Антисвинизм. Чёртов узел

Когда они прибыли, то к своему разочарованию узнали, что хозяин недавно, сев верхом на своего коня, уехал, сказав, что убыл по делам и вернётся часа через три-четыре. Полицейский сержант, не придумав ничего лучшего, принял решение дождаться Соломона в его доме. А может, ему было просто неохота пускаться в погоню за вполне, как он считал, приличным и порядочным человеком. Звали этого сержанта Роберт Грин, и впоследствии ему ещё предстоит сыграть в судьбе Соломона Гросби значительную роль.

Ох уж эта наивная вера в честь и порядочность людей из, так называемых, высших сословий. Вера в их слово не позволяла усомниться в их искренности. Сколько проходимцев и негодяев разбогатели на этой вере! Сколько лукавых добилось власти и погубило немало порядочных и честных людей, для которых слова: честь, достоинство, порядочность, чистоплотность в делах были не пустым звуком! Они сами были такими и поэтому от других ждали такой же честности и порядочности.

Все государства, империи, религии рушатся именно из-за этого обмана. «Сбереги нас от лукавого!» – очень правильная просьба, направленная от человека к своему Богу. Хотя, если разобраться, то кто такой человек, чтобы просить что-то у Бога. Просить – значит лучше Бога знать, что нужно этому человеку. Просить – это значит встать выше Бога! Не тебе, Бог, решать, что нужно человеку! Поэтому Бог нередко наказывает человека, исполняя его желания!

Но просьба «сбереги нас от лукавого» беспроигрышна. Так же, как просьба о «хлебе насущном», «прощении долгов наших» и о «не введении нас в искушение». Это единственные просьбы, которые мы вправе направлять Богу. На остальное: «да будет воля Твоя на Земле, как и на Небе!».

Но лукавые на Земле сейчас правят. Они правят уже давно. Они лишают нас хлеба насущного и, вводя в искушение, облагают долгами, которые прощать никому не собираются. Они не прощают нам долгов, ибо их бог, которому мы направляем эти просьбы, сказал им однажды: «будете давать деньги в рост, и будете править на этой Земле».

Эти лукавые объединились в секту, в которой и состоял Соломон Гросби.

Этот Бог не выполнил наши основные просьбы, которые когда-то Сам и завещал нам всем: Он не спас нас от лукавого, который лишает нас хлеба насущного, вводит в искушение и обложил долгами не прощаемыми. Он не спас нас, как не спасал всех наших предков. Он не спасёт и наших потомков. Поэтому я верю одному мудрому автору, жившему задолго до меня, который сказал, что этот «Бог умер!». И никогда не воскресал. И не воскреснет впредь. Живой Бог не может не исполнить того, о чём Его просят. Если он этого не исполняет – значит, Он умер. А вместе с ним и Его Дьявол, ибо он есть тень Бога.

Здесь правит Лукавый, от которого этот самый Бог просил избавить самого себя незадолго до Своей смерти. Здесь правят «человеко-свиньи» и «человеко–псы», не верящие ни в богов, ни в дьяволов. Они убили их в своей душе, а вместе с ними и саму душу. Наделённые, как и все мы, лукавством и жестокостью, убив свою душу, а с ней и Бога, которые ограничивали влияние этих факторов, они служат своему новому богу —«золотой корове» – предмету неодушевлённому, но дающему власть. Для них эта «золотая корова» есть и бог, и дьявол. Это их идол! Это их внутреннее самооправдание.

Этот идол неуязвим для человеческого суда и слуги его тоже стоят над этим институтом, который они придумали для нас, и который есть наш эшафот.

Соломон Гросби оказался также неуязвим для человеческого суда, ибо такие слова, как честь и порядочность для него были пустым звуком. Если бы сержант не поверил его словам, если бы он отдал приказ пуститься в погоню, то Соломон Гросби, может быть, и предстал бы перед справедливым судом человеческим. Но Мать Бога, которой он втайне молился, поклоняясь всем её ценностям, которые были порождены женскими началами, покровительствовала ему.

Мне порой кажется, что если есть Дьявол в мироздании, то это «она». Но это мне только кажется, и я на этом не настаиваю.

Сержант поверил в «честное благородное» слово Соломона Гросби и, вместо того, чтобы пуститься в погоню, остался пить чай, ожидая его. Даже то обстоятельство, что Соломон не появился ни в обещанное время, ни намного позже, не смутило его и не поколебало веры в «честное и благородное слово».

Прождав возвращения Соломона до конца дня, сержант направил свой небольшой отряд обратно в Гринвилл, попросив домашних передать Соломону просьбу, чтобы тот в ближайшее время появился в городе у шерифа для разъяснения кое-каких вопросов.

Глава 19

Но вернёмся к нашему повествованию, и прежде чем рассказать о том, что произошло со вторым отрядом полицейских, направляющихся в хозяйство Стива Хопкинса, я вынужден описать ещё одно событие, которое произошло среди получивших свободу животных.

На следующий день после собраний свиней и собак, свиньи созвали общий сбор всех животных и птиц на центральном дворе бывшего хозяйства Стива Хопкинса.

В повестке дня было всего два вопроса:

1) голод и как с ним бороться?

2) что делать с трупами людей, которые начали уже портиться на жаре?

Присутствовали на этом сборе все, в том числе и Пират.

После блестящей временной победы на последнем собрании свиней, Пират, ночью наевшийся вместе с ними волшебного хлеба, почувствовал новый прилив силы разума. С раннего утра он провёл короткие и тайные переговоры со Старым Хряком, в ходе которых он вывел последнего из состояния стресса, полученного от своего последнего выступления.

Пёс объяснил Старому Хряку одну простую вещь, о которой он и сам раньше не догадывался. Эта вещь заключалась в том, что если хочешь управлять животными, то понятия религии и светской власти должны быть неразделимы. Это должно быть одним целым даже когда в жизни между ними возникают внутренние противоречия.

– Самое главное, – говорил Пират, – чтобы эти противоречия оставались внутренними, и не достигали разума других животных. Всё остальное мы уладим между собой.

После этого Пират отправился к собакам. Те приняли его радушно, но Пират, к усилению своего внутреннего беспокойства, нутром почувствовал, что те чего-то не договаривают. Казалось бы, собаки виляли хвостами, повторяли клятвы верности богу и свиньям, но в разговорах отсутствовал один немаловажный момент – они, при разговоре с ним, отворачивали свой взор.

Пират вызвал к себе Коммода и попытался выведать у того причину такого поведения подчинённых. Он справедливо считал, что Коммод обязан ему своим возвышением. Но тот говорил Пирату только благозвучные и правильные фразы типа: «Мы верны нашему долгу! Охрана благополучной жизни свиней и равенства всех животных – есть наша первоочередная задача и наш долг! Мы сделаем всё для того, чтобы дело бога нашего восторжествовало!», – и прочее, прочее, прочее, что мы с вами, дорогой читатель, каждый день слышим из уст наших уважаемых руководителей и их охранников. Но при этом Коммод также постоянно отводил свои глаза от пристального взгляда Пирата.

На вопрос Пирата о том, где взять еду для свиней и других животных, он получил, от Коммода отрицательный ответ.

– Откуда я знаю! – отвечал ему Коммод. – Если бы мне знать! Разве я не поделился бы с братьями моими животными и, тем более, со свиньями, которых избрал бог наш всемогущий. Я и сам уже два дня ничего не ел! Собаки ропщут! Свиньи ропщут! Все животные ропщут! Решай вопрос, Пират! Ты пророк! Ты главный! Иначе быть беде, ибо мы, собаки, животные служивые – нам не привыкать, а вот остальные граждане нашего хозяйства могут и взбунтоваться. С петухами и гусями мы ещё справимся, а вот, что делать с быками и конями – я не знаю!

Пират был в тупике и в полном расстройстве. Ох!.. Если бы он не съел со свиньями в предыдущий вечер этого хлеба! Он сейчас был бы у Соломона и получил бы подробные инструкции, что и как делать. Но он съел этот хлеб, и гордыня стала переполнять его. Под воздействием нового прилива силы ума, он стал считать, что и сам может решить все вопросы. Переговоры со Старым Хряком ещё более воодушевили его, и поэтому он самостоятельно отправился к собакам.

Он очень хотел быть среди них своим. Более того, он хотел искреннего подчинения своих сородичей. Он желал им только добра. Пират мечтал втайне, что сделает их всех счастливыми и богатыми. Он мечтал о том, что приведёт их к тому, что не свиньи, а собаки станут богоизбранными и будут править всеми животными и людьми. Он считал, что действительно находится на том уровне, и обладает тем влиянием на Соломона, что сможет впоследствии убедить его отдать всю власть над животными собакам.

Но его идеи слушали не свиньи, не петухи и не быки. Его слушали собаки, а они были с ним одной крови. По-человечески, это звучит так: собаки были с ним одной национальности. Пират, будучи собакой, не учёл одного фактора, о котором люди знали уже давно. Людская поговорка давно гласит, что нет пророка в своём отечестве.

Всех своих пророков соотечественники всегда сжигали на кострах, рубили им головы и побивали камнями. Но сначала, перед этим, они всегда доброжелательно, в знак согласия, кивали головами, а потом сообщали «куда следует».

Собаки уже сговорились совсем о другом. В их головах были уже другие ценности. Пират, хоть и был с ними одной, собачей крови, но он был пришлой собакой. И поэтому все его уговоры, и призывы, находили поддержку среди них, но только внешнюю, фальшивую. Это была поддержка временная, сиюминутная, до тех пор, пока интересы их совпадали. Этой чертой, разделившей их интересы, стал голод.

Собаки оценили, что именно Коммод, а не Пират созвал их на первое собрание по данному вопросу и предложил по нему реальное решение. Они также «оценили», что Пират пошёл изначально к свиньям, а не к ним. Им было всё равно, что Пират действовал по инструкциям бога. Для них главным богом был тот, кто давал сытую жизнь, и соответственно, власть над теми, кто был голоден.

Пират интуитивно чувствовал это. Он, будучи сам собакой, прекрасно осознавал, что собаки на данный момент вовсе не голодны. Он знал, что голодные собаки, даже наделённые человеческими качествами, так себя не ведут. Они не занимаются дипломатией. А сейчас он видел перед собой хоть и плохую, но всё же дипломатию.

Внешне к нему относились с уважением, но что-то было не так. Пират не мог этого не понять.

Уже сильно обеспокоенный он опять бросился к Старому Хряку, чтобы найти там совета, что делать дальше. Но Старый Хряк, памятуя о последнем его выступлении, тоже отвечал уклончиво, говоря, что хоть он и является властью верховной на земле, но он не бог, и даже не пророк и поэтому знать божий промысел вовсе не может.

– Я, конечно, озабочен всеми этими вопросами, – говорил Пирату Старый Хряк, – и ежеминутно думаю о том, как накормить братьев и сестёр своих, свиней, и при этом не покуситься на права других животных, но пока я придумал только одно – поделить все запасы волшебного хлеба.

Он посоветовал Пирату только одно: исполнить то, что обещал свиньям на собрании. А именно, обратиться за советом к самому богу.

Пират, слушая Старого Хряка, метался из угла в угол.

«Делать нечего, – думал он, – вопрос и вправду очень сложный. Надо действительно мчаться к хозяину за советом. Если сегодня не накормить свиней, то всему делу придёт конец. Эти богоизбранные сами делать ничего не будут, ибо не умеют и, тем более, не хотят. Да и обещано им слишком много. Надо… надо настоять, чтобы хозяин поменял приоритеты на богоизбранность в пользу собак».

– Ладно, Хряк, я к богу, а ты собирай всех животных. К обеду я вернусь и передам всем божью волю! – и с этими словами Пират бросился со всех ног к Соломону.

Он застал его на выходе из дома, когда Соломон почти бегом направлялся к осёдланному коню. Увидев Пирата, он дал ему знак, чтобы тот молчал, затем громко объявил домашним, что отъезжает по срочным делам и будет часа через три. Ещё раз, взглянув на Пирата, Соломон прыгнул на коня и рванул прочь.

Пират, ничего не понимая, стоял посреди двора и старался осознать, что сейчас произошло. Внешне всё оставалось спокойно. Среди домашних не было никакой суеты. Работники и рабы также спокойно занимались своими делами. Но странный взгляд Соломона и поспешный его отъезд вызвали в сердце Пирата сильное беспокойство. Оно было ещё более глубоким и сильным, чем после разговора с Коммодом и собаками.

Что-то пошло не так, раз хозяин нашёл какие-то более важные дела, чем те, которые происходили в хозяйстве Стива. Пират хотел было рвануть вслед за ним, догнать его и узнать в чём дело, но тут во двор выбежали дети Соломона и, завидев любимую собаку, бросились к ней, чтобы поиграть. Пирату пришлось весело прыгать и дружески вилять обрубком своего хвоста, чтобы не вызвать ни у кого подозрений.

Пират любил детей Соломона и ему всегда в радость были игры с ними. Но сейчас ему было не до них. Вот она расплата за съеденный Хлеб Познания! Пират тоже был изгнан из рая, как и первые люди, съевшие то Яблоко. Вместо беззаботной и сытой жизни, предстояла жизнь полная тревог, сомнений и разочарований. Теперь надо было обдумывать каждый свой шаг, каждый жест, каждый взгляд и, не дай бог, при этом ошибиться. Первое, что даёт этот Плод – умение притворяться и лгать. Именно поэтому он и был в запрете у Бога. Он очернил невинные, детские души людей. А теперь изобретение Соломона сделало то же самое уже и с душами животных.

Раньше, когда Пират играл с детьми, он полностью был в этой игре. Он жил ею и ничто никогда его не отвлекало. Он всегда был в состоянии «здесь и сейчас». Он радовался вместе с этими детьми. Теперь же, играя, он думал совершенно о другом. Я ошибся, уважаемый читатель, говоря слово «играя», ибо он уже не играл. Пират совершал некие механические действия, прыгая из стороны в сторону, пригибаясь на передние лапы и виляя хвостом. Это только казалось со стороны, что пёс радуется. На самом деле ему очень хотелось рявкнуть на этих детей, чтобы они оставили его в покое, но и этого Хлеб Познания не позволял ему сделать. Пират понимал, что теряет драгоценное время, которое утекает от него со стремительной скоростью, но поделать ничего не мог.

Он по уровню своего сознания, был уже среднестатистическим человеком, а значит, он уже не обладал свободой и не волен был жить и поступать так, как ему захочется. На какой-то момент, Пират сравнил себя с верблюдом, которого видел только на картинке в детской книжке. Этого верблюда, навьючили всяким ненужным ему грузом, который он зачем-то должен был тащить через пустыню. Принцип жизни «я должен» не позволял верблюду сбросить ненавистный ему груз со спины, как и Пирату тот же приобретённый от человека принцип, не позволял поступить так, как он хотел в данную минуту. Пират не мог сказать самому себе: «я хочу» и поэтому, проклиная всё и вся, продолжал изображать весёлую, преданную и любящую собаку, всё ближе и ближе приближаясь к полному фиаско.

А затем к дому подъехало на конях пять полицейских, и детей, наконец, позвали в дом. Пират, сломя голову, бросился обратно в хозяйство Стива. Хлеб Познания продолжал играть с ним злую шутку. И ведь промелькнула в голове правильная мысль: бросить всё это дело, найти Джесси, помириться с ней, и после этого жить с ней долго и счастливо, растя своих детей. Но эту мысль он отбросил почти моментально.

«Я смогу всё преодолеть! Я завершу это дело, и когда хозяин вернётся, а это обязательно произойдёт, то я получу от него похвалу и награду! Правда, зачем к хозяину приехали полицейские? Но, какая теперь разница?» – думал Пират, всё более ускоряя свой бег к бывшему хозяйству покойного Стива. Так Пират упустил свой последний шанс выбраться из этой истории живым и невредимым.

Мысли о будущей награде от хозяина настолько опять затмили его разум, что он полностью забыл о том, что сейчас возвращается с абсолютно «пустыми лапами» к голодным животным, в том числе, к свиньям и собакам. Тот вопрос, по которому он направлялся к Соломону остался без ответа, и у Пирата в голове не было никакого решения «бога», которое он мог бы предъявить животным. И вместо того, чтобы остановиться и спокойно обдумать самому, что он мог бы выдать за решение «бога», выработать для себя модель поведения перед собранием животных, Пират всё больше и больше ускорял свой бег навстречу к своей катастрофе.