Последний вздох Аполлона

– Позаботитесь, когда разрешит полицейский комиссар, – твердо сказал Шабо. – Мсье Найтли умер во Франции, его смерть будет расследовать местная полиция.

Митя скользнул взглядом по лицу американца. Кажется, Холлуорд нервничал. Впрочем, сейчас Дмитрий Гончаров определенно не мог полагаться на свое восприятие. В затылке наливалась тяжесть.

– Кто сообщит прискорбную новость мадемуазель Найтли? – спросил Шабо.

Молодые люди потупились.

– Хорошо, я сам, – вздохнул хозяин.

Через полчаса, спустившись выпить кофе, гости обнаружили, что стол еще не накрыт. Шабо натянуто улыбнулся им, расставляя чашки.

– А где Дюпон? – поинтересовалась Лючия.

– Боюсь, его нет в отеле. Ничего не понимаю: он не предупреждал меня, что будет отсутствовать. Но не волнуйтесь, Бичем скоро вернется, а я займу пост портье. Уверяю вас, это никак не отразится на обслуживании, – Шабо поднял глаза на Кэтрин, вошедшую в салон последней. – Соболезную, мадемуазель. Не представляю, как это могло случиться…

Кэт сделала жест рукой, и он умолк. Девушка выглядела бледнее обычного, однако ее глаза не опухли и не покраснели, что было бы вполне естественно. Постояльцы сели за стол, стараясь не смотреть на пустующее место Найтли. Шабо внес большое блюдо с круассанами и дымящийся кофейник и принялся разливать кофе.

Внезапно его рука замерла над чашкой, а с губ сорвалось:

– Бог мой!

Все присутствующие дружно подняли головы и посмотрели туда, куда был устремлен взгляд Шабо, а именно – на принадлежавшую Найтли картину Василия Верещагина. Вот только картины они не увидели: в раме зияла пустота. Аккуратно срезанный холст исчез.

Глава 6

Комиссар Анри Пикар явился полчаса спустя в сопровождении Бичема, врача, фотографа и двух инспекторов из сыскной бригады. Владелец отеля и гости по-прежнему сидели за столом в Салоне Муз. Шабо окинул Пикара скептическим взглядом: не слишком ли он молод для полицейского комиссара? На вид не дашь и тридцати. Долговязый, некрасивый, Пикар всё же имел одно неоспоримое достоинство – он свободно изъяснялся по-английски.

Попросив постояльцев оставаться в салоне, комиссар следом за Шабо поднялся в номер Найтли. Осмотрев место преступления и переговорив с врачом, он оставил инспекторов изучать улики, а сам приступил к опросу свидетелей в салоне.

– Мсье Шабо, вы сказали, что дверь была заперта. Кто имел доступ к запасным ключам?

– Я и портье Виктор Дюпон. На самом деле ночью кто угодно мог взять ключи из конторки… Но как можно подозревать гостей? Я думаю, это сделал портье. Видите ли, комиссар, украдена очень дорогая картина. Дюпон прислуживал за столом и наверняка слышал, как мсье Найтли говорил о ее ценности.

– И Дюпона сегодня никто не видел?

Шабо отрицательно покачал головой:

– Я заглядывал в его комнату – его вещей тоже нет.

– У него имелось оружие?

– Ради безопасности гостей и их имущества я храню револьвер в верхнем ящике конторки. Дюпон, разумеется, об этом знал.

– Покажите.

Комиссар Пикар проследовал за Шабо в холл. Вернувшись, он объявил присутствующим:

– Револьвер на месте, но одного патрона не хватает. Полагаю, дело было так: портье Виктор Дюпон, дождавшись, когда все уснут, взял ключи и револьвер, поднялся в номер мсье Найтли, выстрелил в него, снова запер дверь, вернул ключи и револьвер в конторку, срезал холст и покинул отель через дверь для прислуги. По предварительному заключению врача, смерть наступила между двенадцатью и двумя часами ночи. Никто из вас не слышал выстрела?

Митя нахмурился, вспомнив приснившийся ему фейерверк. Кэтрин закусила губу. Вопрос Пикара остался без ответа. Комиссар развернулся к хозяину отеля:

– Мсье Шабо, прошу вас дать инспектору Бордье подробное описание внешности Дюпона. Я объявлю его в розыск. А сейчас, дамы и господа, чтобы соблюсти все формальности, я должен задать вам еще несколько вопросов.

– Как глупо, – пробормотала Кэтрин. – Братец умер из-за какой-то картины. Неужели это было так необходимо – убивать его?

Пикар взглянул на девушку, потер переносицу и сказал:

– Я бы не спешил с выводами, но не исключено, что мсье Найтли собирался разоблачить вора. А вы – мадемуазель Найтли? Единственная родственница жертвы?

При слове «жертвы» Кэт вдруг всхлипнула, словно оно в одночасье обезличило близкого ей человека, превратив в одну из шестеренок в механизме полицейского расследования.

– Да, я Кэтрин Найтли, сестра Калверта. Вообще-то у нас есть еще кузен. Я никогда с ним не встречалась. Он живет в Кенте.

– Я выясню подробности завещания вашего брата, однако прямо сейчас хотел бы узнать в общих чертах, кому отойдет состояние мсье Найтли. Насколько я понимаю, система майората[5 - Система наследования, согласно которой старший сын получал дома и земли, а младшие дети обоих полов – только движимое имущество.] в Англии не позволяет женщине наследовать поместье, – произнес комиссар, приготовившись записывать ответы в книжечку.

Кэтрин сморщила носик и начала объяснять:

– Братец хочет… хотел… выдать меня замуж за какого-нибудь скучного аристократа. При условии, что на момент смерти Калверта я буду замужем, поместье в Сассексе перейдет в собственность моему старшему сыну по достижении им двадцати одного года, а до тех пор управляющим будет муж. Если же я не выйду замуж пока жив Калверт, я получу крошечный годовой доход, который позволит мне жить в Лондоне. По мнению брата, это оградит меня от охотников за приданым, и я стану женой «достойного джентльмена, который возьмет на себя заботу о моем будущем». Поместье и всё состояние в этом случае отойдет кузену из Кента, – немного помолчав, Кэт добавила. – Вы ведь не думаете, комиссар, что я могла убить Калверта из-за наследства? Какая нелепость! Разве не очевидно, что его застрелил Дюпон?

– Как я сказал, это формальность, мадемуазель, – Пикар оглядел собравшихся. – Кто из вас последним видел мсье Найтли живым?

Постояльцы переглянулись.

– Вероятно, мистер Гончаров, – проговорила Лючия.

«Солгала глазом не моргнув», – подумал Митя.

– В котором часу это было? – комиссар переключился на него, сделав пометку в книжечке.

Боль из затылка переместилась в левый висок, Мите хотелось опустить веки и сидеть совершенно неподвижно. Он сделал над собой усилие, чтобы попасть в непринужденный тон:

– Сразу по возвращении из театра, примерно в половине двенадцатого. Мы обсудили новую статью Калверта, и я ушел к себе. Полагаю, около полуночи.

– Он собирался ложиться?

– Нет. Не знаю. Кажется, он хотел еще поработать. Он был очень воодушевлен.

– Я заметил на столе бутылку красного вина и два бокала, – сказал Пикар.

– Да, – кивнул Митя. – Калверт предложил выпить за успех будущей статьи.

– О чем он писал?

– О закате импрессионизма. Понимаю, сейчас, когда импрессионисты добились повсеместного признания и купаются в лучах славы, в это трудно поверить. Тем не менее Калверт пришел к заключению, что направление вот-вот прекратит свое существование.

Бэзил Холлуорд недоверчиво хмыкнул. Пикар повернулся к владельцу отеля:

– Мсье Шабо, я бы хотел допросить лакея мсье Найтли. Попросите его спуститься.