне покоя, и, памятуя о том, что мы вступили в местное общество и теперь можем передвигаться, я отправился в левый корпус. Моя ориентация в этой закрытой части здания оставляла желать лучшего. Двери, кабинеты, люди. Последние, кстати, встречались не часто, и все упорно хранили молчание. Еще мне хотелось спуститься в подвальные помещения, но прежде нужно было постараться разыскать мужчину.

Заглядывая в просторные залы лабораторий, я вызывал удивленные взгляды людей в белых халатах, а еще сконфуженное состояние практически всех сотрудников и какое-то испуганное игнорирование меня.

Наконец в одном помещении я обнаружил того мужчину. В ответ на мое приближение, незнакомец сразу опустил голову, искоса поглядывая по сторонам.

– Привет, – улыбнулся я ему, – можно поговорить?

Мужчина отрицательно качнул головой, продолжая смотреть вниз, затем сделал вид, что пересчитывает пробирки на столе.

– Просто пару вопросов, – не унимался я. – Мне показалось…

В этот момент незнакомец взял листок бумаги и что-то быстро чиркнул по нему, оставив запись для меня на столе, а сам удалился в другой конец помещения. Я незаметно смахнул листок себе в ладонь и пошел к выходу, разглядывая послание, на котором были нарисованы две мужские фигуры, вероятно, мы с ним, и стрелка наверх, где располагалась камера наблюдений. Ниже оставлено имя «Федор».

– Ты что здесь делаешь? – вдруг раздался голос Томаса.