Роковая ошибка

– Пру все объяснила Противному Клоду?

– Да. Жутковатый субъект. Но она прекрасно справилась с ним, – с гордостью закончил Гидеон.

– Вот она идет.

Когда Прунелла присоединилась к ним, она была мертвенно-бледна, но держала себя в руках.

– Теперь можно ехать, – сказала она. И села в машину.

– Где твоя сумка? – спросил Гидеон.

– Что? О черт, – сказала Прунелла. – Я забыла ее наверху. Какая дура! Теперь придется возвращаться.

– Может, лучше мне? – предложил Гидеон.

– Она в ее комнате. Но мама очень злится на тебя.

– Может, мне удастся реабилитироваться, войду как ни в чем не бывало, с блаженным видом.

– Замечательная идея! – воскликнула Прунелла. – Да, попробуй. Скажи, что она выглядит как мадам Онассис.

– Это неправда. Ничего подобного, даже близко. Она – меньше чем кто бы то ни было, – заметила Верити.

– А она думает, что похожа.

– Попробовать все же стоит, – подхватил Гидеон. – Терять все равно нечего.

– Больше нечего.

Он отсутствовал дольше, чем они ожидали, а когда вернулся с сумкой Прунеллы, вид у него был растерянный. Он завел машину и тронулся.

– Ничего хорошего? – решилась спросить Прунелла.

– Во всяком случае, она ничем в меня не запустила.

– О, даже так?

На обратном пути она была очень молчалива. Сидя на заднем сиденье, Верити видела, что она положила руку на колено Гидеону. Он коротко накрыл ее ладонь своею и посмотрел на нее. Он хорошо знает, как с ней управляться, подумалось Верити. Сомнений в том, кто у них главный, не возникнет.

Когда они подъехали к ее дому, Верити пригласила их зайти выпить, но Гидеон сказал, что их ждет его отец.

– Я сама провожу крестную Вэ в дом, – сказала Прунелла, увидев, что Гидеон собрался это сделать.

Она вошла внутрь вслед за Верити, поцеловала ее и еще раз горячо поблагодарила, а потом спросила:

– Насчет мамы. У нее был удар?

– Дорогая моя, почему тебе это пришло в голову?

– Ты же заметила, я видела, что ты заметила.

– Не думаю, что нечто подобное имело место. В любом случае врач поставил бы тебя в известность, если бы было что-то серьезное.

– Может, он не знал? Может, он плохой врач? Прости, я забыла, что он твой друг.

– Он мне не друг. Так или иначе, это не имеет значения.

– Думаю, мне нужно ему позвонить. Что-то с ней не так. Скажи честно, ты ведь тоже так думаешь?

– Ну, может быть.

– И тем не менее…

– Что?

– Как это ни странно, она при всем этом выглядит… взволнованной и довольной.

– Мне тоже так показалось.

– Это очень странно, – сказала Прунелла. – Вообще все странно. Как-то… расплывчато, что ли. Как бы там ни было, врачу я позвоню. Завтра. Ты как, одобряешь?

– Да, дорогая, – ответила Верити. – Одобряю. Это поможет тебе успокоиться.

Однако потребовалось очень много времени, прежде чем Прунелле суждено было достичь желанного спокойствия.

VII

В пять минут десятого тем же вечером сестра Джексон, работавшая и жившая в «Ренклоде», остановилась перед дверью Сибил Фостер, из-за которой доносились звуки работающего телевизора. Она постучала, открыла дверь и, достаточно подождав, приблизилась к кровати. Пять минут спустя она покинула комнату и поспешно зашагала по коридору.

В одиннадцать часов доктор Шрамм позвонил Прунелле и сообщил, что ее мать скончалась.

Глава 3

Аллейн

Бейзил, вынуждена была признать Верити, выглядел безупречно – точно так, как должен был выглядеть врач в подобных обстоятельствах, и вел себя именно так, как требовалось, – корректно, с достоинством, почтительностью и точно отмеренной долей сдержанных эмоций.

– У меня нет никаких оснований подозревать, что – за исключением симптомов нервного истощения, которые значительно уменьшились, – у нее было что-нибудь еще, – сказал он. – Должен заявить: я поражен тем, что она предприняла такой шаг. Она пребывала в отличном душевном состоянии, когда я видел ее в последний раз.

– Когда это было, доктор Шрамм? – спросил коронер.

– Утром. Около восьми. Я собирался в Лондон и перед отъездом сделал обход некоторых пациентов. В «Ренклод» я вернулся тем же вечером, в самом начале одиннадцатого.

– И нашли?..

– И нашел ее мертвой.

– Вы можете описать обстоятельства?