Сам себе бог

Самый последний пример из мировой политической практики – выборы Д. Трампа президентом США. Уже после его победы показали ролик с его же интервью 20-летней давности, где он говорит, что если бы ввязался в предвыборную кампанию, то с большой вероятностью бы ее выиграл. Тогда он сказал, что никогда не берется за проигрышное дело, но на тот момент не считает нужным выдвигать свою кандидатуру. Прошло более 20 лет. Он не стал моложе и здоровее, но он, вероятно, созрел внутренне и чувствует в себе достаточно сил для исполнения роли президента США.

Всему свое время. Начинать нужно тогда, когда созрел для чего-либо, но и уходить надо тоже своевременно. Недавно мне рассказали народную притчу о Кёр-оглы. В азербайджанском эпосе это такой благородный разбойник, боровшийся за права простого народа. Он жил в XVII веке. По легенде, его отца ослепил местный владыка за некую, с точки зрения правителя, провинность (он не так, как надо, вырастил коней). И сын, которого прозвали Кёр-оглы, что дословно и означает «сын слепого», когда вырос, решил отомстить за отца и всю жизнь посвятил этому. Потом к нему присоединилось много недовольного народа, и он стал бунтарем. Своего рода азербайджанский Емельян Пугачев.

Кёр-оглы был смелым, сильным, ловким и хорошо владел саблей и кинжалом. Но однажды, будучи уже известным разбойником, он встретился с чабаном, у которого было кремневое ружье. Чабан в разговоре сказал, что может этой палкой убить быка, стоящего в нескольких десятках метров:

–Добросишь? – спросил Кёр-оглы.

–Нет. Застрелю.

Тогда Кёр-оглы сказал, что даст ему двух быков, если он это сделает. Естественно, чабан быка застрелил. И когда тот, окровавленный, упал и забился в предсмертных судорогах, Кёр-оглы бросил на землю свою саблю и сказал, что его время кончилось и пора уходить.

Как и любая байка, этот рассказ (не прочитанный, а передаваемый от дедов к внукам) немного наивен. Можно ведь было подумать и иначе – пора перевооружаться, а не уходить. Но мысль о своевременности и несвоевременности чего-либо он по-своему иллюстрирует.

Я в принципе считаю, что всякая ситуация или всякая возникающая проблема сначала должна созреть. И не стоит форсировать события и приступать к решению, пока этого не произошло. Во времена моей учебы в академии произошла одна история, о которой я редко вспоминаю. Эта история высветила лично для меня проблему необходимости вызревания ситуации.

В один год со мной в академию поступал мой земляк Б. Учитывая, что я пошел в школу с 6 лет, то все мои будущие однокашники были хотя бы на год старше меня. Ну и Б., естественно, тоже. Сейчас это кажется мелочью, а по молодости каждый прожитый год давал определенную фору перед более молодыми по части приобретенного жизненного опыта. У Б. были очень суровый отец, очень добрая мать и две старшие сестры. Все женщины в семье Б. его обожали, если не боготворили. Если бы не суровый нрав отца, он был бы стопроцентным баловнем. Но глава семейства был воспитан на старых осетинских традициях, которые позволили его народу выжить в тяжелых условиях горской жизни, и о которых я уже говорил. В первую очередь ценилось не богатство, а честь рода и личные качества каждого. Были выработаны определенные каноны, не позволяющие уронить свою честь. Для мужчин, например, считалось недопустимым проявлять внешние признаки привязанности к своим детям и внукам, а тем более баловать их.

От того же Б. я слышал байку про деда самого известного осетинского поэта Коста Хетагурова, который родился и провел детство в высокогорном селе Нар. Как-то раз, играя, мальчик оступился и покатился к обрыву. Рядом стоял его дед, очень его любивший, который успел наступить ногой на рубашку ребенка, и он повис на краю. Дальше – чисто осетинский вариант развития событий. Ребенок висит над обрывом, удерживаемый своей рубашкой, зажатой ногой деда и кричит. А дед стоит, как ни в чем не бывало, делая вид, что он ничего не замечает, потому что ему по этикету не положено проявлять какие-то чувства к своему внуку. Подскочившие соседи вытащили мальчика. В Осетии мальчик должен был быть мужчиной с самого раннего возраста, он обязан был расти сильным, смелым, и никакого слюнтяйства не допускалось.

Вот в таких традициях старался воспитывать сына и суровый глава семейства (пишу это без доли иронии). И при этом он всегда и везде говорил, что его сын будет генералом (в Осетии очень высоко ценились и ценятся до сих пор подобные вещи, не зря ее называют страной героев и генералов). Но более неподходящей кандидатуры для роли генерала, чем Б., было трудно придумать. Он был абсолютно не военным человеком, терпеть не мог никакой муштры, никаких армейских порядков вообще. Однако ослушаться отца не мог и со второго раза поступил в Военно-медицинскую академию, где мы с ним тесно общались в течение нескольких лет. К тому времени я уже был на втором курсе и оказывал всяческую поддержку в адаптации к военной службе. Мы жили в одном общежитии и тесно общались. Можно сказать, все свободное время, которого, правда, было очень мало, проводили вместе. И Б. оказал на меня сильное влияние своими правильными жизненными установками, знанием истории и обычаев своего народа. Он вообще был очень начитанным человеком и мог читать с утра и до вечера, причем мог взять с полки книгу наугад, открыть ее посередине и с упоением читать. Мне иногда казалось, что он о каждой попавшейся на глаза книге может что-то сказать, потому что читал ее раньше.

На этом позитив заканчивается. По жизни Б. был полный антипод тому образу идеального человека, который мог бы сформироваться под воздействием высказываемых им идей. Во-первых, он был крайне неорганизован, везде и всегда опаздывал, все терял, начиная от учебников и заканчивая своей военной формой. Постоянно приходил ко мне с просьбой дать ему что-то из моей военной формы (мы носили один размер, а форма у каждого должна была быть в наличии в 3-х вариантах – парадная, ХБ и ПШ). Не детализирую, потому что это не важно. Суть в том, что Б. не хватало даже трех вариантов своей формы из-за собственного раздолбайства. При этом он никогда не был неряхой, но выглядел всегда как человек, на котором все висит мешком. Никакой подтянутости, никакой выправки. Ну не создан был человек для армии. Более того, он был не создан и для медицины. Она его попросту не интересовала. При том, что Б. очень любил читать, я никогда его не видел с учебником по медицине или с какой-либо медицинской книжкой. Только художественная литература. И при этом ему вменялось в обязанность стать генералом медицинской службы. И он не сопротивлялся – авторитет отца был непререкаем.

Закончилось все плохо. Очень плохо. Но сначала была та история, которую я и собирался рассказать о необходимости созревания ситуации для ее разрешения. Будучи на третьем курсе, Б. с другом пошли в гости к своим знакомым девочкам, жившим тоже в общежитии, но в женском. В то время вход в любые общежития был под контролем у администрации. На входе они повздорили со стоявшими там курсантами военного института физкультуры. Скорее всего Б. что-нибудь брякнул в их сторону ироническое. Он реально был шебутной и задиристый. А тут еще рядом друг (тоже из Орджоникидзе, ныне Владикавказа) ростом под 190 см. В конфликт была вовлечена и комендант общежития. Причем в ее понимании инициатором был Б., который еще и в ее адрес высказался. Разумный военный человек, памятуя о своем положении и армейских порядках, после этого постарался бы исчезнуть и не показываться там хотя бы несколько дней. Но Б. был другого склада. Они с другом прошли в общагу, оставив пропуска на вахте. Комендантша, естественно, переписала фамилии и имена. А принадлежность к учебному заведению даже устанавливать было не надо – оба явились в форме с курсовыми нашивками. На следующий день в управление факультета поступила информация о дебоше, устроенном курсантами в женском общежитии. У Б. же к тому времени накопилось нарушений больше, чем у всех курсантов факультета вместе взятых, и он был на волоске от отчисления. Больше того, он был предрешен, и требовался только повод.

Повод не заставил себя ждать. Вечером ко мне в комнату пришла вся наша орджоникидзевская братия, учившаяся в академии. Человек 5-6. Вопрос был один – что делать? Я был старшим не по возрасту, а по годам обучения в академии, и все ждали, что предложу я. С одной стороны, для меня было ясно, что Б. – не тот человек, из-за которого надо ложиться под танк, потому что за прошедшие годы тысячекратно убедился в том, что он полный пофигист, и его дела находятся на разных полюсах с его словами. Но пацаны этого не знали. Они по инерции смотрели ему в рот, потому что говорил он всегда правильно, ссылаясь на высокую мораль, идеалистические принципы и т.п. Если бы подобный проступок совершил кто-то другой – его бы просто наказали выговором, в крайнем случае отсидкой на гауптвахте. Но для Б. единственным вариантом было отчисление. Это знали все. И я предложил сказать, что там был не Б., а я. Просто я, якобы, взял его китель и воспользовался его пропуском, лежавшим в кармане. Оставалась одна загвоздка – комендантша. Она ведь видела не меня, а Б. лично. Я в тот же вечер поехал к ней в общагу и уговорил подтвердить мою личность, объяснив все последствия для Б. Тетка сжалилась и сказала, что подтвердит это перед начальством.

В итоге все прошло так, как мы задумали, несмотря на то, что шито было все белыми нитками. Я получил выговор, забрал поданное ранее заявление в партию (тогда это было важным моментом, а я решил вступить в партию по абсолютно идейным соображениям). Но главное было не в этом. Я "упал" в глазах очень уважаемого мной человека – начальника факультета, Бугрова Станислава Алексеевича. Он сразу все раскусил, вызвал меня и сказал, что он бы меня понял, если бы я промолчал, но я соврал, а посему теперь его отношение ко мне совсем другое. Наши отношения восстановились только через 5 лет, когда я поступал в адъюнктуру, и Бугров помог мне вырваться из войскового звена. Тогда он мне и сказал, что «зуба», который у него был против меня, уже нет.

А дело было в том, что Бугров, придя в академию за званием генерала, на первых порах поддержал Б., которого собирались отчислять уже тогда. Он неформально с ним поговорил, и Б. клятвенно пообещал перестать нарушать дисциплину. Бугров, бывший реально крутым человеком, ценил данное слово и лично за него поручился, хотя все остальное начальство говорило о бесполезности такого решения. Но Б. есть Б. У него слова, в которые ему хотелось искренне верить, и дела, которые он делал, никогда близко не сосуществовали. В результате Бугров стал воспринимать его как клятвопреступника, и вопрос об отчислении ждал только последней капли. Я этому помешал. Правда, не надолго.

Почему я это сделал? У нас был довольно тесный круг друзей с одинаковыми взглядами на жизнь и дружбу. Во многом эти взгляды формировались и под влиянием идей, постоянно высказываемых Б. Я-то уже понял, что все это пустое, и сам он совсем другой по сути. Но все остальные этого не знали. И получалось, что в трудную минуту никто не пришел человеку на помощь. Прошло несколько лет, и все осознали его безответственность. Отношение к Б. изменилось кардинально. Многие мне на него жаловались и старались избегать лишнего общения с ним. Но в тот момент, с моей точки зрения, важно было не продекларировать на словах принципы дружбы, а показать, что это не просто слова. Вот я и показал. Знаю, что для большинства людей я неправ и сейчас, но не жалею об этом.

Завершая разговор о возрасте и времени, не могу не сказать о разном восприятии и неоднозначном понимании этих категорий в те или иные периоды жизни. В детстве разница в 2-3 года представляется колоссальной. Она видна любому. И сами дети ее вполне реально воспринимают. Почему-то мне запомнился эпизод из детства. Мы жили в военном городке в Германии. Я был первоклассником, а в соседнем доме жили две девочки, учившиеся в 3-4 классах, которые мне казались очень (!) взрослыми. После 20 лет такая разница в возрасте почти никак не воспринимается, а в шестьдесят или шестьдесят пять лет ее вообще невозможно определить, да и никого это не волнует.

А недавно в интернете увидел небольшую подборку исторических и литературных фактов. Маме Джульетты на момент событий, описанных в ппьесе У. Шекспира, было 28 лет. Марья Гавриловна из «Метели» А.С. Пушкина была уже немолода, «ей шел 20-й год». Еще из записок 16-летнего Пушкина: «В комнату вошел старик лет тридцати» (это был Н.М. Карамзин). У Тынянова: «Николай Михайлович Карамзин был старше всех собравшихся. Ему было 34 года – возраст угасания». «Бальзаковский возраст» – 30 лет. Ивану Сусанину на момент совершения подвига было 32 года, и у него была 16-летняя дочь на выданье. Старухе-процентщице из романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» было 42 года. Анне Карениной на момент гибели было 28 лет, Вронскому – 23, а старику-мужу Карениной – 48 лет, причем в начале описанных в романе Л.Н. Толстого событий всем было на два года меньше. Старикану кардиналу Ришелье на момент описанной Александром Дюма в «Трех мушкетерах» осады крепости Ла-Рошель было 42 года. Примеров можно привести еще больше.

Все объясняется просто. С одной стороны, 200-300 лет назад средняя продолжительность жизни была значительно меньше, чем сейчас, и, соответственно, представления о возрасте вообще и старости, в частности, были совсем иными. Но и без экскурса в историю, а просто оглянувшись на свои собственные представления в разные периоды жизни, понимаешь разницу в восприятии возраста. Мне самому, приехавшему в 22 года после окончания Военно-медицинской академии на службу в воинскую часть, служивший там начмедом полка Анатолий Никифорович Янчук, в свои 49 лет казался умудренным жизнью стариком.

Человеческий дух, подсознание, мистика

Как всякий правоверный воспитанный на марксистско-ленинской философии молодой человек в СССР, я считал мистику полным бредом. Хотя почитать, например, А.К. Толстого ("Упырь", "Семья вурдалака") было интересно и увлекательно. Но со временем я стал замечать какие-то непонятные совпадения, совершенно необъяснимые с точки зрения марксистско-ленинской философии вещи и явления. Очень редко, но я сталкивался с этим даже в такой приземленной и сугубо материалистической сфере как хирургия. Приведу парочку трудно объяснимых для меня (без привлечения мистики) случаев.

Ко мне обратился через общих знакомых профессор университета 60 с небольшим лет, у которого нашли большое новообразование в почке, но отказали в операции из-за сердечной патологии. После дообследования в клинике оказалось, что у него имеется двухклапанный порок сердца в сочетании с поражением коронарных артерий. Этот уважаемый профессор-филолог сказал, что ему требуется несколько дней для решения некоторых личных проблем. Недели через две он поступил в клинику и был оперирован. Операция прошла с некоторыми техническими трудностями, но в целом достаточно обычно. Однако после пробуждения в отделении реанимации у него возник гемипарез, т.е. проще говоря, нарушение мозгового кровообращения или инсульт. И хотя он пришел в сознание, и сердечная деятельность была относительно стабильной, в то время у нас не было технической возможности выполнить компьютерную томографию головного мозга пациенту реанимационного отделения. В целом состояние его было не критическим, но и положительной динамики тоже не отмечалось. Пациент достаточно долгое время «висел между небом и землей» и, в конце концов, через три недели скончался. На вскрытии оказалось, что никакого поражения структур головного мозга нет. Да и новообразование почки, несмотря на свои большие размеры, оказалось доброкачественным (обычная толстостенная киста). В общем, объективных причин для летального исхода, на взгляд патологоанатомов, не было. Но тут вскрылись некоторые факты, о которых я даже не догадывался.

Надо сказать, что умерший профессор был, с его слов, одиноким человеком. Однако, пока он лежал в реанимации, к нему все время приходила какая-то женщина, справлялась о его состоянии, приносила еду. В разговоре она представилась его гражданской женой. Уже после смерти профессора эта женщина рассказала, что когда согласившись на операцию, он попросил несколько дней для решения личных вопросов, то переписал на нее свою квартиру и все имущество, а, уходя на операцию, выставил на стол все имевшиеся у него бутылки со спиртным бутылками. На ее вопрос, зачем он это сделал, сказал: «А что ты будешь ставить на стол на поминки?» Если бы я, конечно, знал такие поведенческие моменты до операции, то возможно, все было бы по-другому. Этот человек просто переключил у себя рубильник из положения «жизнь» в положение «смерть». Сам. Он шел в клинику умереть. И мне кажется, что в таком случае любой врач был бессилен. Конечно это не совсем мистика, но все-таки достаточно неординарная ситуация.

Кстати таких случаев в моей жизни было несколько. Однажды довелось оперировать пациента пенсионного возраста с аортальным пороком. Привел его сын, всем своим видом демонстрирующий, что он очень обеспеченный человек и готов все сделать для спасения жизни отца. Операция прошла гладко, но отношения отца с сыном оказались формальными. К пациенту сначала не приходил никто, а потом появилась бывшая жена. Сначала я даже не знал, что она бывшая. Но спустя несколько дней женщина рассказала, что они развелись много лет назад, хотя и живут в одной квартире. Из жалости она взяла неделю отпуска по уходу, но скоро ей надо снова выходить на работу. В общем оказалось, что пациент на деле никому не нужен. Его кормили и выхаживали мои санитарки. И все было достаточно неплохо. Но, когда я ему сказал, что послезавтра надо выписываться, пациент, можно сказать, «сдулся» на глазах. Он перестал есть, пить и в день предполагаемой выписки умер без видимой причины. С моей точки зрения он также выключил свои биологические часы, понимая, что никому за стенами клиники не нужен.

Не всегда такое "выключение биологических часов" представляется трагедией. Одна моя родственница, будучи в весьма почтенном возрасте (за 85 лет), не имея никаких тяжелых хронических или неизлечимых болезней и находясь полностью в здравом уме, очень спокойно спросила старшего сына, прилетевшего к ней из Москвы, почему он приехал в спортивном костюме. На слова сына, что он прилетел на пару дней, и ему так удобнее, переспросила: «А как ты в таком виде будешь стоять перед людьми на похоронах»? Сын перевел все в шутку, но на следующий день она тихо, спокойно и, я бы сказал, достойно ушла в иной мир.

Еще более удивительный случай произошел совсем недавно. Год назад умер Юрий Николаевич Козадаев, обаятельнейший и жизнерадостный человек, который был на 10 лет старше меня. У нас с ним не было каких-то служебных отношений. Познакомились давным-давно, лет 35 назад, расписывая пульку в преферансе. И потом периодически встречались за таким же столом, сначала, когда он приезжал в Питер в командировки, а потом, когда уже стал начмедом Ленинградской воздушной армии и стал жить со мной по соседству. Его обожали подчиненные и вообще все, с кем он общался. Сам он был оптимистом, всегда с широкой улыбкой на лице. А тут в ноябре прошлого года приходит известие о его смерти незадолго до 70-летнего юбилея. И на похоронах один из его однокашников рассказывает, что с месяц тому назад Юрий Николаевич ему позвонил и в разговоре сообщил, что "прикупил землю". Товарищ подумал, что речь идет о дачном участке и поинтересовался, где. Тут Юрий Николаевич огорошил, его тем, что речь идет об участке земли на кладбище. Через пару недель он позвонил еще раз с информацией между прочим о том, что оградку он тоже купил. А еще через пару недель скончался. Для большинства довольно неожиданно, потому что был на ногах до последнего дня и, хотя и ездил на всякие лечебные процедуры, но самостоятельно и на городском транспорте. А кто не ездит на процедуры к 70 годам? Может, конечно, и не все, но для большинства это не покажется странным. На этом история не закончилась. На днях была годовщина его смерти. Собралось человек 50 его друзей и знакомых. Говорили и вспоминали много. Только теплые слова, но очень искренне. И оказывается, что Юрий Николаевич не просто был отличным организатором по жизни, но и свою смерть он организовал сам. Примерно за неделю до этого печального события он приехал к одному из самых близких друзей и привез ему лист бумаги, где была полностью расписана процедура похорон. Там было прописано, что отпевать не надо, хотя то, что верует, подчеркнул сам. Но отпевание отменил, так же, как и оружейный салют, положенный по военному этикету. А ведь, опять-таки, всю жизнь он провел в погонах, и носил их с удовольствием. Сам определил список лиц, которых надо оповестить, и даже отдельно указал, кого приглашать на поминки не надо. Там же был чертеж памятника с табличкой, на которой его собственной рукой было написано: "Козадаев Юрий Николаевич. 01.01.1946 г. – … 11.2016 г." Не проставил только конкретный день смерти. О закупленной земле и даже уже поставленной оградке я уже говорил. А другому знакомому при расставании за несколько дней до смерти он сказал: "Прощай". Тот его поправил: "Не прощай, а до свидания". "Нет, прощай." И все. Что тут еще скажешь?

А теперь еще один не столь мрачный, но в какой-то степени мистический случай уже из моей врачебной практики. Я в течение 2-3 лет наблюдал одну пациентку с митральным пороком сердца, которая не могла решиться на операцию из-за страха. В конце концов, она пришла в клинику и была прооперирована. Все прошло гладко. На второй день пациентка была переведена из отделения реанимации в отделение интенсивной терапии, где ей разрешили ходить. В общем она проделывала вполне обычный путь к выздоровлению. Но на третий день после операции на фоне относительного благополучия у нее возникли острые боли в животе, слабость и появились признаки внутреннего, а точнее внутрибрюшного, кровотечения (упало артериальное давление, снизился гемоглобин, появились так называемые «перитонеальные» симптомы и пр.). При лапароцентезе было подтверждено кровотечение в брюшную полость (которую при операциях на сердце мы никак не затрагиваем). Никаких травм и падений не было. Мы терялись в догадках. Больная была экстренно взята в операционную, где обнаружен самопроизвольный линейный разрыв печени. Разрыв был ушит, кровотечение остановлено, но когда я, выйдя из операционной, рассказал об этом ее сестре, то услышал весьма интересную интерпретацию с ее стороны. Сестра, в частности, рассказала, что она в принципе не удивлена, потому что в течение всего времени, пока пациентка принимала решение об операции, она постоянно повторяла, что не боится за свое сердце, но очень боится, что ее подведет печень. Что и произошло.

В медицине, как и в жизни, все и всегда можно объяснить постфактум. Но реально в тот момент я был шокирован. Ведь самопроизвольного разрыва печени через 3 дня после операции на сердце ничего не предвещало. Более того, в моей практике он был и остается в единственном числе.

Последний и совсем свежий случай подобного рода произошел буквально на днях. В клинике лежал пациент, перенесший очень тяжелую операцию на сердце и восходящей аорте, у которого на вторые сутки возник левосторонний пневмоторакс (спалось легкое из-за разрыва легочной буллы и попадания воздуха в грудную клетку – такое случается). Дежурный врач поставил в левую половину грудной клетки трубку для отсасывания воздуха, но при этом повредил легкое, и возникло кровотечение. Я был срочно вызван в клинику, приехал и ушил рану легкого. Но пациент все равно через двое суток скончался. Все подобные ситуации разбираются специальной комиссией после изучения всей медицинской документации, включая результаты вскрытия. Я уже успел о нем забыть. Но спустя 2-3 месяца, мне помощник начальника клиники сообщает, что через три дня состоится разбор этого случая. И именно в этот момент (ни раньше, ни позже) другой наш доктор в аналогичной ситуации ставит дренаж по такому же поводу другому пациенту и также повреждает легкое, в связи с чем мне приходится в тот же вечер экстренно возвращаться в клинику и повторно оперировать пациента с ранением легкого. Как тут не подумать о мистическом совпадении! Все-таки такие ситуации встречаются очень нечасто.

Теперь немного о мистике в более «чистом» виде. Я никогда не любил слушать женские (как правило) разговоры о том, что им приснилось, а потом сбылось какое-то событие. Но, видимо, чтобы поубавить у меня скепсиса, как-то раз мне совершенно отчетливо приснился одноклассник Юра, которого я не видел года полтора. Он был из тех школьных друзей, с кем я периодически и с большим удовольствием встречался все годы после окончания школы. Мне нравилось, что он постоянно смеялся, открыто радовался жизни, любил плавать, кататься на горных лыжах и своим жизнелюбием заражал окружающих. Мы были очень близки по духу, во многом одинаково смотрели на вещи и жизнь в целом. Несмотря на разные профессии, мы очень легко друг друга понимали, и редкие встречи доставляли лично мне большую радость. Приезжая во Владикавказ (а пока была жива моя мать, я хотя бы раз в год это делал обязательно), я непременно встречался с Юрой. Одно время я даже приноровился ходить с ним в закрытый для посторонних, но расположенный на открытом воздухе, бассейн военного училища, куда Юра был вхож и где любил поплавать.

Он получил два высших образования (после того, как стал инженером-электроником, окончил еще институт мясомолочной промышленности), но занимался торговым бизнесом. Начав с нуля, он создал самый крупный во Владикавказе магазин бытовой техники и мебели «Мегаполис». От наших общих друзей я знал, что у него возникли какие-то проблемы, когда он решил перебраться в Подмосковье, но в последний мой летний приезд в Осетию увидеться с ним не удалось. Юра в это время уехал по делам в Москву. Так что не виделись мы как минимум полтора года. Вспоминать его не было особых поводов. И вдруг в первых числах марта под утро я вижу Юру во сне. Необычайно четко. Он был крайне обеспокоен чем-то. Во сне я понимаю, что ему нужна помощь, но не знаю, чем и как мне ему помочь. А после обеда приходит известие, что Юру застрелили во Владикавказе во время утренней пробежки. Я был шокирован и самим фактом смерти, и явлением Юры ко мне в утреннем сне. Причем могу точно сказать, что и снился то он мне за всю жизнь один только раз. В день, а точнее даже в час, своей смерти. Что это было – я не знаю. Но было это настолько явственно, что, проснувшись, я был поражен ощущением реальности произошедшей между нами беседы. Не верить в наличие каких-то неведомых мне сил, каналов связи или какого-то иного измерения я уже не могу.

И еще немного о каналах связи. Что какая-то неизученная и на сегодняшний день необъясненная связь между людьми есть, для меня – факт. Подтверждения – на каждом шагу. Позавчера беру телефон, чтобы позвонить брату Сулику. Кто-то из домашних меня отвлек, но я держу трубку в руке. Звонок. Звонит Сулик. Причем мы не собирались созваниваться, а иногда не звоним друг другу неделями. Другая ситуация. Вчера. Сижу дома и записываю очередные «мысли на лестнице». Только напечатал слова Владимир Петров (даже еще допечатывал фамилию) – звонок. Естественно от Петрова. Раньше я посчитал бы это простыми совпадениями. Но уж больно часто они встречаются. Недавно мне пришла мысль, что теоретически такие каналы связи вполне реальны. Мы же связываемся по мобильному телефону через спутниковые системы с любым человеком на Земле. Надо только знать соответствующий номер. А почему бы в космосе не быть своего рода бесспутниковой связи между близкими или просто настроенными на одну волну людьми? Тут даже номер не требуется. Подумал о человеке – и импульс в космос пошел. Если адресат в это время на той же волне, посланный импульс неосознанно для него послужит сигналом к каким-то действиям (например, к желанию позвонить).

Вывод отсюда крайне простой. Чтобы иметь устойчивые связи с людьми, надо о них чаще думать. Не знаю, верно ли, что сколько-то дней после смерти душа человека витает в этом мире в ожидании судилища и поэтому надо чаще человека вспоминать и хорошо о нем говорить, но верно то, что, когда человека часто и хорошо вспоминают при его жизни, это точно идет ему на пользу. Мне никогда не нравилось слово молитва, но сейчас я стал понимать ее значение. Это не тупое повторение каких-то бессмысленных заученных слов. Хотя для многих молитва остается формальным обрядом. На самом деле молитва – это посыл позитивного импульса в космос. И вероисповедание здесь ни причем. Молитва она и есть молитва, во всех религиях и в жизни вообще.

Раз уж затронул такую щекотливую тему, то не могу не сказать немного об ангелах-хранителях. Никогда не верил в подобную, как мне казалось, ерунду. До конца не верю и сейчас. Но что-то в жизни есть, уберегающее нас от опасности или от больших неприятностей.

Первый раз я задумался об этом, естественно, столкнувшись с проблемами по работе. Однажды мне довелось оперировать пациента, которому за несколько лет до того уже сделали пластику митрального клапана из доступа с продольным распилом грудины. Прошло несколько лет. «Отремонтированный» клапан функционировал хорошо, но «развалились» два других – аортальный и трехстворчатый. Пациент поступил в достаточно тяжелом состоянии. Я взял его на стол. А в это время в Питере проходил какой-то съезд, на котором по указанию Ю.Л. Шевченко были задействованы почти все сотрудники кафедры. Я с трудом нашел двух ассистентов, но зная их уровень, понимал, что буквально все придется делать самому. На этой операции, длившейся около 8 часов, я, как минимум, трижды мог потерять пациента. Но бог меня уберег. Или ангел-хранитель. Начиная с выбора доступа. Я сделал разрез не по старому рубцу вдоль грудины, а через правую половину грудной клетки. Как оказалось, это спасло пациента (и меня) от смертельного кровотечения, потому что сердце приросло к грудине с задней ее стороны, и при повторном распиле я неминуемо повредил бы правый желудочек. А ушить такую рану при не подключенном еще аппарате искусственного кровообращения практически невозможно. И так далее. Не буду описывать технические детали операции. Три раза я был на грани катастрофы, но каждый раз меня что-то останавливало. Когда около 8 часов вечера пациента перевезли в реанимацию, сил у меня не было никаких. Я бросил все, уехал домой, где упал в постель и полностью отключился. Первый, и единственный раз в жизни, уезжая, сказал в реанимации, что мне не звонить ни при каких обстоятельствах. В конце концов, я не один кардиохирург в клинике. Сил не было никаких, эмоций тем более. Утром приехал пораньше, ожидая увидеть печальную картину или услышать известие о смерти пациента. На удивление пациент оказался в полном сознании, весел и с его собственных слов уже даже позвонил жене (тогда еще не было мобильных телефонов, но обычный аппарат оказался прямо рядом с его койкой), отдав ей распоряжение «привезти девочкам-медсестрам шоколадки». Анализируя эту ситуацию позже, я впервые шутя подумал об ангеле-хранителе.

Потом в жизни бывали разные ситуации. Я загорался какой-то идеей, но обстоятельства вынуждали ее отложить, а потом выяснялось, насколько идея была неудачной или рискованной. И теперь я почти уверен в наличии ангела-хранителя. Почему почти? Потому что реальных доказательств все равно нет, а косвенные могут служить доказательством только лично для меня. Недавно в интернете прочитал подборку фактов о пассажирах, опоздавших на поезда и самолеты, потерпевшие крушения, в которой речь шла и об ангелах-хранителях.

Исследователи таких феноменов утверждают, что почти девяносто процентов спасшихся чудом уверены: тут дело не обошлось без ангела-хранителя. Причем такой версии придерживаются не только верующие, но и самые закоренелые атеисты. Последние просто говорят об интуиции, но соглашаются: «Бог спас».

Американский социолог Джеймс Стаунтон проанализировал сотни железнодорожных катастроф, происшедших в прошлом веке, и пришел к удивительному выводу. Оказывается, в поездах, которые в дальнейшем терпели крушения, ехало не более шестидесяти процентов от необходимого количества пассажиров. А вот в поездах, благополучных с этой точки зрения, путешествовало от восьмидесяти процентов и выше. Откуда взялись эти загадочные двадцать процентов «погрешности»? Неужели все-таки ангелы-хранители?

Практически к такому же выводу пришел и математик Валерий Исаков, правда, анализировал он уже не железнодорожные аварии, а авиакатастрофы. Натолкнул его на это исследование знаменитый американский писатель Стивен Кинг, который просто обожал всякие мистические загадки. Так вот, Кинг однажды заметил, что на трагический авиарейс «Денвер – Бостон» не пришли шестнадцать пассажиров, причем тринадцать из них сдали билеты загодя, остальные просто опоздали. При этом на благополучных рейсах билеты сдают единицы, а опоздавших практически не бывает.

К такому же выводу пришел и математик Исаков, по его статистике в среднем на двадцать процентов больше пассажиров отказываются лететь (или опаздывают) на самолетах, которые терпят крушения, чем на благополучных рейсах. Получается, что ангелы-хранители все-таки существуют? Тем более что сами счастливчики почти на девяносто процентов уверены в этом, скептиков среди них фактически нет. Как правило, скептически настроены против этих исследований только ученые, которые сами не испытывали ничего подобного.

У якутов, например, есть такие понятия, как полная и неполная судьба. Так вот, человек с полной судьбой практически неуязвим для «случайных трагедий» и потому всегда доживает до глубокой старости. Тогда получается, что ангелы-хранители лучше стоят на страже только людей с полной судьбой? Или просто надо дружить со своим ангелом-хранителем, полностью полагаясь на его волю и знание будущего?

Космос, бог или высший разум

Я всю жизнь был материалистом, причем убежденным внутренне. Так нас учили. Сейчас я спрашиваю себя –почему же я тогда ни разу не задумался, что ведь нематериалистические теории тоже придумывали умнейшие люди своего времени? И что, они все заблуждались?

Сейчас я не такой упертый материалист. Я никогда не отрицаю всего напрочь и допускаю даже самые невозможные варианты. Эволюция в моем мозгу произошла постепенно, но некоторые поворотные моменты отмечу. Конечно, не обошлось без книг. Одна из них «Пристрастие» Бориса Раушенбаха. Это большой ученый с трудной судьбой. Крайне разносторонний, эрудированный и с весьма интересными взглядами на все человек. Немец по происхождению, но родившийся и проживший всю жизнь в России, он в годы Великой Отечественной войны сидел в лагере только по причине своей национальности. Удивительно, но тогда он не считал это несправедливостью, т.к. страна воевала с его сородичами. Будучи математиком, он занимался, в частности, разработкой управления летательными аппаратами, в первую очередь космическими. Меня поразила его фраза: "Если какой-то проблемой в мире занималось более 10 человек, то меня эта проблема не интересовала".

Его книга «Пристрастие», изданная в 2002 году, произвела на меня неизгладимое впечатление по многим причинам: совершенно неординарные взгляды не только на управление летательными аппаратами (я в этом ничего не понимаю), но и на искусство и даже на богословие. И причем не словоблудие, а доступно изложенные результаты математического анализа богословских проблем. Например, принцип триединства бога (отец, сын и святой дух) объяснялся математически тремя векторами. Интересно. Но больше всего мне запомнился один аргумент из этой книги, из той главы, которая называется «Четырехмерное пространство». Лучше, чем автор пересказать его невозможно, поэтому приведу фрагмент полностью.

«…ничего не стоит представить себе … элементарно простую ситуацию: двухмерный мир, «вложенный» в трехмерный. Хотя бы лист бумаги, находящийся в привычном для нас трехмерном пространстве.

Пусть теперь этот лист бумаги будет тем двухмерным «пространством», на котором живут некие «плоские» существа, могущие ползать по листу; плоские существа, ползающие по плоскому листу, – аналогия нас, трехмерных организмов, перемещающихся в трехмерном пространстве. Пусть этот лист будет безграничным, а по его обеим сторонам ползают эти самые плоские существа: одни с верхней стороны листа, другие – с нижней. Совершенно очевидно, что, сколько бы они ни ползали, верхние никогда не встретятся с нижними, хотя они могут быть бесконечно близки друг к другу – ведь их все равно будет разделять бесконечно тонкая толщина непроницаемого листа. Таким образом каждую точку листа надо будет считать дважды – как принадлежащую верхней и принадлежащую нижней стороне. Естественно, что на верхней стороне листа могут происходить одни, а на нижней – другие события, причем эти события не будут мешать друг другу, поскольку они сдвинуты относительно друг друга хотя и на бесконечно малую величину, но в «непостижимом» для плоских существ направлении – перпендикулярно поверхности листа. Эта «непостижимость» обусловлена для плоских существ тем, что последние никогда в своей жизни в таком направлении не перемещались и перемещаться не могут.

Эти две стороны одного листа позволяют по аналогии представить себе одновременное существование в некотором месте, хотя бы в комнате, обычного и мистического пространства. В первом живут и действуют люди, а во втором, например, ангелы. И те, и другие существуют в своих трехмерных пространствах и действуют, не мешая друг другу, поскольку эти два пространства «сдвинуты» относительно друг друга хотя и на бесконечно малую величину, но в непостижимом для людей «четвертом» направлении…».

Таким образом, мое материалистическое мышление получило базу для понимания самой возможности существования чего-то принципиально иного, возможно даже нематериального.