Терминал

– Так как вас зовут? – Настойчиво повторяет незнакомец.

Показываю лицом недоумение.

– Я знаю, что вы русский. Не прикидывайтесь, что не понимаете.

– Понимаю, только сказать не могу. У меня амнезия, сами посмотрите в истории болезни. Ничего не помню.

– Вы клоун? – Начинает он терять выдержку.

– Учителя в школе тоже спрашивали, но нет, не клоун. Хотяяя…

– Тогда давайте серьезно поговорим о вашем будущем.

– Вы предсказываете будущее? По линиям на руке, по картам? По кофейной гуще не получится, здесь все пьют эту гадость из дешевых кофеварок, нормальный кофе никто не варит.

Демонстративно осматриваю ладонь правой руки на предмет длины линии жизни.

– Не паясничайте! – Рявкает неизвестный в теле доктора.

– А кто вы? – Спрашиваю, как ни в чем не бывало.

– Меня зовут Куратор. – А вас?

– Пушкин Александр Сергеевич.

– У нас принято называться настоящими именами.

– У нас?

– Я имею в виду наш круг, тех, кто знает про релокацию.

– Про что? Хорошо. Иван. Меня зовут Иван.

– Почему русские, как что случилось, все Иваны?

– Генетическая память включается. Под этим именем мы много героического совершили и еще много совершим. А что это за «наш круг»?

– Те, кто умеет перемещаться между телами, со временем узнаете.

– Вы так спокойно мне это говорите?

– Во-первых, вы никому об этом не расскажете. Вы даже английского языка толком не знаете, не то что местного. Во-вторых, вам не поверят. Вы же отдаете себе отчет где находитесь? Место как раз для таких рассказчиков, – ухмыляется он.

– Да, забавно получилось, – соглашаюсь.

– И третье, вы же понимаете, что можете застрять в таком состоянии навсегда? Без нас вы не разберетесь что к чему. Через небольшое время сознание шведа вытолкнет вас, и шанса побороть это у вас нет. Сейчас вы держитесь только за счет того, что у него мозговая деятельность на нуле, но он придет в себя рано или поздно.

– И чего вы от меня хотите?

– Сотрудничества. Подробностей. Кто вы, для начала? Как вас зовут? Отвечайте сразу, чтобы я видел, говорите ли вы правду.

– Я не люблю, когда на меня давят. У меня убеждение – если не дают времени подумать, значит, хотят обмануть. Знаете, это как кредитный договор с банком. Сперва торопят подписать, потом возмущаются, что не читали текст внизу мелким шрифтом.

– Вы типичный русский, – как приговор заявляет неизвестный, качая головой.

– Почему? То, что мы с вами говорим по-русски, ничего не значит. Вы первый заговорили на этом языке, и я лишь из вежливости поддерживаю.

– Только русские такие недоверчивые, думают, что их все хотят обмануть.

– А нет, не хотят?

– У меня нет времени на бессмысленные дискуссии, будете сотрудничать?

– А подумать можно?

– Думайте сейчас.

– Вы, часом, не рептилоид с другой планеты?

– Не ведите себя как идиот.

– Это не ответ. И кстати, почему вы все-таки заговорили по-русски?

– В отчете Буткевичюса есть предположение, что вы русский.

– Всех шведов с амнезией обвиняют в этом?

– Нет, только тех, кто себя странно ведет, – он перелистывает страницы журнала наблюдений на столе и зачитывает: – «открывает медперсоналу женского гендера двери, пропускает его вперед, встает, когда к нему обращаются». – Статьи в библиотеке тоже в основном читаете на русском. Русский. Тем более что и говорите вы по-русски свободно. Так что, вы решили сотрудничать? Учтите, второго предложения не будет, это единственное, притом и единственный шанс выжить.

– В смысле выжить? – Удивляюсь я. – Вы мне угрожаете?

Не отвечает, занят тем, что что-то записывает в перекидном календаре на столе доктора.

– Предупреждаю. Найдем ваше тело в России или любой другой стране и уничтожим. Либо с нами, либо…

Продолжить он не успевает, лицо замирает, превратившись в маску, и на свет появляется доктор Буткевичюс. Трет лицо руками, ошалело оглядывается.

– Я заснул? У меня такое чувство, что мне снился сон, только я его не помню. Я что-нибудь говорил?

Взгляд у него немного обалдевший.

– Доктор, в то время, что вы сидели в задумчивости, в дверь настойчиво стучали, и у меня такое чувство, что это что-то важное.

Доктор встает и идет к двери. Максимум четыре секунды до того времени, как он выглянет наружу, убедится что там никого нет, и обернется, возвращаясь за стол. За четыре секунды я успеваю прочитать запись на календаре, оставленную «старцем», и сесть обратно. Запись короткая: «узнать персональные данные под гипнозом, не обязательно добровольным». Может, последние слова я не совсем точно перевел, вполне возможно, что вместо «не обязательно добровольным» следовало читать «обязательно не добровольным». Маленькая перестановка букв, а как меняется смысл. Добровольный, классический гипноз это не то же самое, что эриксоновский, цыганский и прочие способы забраться в чужой мозг грязными ногами.

И это что получается, какой-то гражданин вселился в доктора и пытался выяснить кто я и откуда? И еще оставил указание как со мной поступить. Как он на меня вышел? Как узнал что я читаю в библиотеке? Он так в каждого может вселяться или в некоторых? Вот в медсестру сейчас может? Надо быть настороже. И валить отсюда. Похоже, я узнал что-то такое, что знать не должен. Или он думает, что знаю. А я как раз ничего не знаю, но как объяснить? Все статьи, которые я определил как полезные, скопированы на флэшку, которую на всякий случай «приватизировал» во временное пользование в библиотеке. Или ее можно было взять бесплатно? Фиг их поймешь этих иностранцев, что у них можно и что нельзя. Дверь перед женщиной открыть нельзя, а флэшку, может, как раз взять можно, если очень хочется или нужно. Все через задницу.

Глава 7