Операция «КЛОНдайк»

Пока он пытался поприличнее обосновать свои отнюдь не приличные мысли, Есения, утомленная пережитым за день, уснула. Ему ничего не оставалось, как лечь на свое место.

Небо за окном уже начало терять свою густоту и быстро бледнело. Рождался новый день, в течение которого Леонид должен был доехать до Юрмалы, оформиться в санатории и приступить к активному отдыху.

Устроившись после института в одно солидное учреждение бухгалтером, он уже два года не был в отпуске. Ежедневное корпение над расчетами и бумагами, иногда разбавляемое поездками в банк и выволочками не в меру гневливого управляющего (который, впрочем, ценил «золотые мозги» молодого финансиста), – вот тот образ жизни, к которому он уже притерпелся. Правда, после работы, когда, закрыв контору и сдав ключи охраннику, он шел по вечерним улицам, в нем начинало оживать совершенно естественное человеческое стремление к общению. И тогда он отправлялся либо в гости, либо в кино, либо в театр, либо на худой конец в пивную. Его «культурные походы» частенько приносили ему довольно приятные знакомства, которые, впрочем, не были долговременными.

«Трудно долго общаться с человеком, который целыми днями только и делает, что считает!» – так сказала ему одна его знакомая. Интересная штучка была, между прочим, социолог, поэтому она без труда его проанализировала, синтезировала, конкретизировала и обобщила. По ее словам, его любимая сказка – про теленка, который всех считал. И не женат Леонид потому, что с девушками общается краткосрочно и постоянно меняет их для увеличения количества на своем счету. И когда он с ними развлекается в постели, то тоже считает количество… В общем, заела его окончательно. Кстати, насчет сказки… У него сразу же было возражение: ему всегда более импонировал господин Крот из «Дюймовочки», которому было что считать, чем какой-то нищий теленок, который просто не знал, куда девать время. На что его подруга-социологиня съязвила: «Ах, какой же ты начитанный!» Короче говоря, поскольку Леонид не любил общаться с девушками, которые относились к нему с пренебрежением и подозревали невесть в чем, – она стала девятнадцатой. Правда, осадок у него все же остался, так как теперь при споре с очередной подругой – «чья очередь мыть посуду?» – он уже с опаской пускал в ход свою любимую, придуманную еще в детстве считалку:

Вот живот вам, вот и рот,
Обожающий компот,
А кому пить неохота –
Мой стакан из-под компота!

Кстати, Леонид обожал компот, мясо и пирожки. Впрочем, он, вообще, обожал поесть, а потому любимой фразой, поднимающей настроение в любых обстоятельствах, была фраза, которую произносила его мама, тридцать лет прожившая в России, но так и не забывшая родной украинский язык: «Сынку! Ходимо вечеряты! Компот з м'ясом вже ждуть!»

На этом вкусном воспоминании он и уснул.

Глава вторая

Вокзал встретил их скрежетом, покрикиванием редких носильщиков и долговязыми фигурами прохожих. Несмотря на ясное теплое утро, в голове у Леонида было довольно туманно – ему так и не удалось выспаться. Только он уснул, как их дедуля решил, что уже пора вставать, и, видимо, решил вспомнить молодость. Поэтому он, по-молодецки крякнув, лихо спрыгнул со своей полки прямо… на живот Леониду, что вызвало у того спросонья вопль ужаса.

От его крика проснулась Есения. Ее лицо после сна было, как ни странно, свежим и безмятежным.

Догадавшись, в чем дело, она с сочувствием оглядела Леонида и спросила:

– Вы живы?

– По-моему, не совсем, – постанывая, ответил тот и, встав, поплелся умываться, хотя до прибытия было еще два часа.

И вот теперь, очумевший от недосыпа и жесткого «массажа» живота, он стоял с Есенией на перроне города Риги. Леониду нужно было купить билет на пригородный поезд, который доставил бы его в Юрмалу, а Есении… и только тут до него дошло, что он ни разу не спросил ее, куда она направляется.

– Ну что, пошли? – предложил он, поднимая со своим чемоданом и легкую спортивную сумку Есении.

– Куда это? – удивленно вскинула на него глаза Есения.

Его это тоже чрезвычайно интересовало, и он спросил:

– А ты что, собираешься здесь сидеть или тебя кто-то должен встречать?

– Да нет, никто встречать меня не должен, я просто собиралась погулять по городу.

«Теперь все ясно, – сообразил он, – она купила билет в первый пришедший ей в голову город, только чтобы уехать побыстрее из дома. Представляю, что сейчас творится с ее нареченными родителями: они, наверное, понять не могут – куда и почему она исчезла. Хотя, я думаю, по распотрошенному отчету они уже догадались о причине ее ухода».

– Если ты собиралась просто гулять, то прогулка тебе обеспечена! – твердо сказал Леонид и ринулся к пригородным кассам.

Догнав Леонида, Есения возмущенно стала вырывать у него свою сумку:

– Я не собираюсь гулять с вами. Какой вы самоуверенный! Хотя бы меня спросили!

– Ничего я не самоуверенный, а даже очень застенчивый, – не согласился тот. – Ты же приехала сюда погулять, так проводи меня до Юрмалы, ведь я здесь ни черта не знаю, а вдруг я заблужусь и уеду не в ту сторону?! Ничего себе благодарность за то, что я таскаю тут твою сумку… и…

– Ага-ага, и за пирожки. Не врите, не врите, по тому, как вы целенаправленно неслись к этим кассам, ясно, что вы тут не в первый раз. И только не надо мне врать, что вы не только бухгалтер, но еще и знаменитый сыщик, пограничник или на худой конец их собака!

– Я – собака?! – возопил Леонид, бросая ее сумку.

– Осторожнее! Вы что – с ума сошли?! – возмутилась она.

«И правда, чего это я раскипятился? – удивился он. – А-а, так я же голодный, как… как собака!»

– Идем завтракать! – почти приказал он. – А там разберемся!

– О Господи! Помяни царя Давида и всю кротость его! – возведя глаза к небу, патетически произнесла Есения и… согласилась.

Они плотно закусили в вокзальном ресторане манной кашей с лужицей растекшегося масла.

Завтрак проходил молча. Леонид чувствовал себя, как на дипломатическом обеде или, по крайней мере, думал, что так на нем себя чувствуют. Вокруг говорили не по-русски тихо и даже вообще не по-русски.

Стараясь держать спину ровно, чего Леонид терпеть не мог за едой (хотя мама всегда настаивала), он элегантно сдирал ложечкой по краям манную кашу и каким-то «голубым» движением отправлял ее в рот.

Есения, взглянув на Леонида, отвела глаза, но, не выдержав, прыснула в тарелку:

– О Боже! Прекратите паясничать, господин бухгалтер, вы мне мешаете есть!

– Не поминайте имя Гошпода нашего вшуе, – с полным ртом каши изрек Леонид, чтобы она догадалась, что бухгалтеры тоже знакомы со Священным Писанием.

Замершая сначала, Есения начала громко хохотать, привлекая укоризненные взгляды соседей.

Потом, вытерев слезы, она сказала:

– Пожалуй, я провожу вас до Юрмалы, а то как бы вы в монастырь не подались!

«А что, я против женских монастырей ничего не имею», – хотел сознаться Леонид, но решил, что подобное признание будет преждевременным. К тому же там мясо дают только по каким-то праздникам, а вот насчет компота – вообще не ясно. Кажется, там все запивают кагором… Не-ет… Эдак и спиться недолго!

После завтрака они купили билеты до станции Дубулты и сели в электричку.

Есения хотела оставить свою сумку в камере хранения на вокзале, но Леонид настоял, чтобы они ее взяли с собой – мало ли как все сложится… У него к тому времени уже созрел план… Оправдывая себя тем, что он, как настоящий мужчина, не может оставить девушку одну в трудной ситуации, и быстро прикинув размеры своей наличности, Леонид решил, что купит Есении курсовку и снимет ей комнату где-нибудь поблизости от санатория. Тогда она будет под его присмотром, а это уже немало! Но главное заключалось в том, что ему очень не хотелось с ней расставаться: было в этой девушке что-то притягательное…

Леонид грыз яблоко из припасов, заботливо собранных мамой в дорогу, и украдкой наблюдал за своей попутчицей, отрешенно смотревшей в окно, за которым пробегал прибалтийский пейзаж.

– Дубулты! – неожиданно рявкнул на весь вагон до сих пор молчавший динамик.

Леонид, закусив недоеденное яблоко, схватил вещи и, подталкивая ими Есению, бросился к выходу.

Едва они успели выскочить на платформу, двери с треском захлопнулись, и электричка умчалась дальше. И только умолк ее грохот, как на них снизошла удивительная тишина, подчеркнутая звонкими птичьими голосами и шумом крон огромных деревьев, обступивших насыпь. Теплый, напоенный сосновым ароматом воздух как бы раздался, принимая их. Огромное пронзительно-голубое небо распахнулось над ними во всю ширь. Леонид притянул Есению к себе. «Какая огромная тишина!» – хотел сказать он, но чуть не поперхнулся.

– Может, вы все-таки вытащите яблоко изо рта? – предложила Есения, отодвигаясь от него, и он понял, что же ему так мешало.

Но уже ничто не могло вывести его из блаженного состояния, в какое он погружался, впитывая окружающую красоту. Все здесь сулило прекрасный отдых.