Внутри детства

Лилечка самостоятельно помыла за собой чашку и собрала игрушки. Затем почистила зубы, нарочно оставив двери ванной широко открытыми. Ровно в половину десятого, без напоминания расстелив постель и аккуратно повесив одежду на стульчик, она легла спать.

Сколько будет длиться эта «зима» определит, конечно же, только мама. Поэтому маленькая Лилечка, засыпая, мечтала поскорее вырасти, чтобы тоже получить своё женское право воспитывать.

Она уже задремала, когда вдруг услышала тихий шепот рядом.

– Спит, – сказала мама.

Чтобы оставаться хорошей до конца, Лилечка решила не открывать глаза.

– Она такая маленькая. Я не выдержу долго быть суровым, – прошептал папа.

– Нужно выдержать! Ты представляешь, как я испугалась сегодня, когда не нашла её? Хорошо ещё, что снег выпал, и я по следам её догнала. А если бы не снег? Пусть запомнит раз и навсегда, что ТАК ДЕЛАТЬ НЕЛЬЗЯ!

– Ты железная мать, – тихо засмеялся отец. – Давай уже купим ей эту сумку, наконец. Ну, хочет ребёнок, зачем мучить?

– Купим, но только потом. Чтобы не выглядело, будто мы сдались. Я уже и сама сегодня решила, что куплю ей всё, только бы она нашлась.

В этот самый момент где-то в недрах Лиличкиного подсознания её маленькая женская сущность поставила жирную галочку в графе «Страх Потери». Лилечка снова ощутила себя большим горящим шаром и улыбнулась во сне. Ей снилась новая сумочка, а ещё рыжая собака, которая когда-то была девочкой…

    2021

Метеориты

Пролог

Как давно существовал Эфир – неизвестно, потому что не было без Него ни времени, ни пространства. Горел, светился, плавился Любовью в открытом и бесконечном. Изливался протуберанцами от избытка. И летели они, приобретая в полёте тело и душу, как форму и суть. Ускорялись во времени, ибо время становилось реальностью. Но, долетая до Земли, тяжелело тело и падало, а душа оставалась легка памятью Эфира.

***

1

Тоша родился в деревне. Его мать, коренная горожанка, когда-то приехала в сельскую школу сразу после института, собираясь отработать учителем только положенных пару лет. Встретив здесь свою любовь, она с неожиданной смелостью навсегда променяла красочные проспекты столицы на скромную простоту Масловки. Село это являлось самым крупным в районе и насчитывало целых три улицы. Молодая семья поселилась на Приозёрной, которая выходила прямиком к водоёму за окраиной.

Мама о своём выборе никогда не жалела. Ездила в город редко, несмотря на большое количество родни, оставленной за пятьдесят километров от Масловки. Зато городские родственники посещали село регулярно, очарованные атмосферой живописной провинции. Пришлось даже надстроить второй этаж в доме, а со временем и гостевой флигелёк для ежегодно прибывающих в отпуск сватов, шуринов и своячениц.

В начале июня обязательно приезжал двоюродный тёзка Антон, который обычно оставался в Масловке на три месяца. С появлением Антона размеренный сельский ритм для Тоши приобретал долгожданное движение. Лето, наконец, начинало свой настоящий отсчёт, и весь жаркий сезон разворачивался под эгидой братской дружбы и приключений.

– А вот и мыыы! – традиционно сообщал Антон, выныривая из «фаршированной» машины. Каждый раз вместе с ним в Масловку перекочёвывало огромное количество игрушек: больших и маленьких, дорогих и не очень. Родители самозабвенно любили Антона, как любят только своё единственное потомство.

– Я привёз телескоп! Мама, телескоп где? Папа, достань телескоп! – потребовал Антон после этапа шумных приветствий.

– Рефрактор, – с гордостью прокомментировал папа, извлекая из багажника серебристую коробку. – Диаметр объектива: семьдесят. Фокусное расстояние: семьсот. Увидите даже Бога!

Чудо-прибор оценили и «заселили» на чердак, в комнату с невысоким потолком, где, как бонус, имелось слуховое окно. На этом важный вопрос – как правильно занять детей – перестал быть для родителей актуальным.

Тоша любил небо. Вечерами, глядя на растекающееся по горизонту светило, он часто думал, что где-то там обязательно существует жизнь, приспособленная к сиянию. И впервые небо, увеличенное в сто сорок крат, явилось для него с такой потрясающей очевидностью. Казалось, само Мироздание, приподняв таинственную завесу, пригласило человека войти в своё настоящее поднебесье. Он увидел Луну, обычно такую отстраненную, которая теперь отзывчиво демонстрировала причудливые кратеры и моря. Увидел Венеру, Юпитер, сверкающие поля звездных скоплений, светящиеся туманности, хвостатые кометы. Всё это было здесь, рядом и глаза в глаза открыто смотрело из космоса напротив.

Покорённый откровением необъятной Вселенной, Тоша вдруг почувствовал, как ничтожно мал он сам, его дом и весь этот мир вокруг. Даже Земля сейчас показалась ему непростительно мелкой.

– Как ты думаешь, инопланетяне есть? – осторожно спросил он у Антона.

– Нет, конечно. Всё это выдумки.

– Чьи?

– Тех, кто хочет заработать.

Тоша порой замечал, и это его огорчало, что Антон рассуждает по-иному. Словно живёт в его теле маленький старичок. И в такие минуты их родство как-то блекло, оставляя неясное чувство потери. Всё чаще возникало смутное понимание, что кроме имени и этих летних месяцев общего у них ничего нет.

– Зарабатывать можно на всём, – снисходительно продолжал Антон.

– Как же можно заработать на инопланетянах, если их нет? – удивился Тоша.

– Легко. Просто нужно сказать, что инопланетяне видны в телескоп, а потом предложить небольшую цену тем, кто захочет это проверить.

Привитая Антону с раннего детства коммерческая жилка служила главной движущей силой многих его поступков. Даже хорошая учеба являлась своеобразным бизнесом, позволяя пополнять карманный капитал. Минувшей зимой Антон продал бездомных котят, отобрав их у дворовой кошки. На сделке наварил неплохой профит и кредитовал собственного отца. Родители, поощряя предприимчивость сына, всегда с радостью изображали должников. Подобные стратегические забавы укрепляли в Антоне устойчивое понимание, что деньги есть неотъемлемая часть, а так же основная гарантия успеха.

Тоша же о деньгах совсем не думал. Живя в деревне, он привык замечать, как природа сполна делится всем необходимым для человека. Брат казался ему излишне деловитым, но рядом с Антоном Тоша всегда как будто стеснялся своей простоты.

– Отличный план! – сказал он, пытаясь соответствовать.

Наличие в доме телескопа временно определило жизнь не только маленького фамильного пансионата, но и огромного села. Странная галактическая эпопея захватила всех без исключения. Каждый день, скрипя половицами, чердак гарантированно принимал новоиспеченных «астрофизиков».

– Планетарий открыт! – театрально объявлял Антон, срывая серебристый чехол, – Сегодня в фокусе Луна, Венера и Сатурн! Инопланетяне тоже видны!

Однако масловчан небо держало недолго. В большинстве своём они предпочитали наблюдать за соседями. К сожалению, наземные объекты оптика почему-то искажала, демонстрируя их вверх ногами. Это, конечно, забавляло, но любопытство удовлетворяло плохо. Поэтому вскоре космическая одиссея стала утихать, а люди снова спускаться на землю.

Потом телескоп и вовсе забыли. Он одиноко простаивал наверху, тараща свой единственный глаз в далекие облака. И только Тоша с нерушимой преданностью влюбленного в небо пилота продолжал каждый вечер подниматься на чердак.

Постепенно мальчик пришёл к выводу, что небо – это не только прозрачная синь и плывущие по ней облака, и даже не космическая бездна, раскинувшаяся за облаками. Небо – это нечто более сложное. Настолько, что на этот счёт взрослые никогда не сходились в едином мнении. Все они говорили о чем-то, о своём. Например, сельский священник всегда призывал строить жилище на небесах. И когда Тоша спрашивал у родителей: «Живут ли люди на небе?» – мама, смеясь, отвечала, что живут, если витают в облаках или строят воздушные замки. Папа обязательно вспоминал о космонавтах. А бабушка рассказывала про души людей после смерти.

И такая взрослая несогласованность мешала Тоше определить небо для себя. Он понимал, чувствовал, что желание посмотреть вверх происходит не из любопытства, а скорее даже по какой-то физической потребности, похожей на необходимость сделать глубокий вдох. Каждый раз, прикладываясь к окуляру, он и сам не знал, что же хочет увидеть, но всегда ощущал, как легко это пространство похищало его, отстраняя от событий земных. И, пытаясь впрок насмотреться Вселенной, мальчик подолгу задерживался на чердаке. Мысль, что осенью телескоп уедет вместе с Антоном, приводила Тошу в уныние.

2

Была уже середина лета – время всеобщего увлечения рыбалкой. Сельское озеро стало очень популярным, выведя косяки ленивых пескарей. Убаюканные солнцем, они лежали на дне неподвижные, словно мечтали о жирной приманке, которая уносила рыбу в пескариный рай.

Червей для наживки чаще всего добывали на берегу под камнями. Переворачивая булыжники, Тоша видел, как разбуженные светом личинки жалко корчились в поисках потерянной темноты, и всегда думал, что существовать так могут только слепые.

– Как хорошо, что мы не черви, – говорил он Антону. Но тот, пожимая плечами, предполагал, что черви тоже по-своему счастливы, и жить под землей им, конечно же, нравится. А потом, весь обмазавшись густой прибрежной грязью, зачерпнув чёрное месиво в ладони, носился за Тошей, распугивая пескарей.

– Неет! Не надо, я не хочууу! – хохоча, убегал от него Тоша и, задрав голову, громко кричал зачем-то в небо. – Я не червяк! Я не червяк, слышишь!

Антон, ныряя в тёплую воду, фыркал, смывал с себя остатки земли и радостно вторил ему:

– Видишь, я тоже больше не червяк!

Масловское озеро являлось настоящей достопримечательностью. Его глубина, его форма, похожая на воронку, и его берега, круто обрывающиеся у самой воды, свидетельствовали о том, что водоём образовался на месте старого кратера. Лет двадцать назад в село даже приезжали исследователи брать пробы земли и воды, предполагая, что однажды на этом месте упал небольшой астероид. И хоть достоверно эта версия подтверждена не была, и никто из учёных в Масловку больше не возвращался, местные жители продолжали называть озеро Космическим, приписывая воде разные чудесные свойства. Считалось, что купание в озере смывает грязь не только с тела, но и с души.