Be More Chill

– И что?

– Ну, и вот я думаю: может нам тоже пойти?

– Ты назначаешь мне свидание?

– Брось, Майкл, я серьезно. Почему бы нам с тобой не сходить на бал?

– Тебе стоит. Ведь Кристин наверняка там будет.

Черт! Об этом я даже не подумал! Ну конечно!

– Конечно, будет.

– Что же, удачи.

– Как это? Ты вообразил, что я пойду туда один?

– Ух ты!

На экране девчонки принимаются бороться в чем-то вроде овсянки, наваленной в корзину воздушного шара. У одной из них верхняя часть тела «заблюрена». Всякий раз, когда телевизионщики размывают скабрезную картинку, у Майкла наступает…

– Время «Деблюра», детка!

Мой друг ликующе ухает. И есть отчего. Словно наяву вижу, как Майкл с довольной ухмылкой на физиономии достает коробку с «Деблюром». «Деблюр» – это приставка, которую можно подсоединить только к телевизору с цифровым тюнером. Стоит она четыреста долларов, а продают ее какие-то перцы из Нью-Йорка. Качество восстановленной картинки паршивое: грудь, например, выглядит чуть ли не квадратной. Но, в принципе, девайс работает. К тому же это смешно. Однако всякий раз, когда Майкл включает «Деблюр», я чувствую укол зависти.

– Че-о-орт! – вопит он. – Какие сосочки! Темные…

– Эй, чел, сконцентрируйся, а! – Смотрю на свой скучный, бессосковый телевизор. – Мне обрыдло все это дерьмо. Смотреть на соски, слушать, как ты смотришь на соски. Мы должны найти себе настоящих девчонок.

– Да неужели? – фыркает Майкл. – А ты в курсе, что сейчас неблагоприятная эволюционная обстановка? Человечество переживает генетический застой. Тебе это известно?

Вот всегда с ним так. Я же просто хотел договориться насчет осеннего бала.

– Я об этом читал, – продолжает он. – По теории, мы теперь можем встречаться, с кем захотим. И неважно, что у человека плохое зрение или, там, болезни. Даже если ты – карлик, ты можешь найти себе другого карлика, заняться с ним карликовым сексом и размножиться. Мы не эволюционируем. Естественного отбора больше нет. Ученые считают, что в таком «ровном» климате выживает не сильнейший, а самый чокнутый и свободный от предрассудков. Ну, ты понимаешь, о чем я. Требуется полная уверенность в себе. Так что мы с тобой, чувак, в пролете.

– Спасибо, друг. Всегда подозревал, что я в пролете.

– Не за что. Слушай, я хочу досмотреть «В пролете», лады?

– Нет проблем. Только с вазелином не переусердствуй. До завтра.

– Пока.

Иду к себе в комнату (ух-ух-ух!) и вхожу в Интернет. Он нужен мне исключительно ради секса, как и большинству подростков.

9

Следующим утром я решаю во что бы то ни стало узнать, кто распустил слухи обо мне, Кристин и письме.

Первым делом иду в ванную и проверяю, как выгляжу. Последнее время я только и делаю, что проверяю, как выгляжу. Пожалуй, я немного уродлив. Сейчас объясню. У меня темные волосы и карие глаза. Пока все нормально, да? Однако если взглянуть под критическим углом зрения (а именно так смотрит на тебя общество), то я чем-то похож на паралитика. Лицо слишком вытянутое, глазницы какие-то непропорциональные, из-за чего кажется, будто левый глаз слишком маленький. Волосы густые, но сколько же в них перхоти! (Время от времени мы с Майклом устраиваем дуэль на перхоти: сильно трясем головами, а потом смотрим, с кого больше насыпалось.) Рот вечно приоткрыт и вообще мерзкий. Мочки чересчур длинны. Когда накоплю денег на пластическую операцию, начну с…

– Доброе утро. – В ванную входит папа.

– Привет. – Отрываюсь от зеркала и открываю кран, делая вид, будто умываюсь.

Папа совершенно голый, если не считать черных носков. До десяти утра он не оденется.

– Пап, ну чего ты врываешься?

– Сынок, ты застал меня на середине потока.

– Слышу.

– Да ты не стесняйся. Представь, что мы в армии. Р-р-равняйсь! Смир-но!

– Пап, я никогда в жизни не пойду в армию. – Оборачиваюсь к нему.

Зря. Отцовский зад выглядит жутко. Кажется, что к ягодицам кто-то намертво приклеил лист стекла.

– Ну, чем там занимаются мои мальчики? – щебечущим голоском спрашивает из-за двери мама. – Мне нужно принять душ.

– Я пи-пи-писаю! – Папа трясет членом.

– Господи, ну почему они такие?!

– Ты что-то сказал, Джереми?

– Пап, когда ты доделаешь вторую ванную, а? Закончи поскорее, пожалуйста.

Стою, упершись руками в раковину и закрыв глаза.

– Джереми, – мама приоткрывает дверь и шипит на отца, – прикройся!

– Он же не девочка, – парирует папа. – Девочку мы с тобой еще не рожали.

Я слышу, как он берет полотенце и обматывает его вокруг своей туши.

– Что с тобой, Джереми? – Мама кладет руку мне на плечо.

– Ничего. – Открываю глаза и смотрю в зеркало.

Слева от меня – мама. Она еще не накрасилась, и ее лицо выглядит помятым. Справа горой возвышается папа: безбородый, с необъятным животом. Он придерживает полотенце, чтобы не свалилось, и похож на статую счастливого Будды. Втроем мы выглядим как наглядный пример тех, кто не должен размножаться.

– Бу-э, – говорю я и с топотом выбегаю из ванной.

Одеваюсь, сую в рюкзак очередной «Список унижений» и иду в школу.

10