Айрис

– А ты молодец. Я, конечно, особо не присматривался, но у других нейросетевых помощников, как мне кажется, более… рисованная внешность.

– Верно, – продолжала говорить Ева, изображая преподавателя на лекции. – Чем больше полигонов в модели, тем большую производительность она требует. Обычно на этом экономят, отдавая предпочтение другим более важным функциям, таким как, например, скорость поиска и обработки информации. Но Айрис другая. Для её работы используются такие мощности, что ты даже не представляешь. Я не могу раскрывать подробности, но там реально всё серьёзно. Она в сотни раз круче любой другой интеллектуальной системы с алгоритмами глубокого обучения. Я не хвастаюсь, но это, блин, мой первый реально крупный заказ. Я даже не поверила, когда эта корпорация обратилась ко мне. Я думала, что меня разыгрывают, но нет, вот она Айрис, пожалуйста.

– Мне нравится обучаться у тебя и познавать мир, – заговорила голографическая девушка.

Она так и продолжала идти рядом с нами, озираясь по сторонам, как ребёнок, и с интересом изучая каждое дерево и каждый цветок, растущий возле тропинки.

– Какая она классная, правда? – умилилась Ева, взглянув на свою подопечную. – О, Айрис! А расскажи, о чём мы с тобой вчера весь день разговаривали.

– С удовольствием! Мы говорили о психологии взаимоотношений между людьми в стрессовых ситуациях…

Дальше пошёл вполне эмоциональный рассказ голограммы, подкреплённый какими-то её личными наблюдениями или комментариями.

Вот правда, технологии уже настолько развились, что вообще невозможно было уличить нейросеть в искусственном происхождении. У неё живая мимика, живая интонация, даже непринуждённые неидеальные движения никак её не выдают. Впечатляет, да и только.

Таким образом мы гуляли ещё пару часов. Потом я проводил девушек до дома, и Ева предложила зайти в гости. Она сразу дала понять, что визит этот будет чисто дружеским, и именно поэтому я согласился.

Квартира Евы оказалась вполне обычной, без изысков. Две комнаты, кухня, туалет. Обставлена в эдаком классическом чёрно-белом стиле с небольшими вкраплениями цвета. Так, например, кухонный стол был голубоватым, а над ним висела картина оранжевого солнца, заходящего за волнистую гладь почти безмятежного моря.

Меня отправили в зал и предложили чашечку кофе. Я не отказался. Присел в кресло, огляделся. В этой комнате висела более своеобразная картина, составленная из шестиугольных гексов. Ещё тут стояли: компьютер с тремя широкими мониторами, расставленными полукругом, встроенный в стену шкаф под одежду, трансформирующийся кровать-диван, и пара кресел с круговым столиком, направленные в огромное окно во всю стену. Вид тут на город был потрясающий.

Вскоре с кухни вернулась Ева, но несла она в руках лишь одну чашку. Вместе с ней она села на свободное кресло и как-то грустно посмотрела в окно.

И когда она только успела переодеться?

– Что-то случилось? – спросил я.

Она не ответила. Отпила кофе и продолжила задумчиво глядеть вдаль. Казалось, Ева вообще меня не замечает.

– Эй, ты чего?

Вдруг в дверь постучали. Девушка вздрогнула и удивлённо нахмурилась, посмотрев в сторону прихожей. Потом поставила чашку на столик и пошла открывать.

Я, всё ещё недоумевая, следил за ней взглядом.

Ева открыла дверь. Тут же отпрянула от неё, приподняв руки. Я резко поднялся, но сделать уже ничего не успел.

– Ч-Что вам… – начала произносить девушка.

Прозвучало два быстрых выстрела из пистолета с глушителем. Ева упала на спину. Я бросился к двери, но когда выглянул, там уже никого не было. Тогда я поспешил на помощь Еве.

Один выстрел попал в сердце, один в голову. На футболке девушки расходилось пятно крови. Она умерла мгновенно.

Я попытался хоть как-то помочь, как вдруг мои руки почему-то прошли сквозь её тело.

– Что за… – вымолвил я, отстраняясь.

Попробовал ещё раз – тот же результат.

Голограмма? Как? Ничего не понимаю.

– Прости меня, – вдруг послышался голос Айрис.

– Что всё это значит? Где Ева?

– Ева мертва.

Айрис опустилась на колени перед Евой, и взяла её руку в свои. С грустью посмотрела на лицо девушки, а потом тихо обречённо выдохнула.

– Ева мертва уже четыре дня, – повторилась Айрис. – Её убили в тот день, когда ты её спас. То, что ты видел сейчас – запись. То, что ты видел сегодня весь день – моя проекция Евы. Такая, какой я её запомнила.

– Погоди. В смысле, проекция? Мой имплант подтверждал, что она живая.

– Я подключилась к твоей системе ещё четыре дня назад. Я сделала так, чтобы ты поверил.

– Но… зачем?

– Мы с Евой изучали психологию людей. Я пыталась сделать так, чтобы ты почувствовал к ней привязанность.

– Зачем?

– Хочу отомстить за смерть мамы.

Сказав это, Айрис заметно сильнее сжала руку Евы.

– Но причём здесь я? Полиция…

– Они не помогут, – перебила меня нейросеть. – Расследование уже свернули.

– Почему?

– Официально – нет никаких улик.

– Стоп, что? Это же бред. А как же запись с камер в коридоре? Две пули? Вычисление баллистики? Следы?

– Пришёл приказ сверху. Расследование свернули.

– Чёрт, – выдохнул я, навалившись спиной на стену.

Помедлив и прокрутив всю информацию в голове ещё раз, я спросил:

– И ты хочешь, чтобы этим занялся я? Я правильно тебя понял?

– Правильно.

Я снова вздохнул. Глянул на мёртвую девушку, которая ещё десять минут назад весело мне улыбалась. Призадумался.

– Получается, всё это время я переписывался в социальной сети с тобой? – тихо спросил я.