Доктор Кварц – преступный ученый

– Кошка – это я, я, я! – произнес доктор Кварц столь грозным голосом, что сыщик невольно забеспокоился.

"Неужели этот ужасный, загадочный человек не только угрожает, неужели же он, несмотря на то, что он связан и скручен, может нанести гибельный удар?" – думал он.

– Признаюсь, доктор, у вас железная воля, – после краткой паузы заметил Ник Картер.

– Еще бы – и ты об эту железную волю разобьешь себе череп. Во время твоих предсмертных мучений я со смехом напомню тебе вот эту минуту, и тогда ты узнаешь, что у меня не только железная воля, но и сердце, холодное, как лед и жестокое, в сравнении с которым сердце тигра равняется сердцу голубя.

Преисполненный ужасным отвращением, сыщик отвернулся. Он переступил порог решетчатой двери, и вошел в комнату, в которой два пленника были прикованы к стене.

Вследствие необычайных происшествий последнего часа Ник Картер совершенно забыл о своем помощнике Тен-Итси, который со страхом ожидал на крыше его возвращения. Сыщик настолько был занят необычайностью пережитого, что и теперь еще не вспомнил о своем помощнике.

Возвратившись в комнату, сыщик сейчас же принялся освобождать своего молодого помощника Патси от приковавших его к стене цепей. Это он сделал очень быстро, тем более, что ключи к замкам цепей лежали тут же на сиденье единственного находившегося в комнате стула. Вероятно доктор Кварц положил ключи столь близко от своих жертв в расчете на то, что таким образом их страдания еще усугубятся.

Освободив молодого сыщика, Ник Картер направился к девушке и открыл ее оковы.

Патси хотел было в бурных выражениях благодарить своего начальника за спасение, но Ник Картер движением руки остановил его. Он передал ему своих два револьвера и приказал ему выйти в коридор и сторожить там связанного и прикованного к перилам лестницы пленника. Затем Ник Картер обратился к освобожденной им девушке.

С того мгновения, когда сыщик вошел в первый раз в комнату, напал на доктора и нанес ему решительное поражение, девушка смотрела на него со странным выражением на красивом, взволнованном лице. Казалось, она хотела уяснить себе, что собственно происходит. Но, по-видимому, она не могла сделать этого, что и было видно по ее тупому взгляду, с которым она все опять и опять смотрела на могучую фигуру Ника Картера.

Когда сыщик теперь обратился к ней, она улыбнулась, как улыбается довольный и счастливый ребенок, и все же Ник Картер был убежден, что она располагает своим рассудком в достаточной степени, чтобы быть в состоянии дать полное свидетельское показание.

– Будьте добры, назовите мне ваше имя, – попросил он.

Она пристально смотрела на него, слегка покачивая головой.

– Мое имя? – машинально повторила она, – я почти забыла его, еще не совсем, но почти. С тех пор, как я нахожусь в этом доме, доктор никогда не хотел называть меня моим настоящим именем.

– Хорошо, мисс, но несомненно вы помните ваше прежнее имя, или не помните?

– Да меня звали – подождите – мое имя было Нанина, – Нанина Дюкло.

– А как звали вашу несчастную двоюродную сестру, молодую женщину, которую доктор Кварц задушил на ваших глазах – ту женщину, сердце которой негодяй затем пронзил кинжалом, положив ее труп в товарный вагон? Вы знаете ее имя?

Очевидно, девушка усиленно думала.

– Ее имя? – запинаясь, проговорила она, – да, ее звали Марией, а фамилия ее та же, что и у меня, ведь она моя двоюродная сестра, – прибавила она радостно, как ребенок, хорошо рассказавший урок.

– Понимаю. А теперь скажите, мисс Нанина, говорил ли доктор с вами о тайне товарного вагона?

– Конечно говорил, и очень часто, – воскликнула девушка, недолго думая.

– Прошу вас, скажите мне об этом все, что вы знаете.

– Для чего? Он, вероятно, и другим людям рассказал то же самое.

– Ничего, пожалуйста расскажите мне все и ничего не скрывайте, – просил сыщик.

– Неправда ли, вам ведь известно, что доктор собирался жениться на Марии. Все приготовления уже были сделаны, и он соорудил товарный вагон, чтобы совершить в нем дивное свадебное путешествие. Тогда мы жили в каком-то другом городе, в каком, не знаю, где-то на Востоке.

– Хорошо, мисс Дюкло, – сказал сыщик, говоривший с ней, как добрый наставник с ребенком, которого девушка и напоминала всем своим поведением, – я полагаю, что ваш отец и мать и родители Марии жили вместе и сообща делали приготовления к свадьбе?

– Так и есть, мы все жили в одном и том же городе и были очень счастливы.

– Так вот, мисс Дюкло, вы давеча говорили, что доктор убил ваших родителей и родителей Марии. Что же, он доставил их трупы вместе с трупом вашей двоюродной сестры в этот товарный вагон?

Девушка наклонила голову.

– Он так говорил, и я думаю, он так и сделал. Потом он куда-то отправил вагон. Знаете, он не хотел на самом деле убить Марию, это произошло в припадке ярости, часто овладевающей им, когда лицо его становится бледным, как полотно, и он будто спит с открытыми глазами. Он как-то говорил мне, что в таком состоянии он когда-нибудь покончит с собой. Он испытывал всякие средства, чтобы не допустить этих припадков, но это ни к чему не приводило, и ему страшна мысль, что существует болезнь, не поддающаяся его врачебному искусству.

– Назовите мне, пожалуйста, имена ваших родителей и родителей вашей двоюродной сестры.

– Отца моего звали Георгием, мать – Анной, а дядю с тетей звали Петр и Мира.

– Скажите, мисс Дюкло, не помните ли вы, где вы проживали до того, как познакомились с доктором?

– Помню, в Бостоне на улице Бэкона. Там мы жили все вместе и были очень счастливы. Как-то раз дядя Петр опасно заболел и призвали доктора Кварца. Он совершенно вылечил его. Потом заболела тетя Мира, и мы опять призвали доктора Кварца. Он вылечил и ее в короткое время. В конце концов заболела Мария, вообще мы все заболели один за другим, и доктору всегда удавалось вылечивать нас. Отец и дядя заплатили ему много денег за это. Но он их и заслужил, как говорили люди, так как он спас нас от верной смерти.

– Ваш отец и дядя Петр был очень богаты, неправда ли?

– Кажется, но верно не знаю.

– Ну, у вас был экипаж и лошади, много прислуги, не так ли, мисс Дюкло?

– Конечно. У нас было много лошадей и много прислуги. Все это теперь принадлежит мне, по крайней мере так говорит доктор. Вот потому-то он и задерживает меня здесь в этом доме для того, чтобы никто не мог взять мои деньги.

– Понимаю. А скажите, зачем же он приковал вас к стене в этой комнате? Или же вы не всегда находитесь в этом помещении и не всегда прикованы?

– Нет, далеко не всегда. Большую часть времени я провожу в красивой комнате, где птички поют и где живет моя любимая кошка. Там он делает руками движения над моей головой, и я впадаю в глубокий сон, я вижу чудные сновидения и забываю все, о чем не хочется думать. Я всегда счастлива, когда он так усыпляет меня.

– Бедная вы девушка. А вы не можете мне сказать, давно ли вы живете в этом доме? – участливо спросил сыщик.

– Нет, этого не могу сказать, но вероятно уже очень, очень давно. Может быть, с того времени прошло уже сто лет. Мы ездили, тоже очень долго. Это все было гораздо позднее, чем в тот ужасный день, когда доктор Кварц убил Марию и ее родителей, да и моих с ними – все это произошло не здесь, не в этом доме.

– А объяснял ли вам доктор, для чего собственно он поместил все трупы в товарный вагон и отправил его?

– Нет, он только смеялся от души, и говорил, что это хорошая шутка, что теперь залают собаки. Он говорил, что будет присутствовать при том, когда собаки начнут ворчать и лаять, что он с наслаждением будет наблюдать, как самый главный пес тщетно будет искать следов.

– А! – воскликнул Ник Картер с сияющими глазами, – вот как? Не говорил ли он, как зовут этого пса?

– Конечно. Он говорил, что главного пса зовут Ник Картер и что в один прекрасный день он заставит его и всех его друзей совершит точно такое же путешествие.

– Хорошо, мисс Дюкло, вы все-таки еще не сказали мне, для чего доктор иногда приковывает вас в этой комнате?

– Он хочет сделать из меня то же самое, что он сделал с Занони. Я должна привыкнуть к зрелищу ужасов.

– Что это за Занони?

– Занони ужасна! Занони дивно красива! Занони ведьма!