Подводник

В первый раз людям удалось справиться, отобрав среди новорожденных только самых сильных и здоровых – и каждого выкармливали три мамки. Однако во время следующего приезда здоровыми оказались почти все младенцы – и вот тогда к ним начали слетаться бабочки, складывая зеленые крылья и требовательно разевая алый клювик. В обмен они выделяли на кончиках брюшек белую густую жидкость, неотличимую от материнского молока. Мяса у путников хватало – охота в ковылях всегда была обильной, а потому всех детей выкормили без особого труда.

Только благодаря этому подарку инопланетного растения Найлу удалось за пару лет вернуть городу былое могущество, наполнить людьми цеха мастерских и лавки кораблей, обеспечить пограничные отряды многочисленными сильными воинами, выставить охрану на улицах от жуликоватых двуногих и на полях от вечно голодных пустынных насекомых. Если бабочки-молочницы окончательно исчезнут – новых рабочих рук сразу станет почти вдвое меньше. От нападения врагов всегда можно отбиться – на нехватку отваги, сил или умения владеть оружием братья по плоти никогда не жаловались. Но как можно сражаться с отсутствием друзей?

– Бабочек еле хватило на то, чтобы, чтобы дети не умерли с голода. Жены ремесленников попытались покупать молоко друг у друга или выменивать бабочек, стали возникать ссоры и драки, и я приказала возвращаться назад.

– Опять морока с этими ремесленниками, – вздохнул правитель. Переехавшие в город северяне быстро заметили, что родившиеся в Дельте малыши всегда крепче обычных, да и полтора месяца беременности и младенчества им нравились куда больше обычных полутора-двух лет. Так что, в каждой из экспедиций обычно присутствовали и они. Раньше от этого никаких лишних хлопот не возникало.

– Ты поступила правильно, Нефтис, – кивнул Найл. – Иди, отдыхай. Тройлек даст тебе золота, если нужно что-то купить. Где поесть, ты знаешь.

– Благодарю тебя, мой господин, – на миг замерла телохранительница и вышла из комнаты.

– Ты не боишься, Найл? – скривилась, проводив воительницу взглядом, Ямисса. – Ты позволяешь ей брать золота, сколько она захочет. Как и остальным братьям по плоти. Этак и разориться недолго.

– Не боюсь, – покачал головой правитель. – Куда они могут его потратить? Живут во дворце, едят во дворце. Из имущества имеют только то, что носят на себе. Ну, сходят пару раз в кабак ремесленной стороны, перекусить для разнообразия чем-нибудь повкуснее. Ну купят себе тунику новую, коли понравится, или клинок хороший. И все. Домов у них нет, чтобы мебель да барахло копить, по углам рассовывать. Коли сохранят уверенность, что в любой момент деньги можно из казны взять – так и заначки делать вроде бы ни к чему. Много не потратят. Тем более, что тунику или хорошее оружие городу для них так и так покупать нужно. Это тебе или Тройлеку волю дай – тут же дворец новый отгрохаете или мебель из золота закажете.

– Мебель из золота? Хорошая идея… – княжна подошла к мужу, провела кончиками пальцев ему по губам. – Ты меня обижаешь, Найл… Неужели настолько расстроился из-за бабочек? Подумаешь, нельзя выкармливать молоком! Станем отправлять полугодовалых младенцев. Они все равно быстро вырастут в нормальных рабочих, а кормить можно мясом и фруктами.

– Беременность, и полгода кормления, – покачал головой правитель. – Больше года ждать придется вместо пары месяцев. Время, время… К тому же, самое опасное не это, – он поймал ладошку жены и поцеловал. – Ты все еще продолжаешь молиться своим Семнадцати Богам, Ямисса, не помогающим никому даже советом, и потому не понимаешь, насколько все мы зависим от хозяйки Дельты. Если она ослабит поток своей жизненной энергии, восьмилапые могут снова стать такими же крохотными, как когда-то в древние времена – человеку по колено, а то и меньше. Кто тогда станет следить за порядком, служить в войсках, где мы возьмем врачей и переводчиков, как ты станешь разговаривать с отцом? Кого станут выращивать фермеры, если долгоносики и мокрицы уменьшатся до размеров кролика? На пути наших караванов в Дельту могут внезапно вырасти земляные фунгусы, или сонные деревья, и тогда мы вообще не сможем посылать туда детей. Да что там дети – даже дерево-падальщик, что растет у нас под окном, и то родилось и проросло в там, в Дельте. Стоит Богине проявить недовольство – и мы их больше никогда не получим!

Странные чашеобразные растения, высотой в два человеческих роста и стволом толщиной в два обхвата, появились на песчаных безжизненных холмах. Не имея возможности добывать питательные вещества их почвы, они приспособились подманивать к себе в пышные кроны птиц, и без остатка усваивали все их испражнения и объедки пищи, что те приносили в гнезда. С равной охотой посаженные в детских домах падальщики поглощали все, что выделяли положенные в кроны младенцы, оставляя их сухими и чистыми. Выращенные возле кухни, они усваивали кухонные отбросы, дохлых мух и крыс, очистки и сгнившие плоды – и вообще все, что не шевелилось и не отбивалось.

Благодаря посаженым в городе падальщикам, Найл смог разом избавиться от главного признака людских поселений, сопровождающего человечество на протяжении всей его истории – вони. Неизменной вони от целых озер фекалий, гор гниющих отбросов, стекающих в реку ручьев грязной воды и мочи. Все это превратилось в тысячи опрятных деревьев с сочными, толстыми зелеными листьями и шершавыми стволами. Отними Богиня падальщиков – в городе ни выгребных ям, ни золотарей уже давным-давно не осталось.

– Ты преувеличиваешь, Найл, – княжна успокаивающе погладила его по волосам. – Подумаешь, мотыльков меньше стало. Помню, у нас в княжестве бароны то каждый день охотиться на жуков-красноспинников ездили, то по несколько месяцев ни одного найти не могли. А год пройдет – и опять все поля ими вытоптаны. Вот увидишь, в следующий раз весь лес в мотыльках окажется.

– В бабочках, – машинально поправил Найл. – Нет, хорошая моя, все не так просто. В Дельте ничего не происходит без воли Богини. Что-то тут не так, не так… Зря я Нефтис туда отправил, она совершенно неспособна ощущать мысли, кроме направленных в ее сознание. Возможно, Богиня что-то говорила, а охранница просто не смогла услышать.

– Но ведь там были и братья по плоти, – напомнила княжна. – Они у тебя все разговаривают, как восьмилапые.

– Братья, – задумчиво кивнул Найл. – И вправду были. Но молоды они все слишком, могли тоже чего-то не понять.

– Самому-то тебе сколько лет, о, мудрейший? – не выдержав, рассмеялась жена.

– Наверное, около двадцати, – пожал плечами правитель. – Но ведь им всем лет по пять, по четыре. А то и по три. Они отважные воины, но умом все равно только дети. Чего с них взять?

– Нужно было послать в Дельту Поруза.

– Какая разница? – пожал плечами Найл. – Он тоже не способен к мысленному общению. Посылать нужно было Дравига. Но я не решился лишний раз его тревожить. Потому, что уже стар.

– На тебя не угодить, дорогой, – Ямисса сделала еще глоток воды. – То молод, то стар… Впрочем, какая теперь разница? Нужно думать не о том, что было раньше, а о том, как разобраться в возникшей беде сейчас. Что ты станешь делать?

– Для начала узнаю, как дела с детьми, – и правитель излучил мысленный импульс с образом седого паука: – Ты далеко, Шабр? – Рад слышать тебя, Посланник Богини, – мысли смертоносца были пропитаны торопливостью. – Вы доставляем детей с кораблей на остров.

– Вы успеете управиться до вечера?

– Да, Посланник Богини.

– Мы хотим увидеть вас с Дравигом до заката солнца. Приходите во дворец.

– Я понял, Посланник Богини, – и мысленный контакт разорвался.

* * *

Найл не хотел, чтобы попытка разгадать истину превратилось в нечто, похожее на обычный совет, когда каждый высказывает свое мнение, не разъясняя, а запутывая ситуацию, и потом все равно решение приходится принимать ему одному. Поэтому в Тронный зал пришли только Нефтис, что руководила экспедицией в Дельту, четверо братьев по плоти – подружки Анимия и Ерлиг в вышитых туниках, и Аарт с Толаком, молодые смертоносцы, еще не пробовавшие мяса своих друзей. Здесь же были старые пауки Дравиг и Шабр, княжна Ямисса и, разумеется, сам правитель.

– Как дети? – сразу поинтересовался Найл.

– Все здоровы, – отчитался Шабр, излучая мысли сразу всем. – Но сильно истощены.

– Так здоровы, или истощены? – с ехидством поинтересовалась Ямисса, усаживаясь на трон.

– Они не нуждаются ни в каком лечении, кроме хорошего питания, – подробно ответил паук.

– Их состояние могло оказаться опасным? – Найл, не терпевший королевского жесткого кресла с высокой спинкой, опустился на идущие к колоннаде ступеньки.

– Нет, – категорически отверг это предположение восьмилапый ученый. – Они ели недостаточно, но не настолько, чтобы это стало необратимым. Даже сейчас любой из детей способен пережить двухдневное полное голодание. Если ты хочешь, Посланник Богини, мы можем провести эксперимент.

– Нет уж, не нужно. Я тебе верю, – вскинул руку Найл. – То есть, хозяйка Дельты не проявила прямой враждебности, но явно выказала свое недовольство. Вот только непонятно, почему?

Правитель поднялся, прошел по округлому залу и остановился перед Нефтис. Разумеется, его верная телохранительница не могла ничего понять, но она руководила экспедицией, а значит – с нее и первый спрос.

– Мы вели себя так же, как и всегда, мой господин, – вскочила и замерла молодая женщина. – Не сделали ни единого шага в сторону Великой Богини, никуда не выходили за пределы леса. Только к озеру за водой и в ковыли на охоту.

– А как же Великая Богиня? – Найл сделал несколько шагов и остановился перед Аартом, на хитиновом панцире которого топорщилась непривычно темная короткая шерсть. – Неужели она никак не обращалась к вам, не передавала никаких сообщений?

– Нет, Посланник Богини, – уверенно ответил паук. Или, точнее выстрелил импульсом отрицания. Ты уверен?

– Да, Посланник Богини.

– А почему ты так уверен? – склонил голову набок Найл.

– Ей было слишком грустно, Посланник Богини. Правитель шумно втянул в себя воздух и так же шумно его выдохнул. Вот он, детский максимализм. Трехлетний смертоносец пребывал в уверенности, что мир делится на белое и черное, на хорошее и плохое, на свет и тьму. Он пока еще не понимал, что вокруг встречаются и полутона. Он был совершенно уверен, что хозяйка приморских джунглей не передавала никаких посланий. Возможно, это и так. Но если Великая Богиня Дельты никак не обращалась к своим гостям, то откуда паук знает, что ей было грустно?

– Когда ты это понял?

– Мы все это поняли, – попыталась защитить брата Ерлиг. – Когда сразу по прибытии ходили на охоту. Я тоже почувствовала, что пока мы тут охотимся, Богине грустно и холодно.

– Хо-олодно?! – Найл ожидал услышать все, что угодно, но только не это. Как может быть холодно существу, размером с город, глубиной, наверное, в километры, и ботвой, качающейся под облаками? Даже если в пустыне внезапно наступит суровая зима, то пройдет не одно десятилетие, прежде чем она сможет остыть до самой сердцевины. А на улице, вообще-то, печет солнце, и если кто жалуется – то только на жару.

– Да, ей холодно и грустно, – подтвердили остальные братья по плоти.

Найл снова повернулся к Аарту:

– Вспомни, как это было…

Память смертоносцев невероятна по своим возможностям. Они помнят все, вплоть до мельчайших деталей, а потому восьмилапому удалось без труда воссоздать события тех минут до мельчайших подробностей.

Найл увидел, как прямо на него сплошным потоком летят желтоватые стебли ковыля, с хрустом подламываясь и пропадая под лапами. Как впереди, в считанных шагах мелькает черная спина убегающего жука.