Тысяча лет Хрофта. Молодой маг Хедин

– Когда появится, позови, – простодушно улыбнулась дочь Ямерта. – Выйди на заре, посмотри на восход или закат и произнеси моё имя. Я услышу. Счастливо, восьминогий, я скоро тебя снова увижу. Принесу чего-нибудь вкусного, обещаю! В Обетованном много всего растёт… До встречи, Древний Бог!

– Пусть будут легки твои крылья, прекрасная, – ответил Отец Дружин, нимало не покривив душой.

Она действительно прекрасна. И пусть её полёт действительно остаётся лёгок.

(Комментарий Хедина: эту историю Отец Дружин записал сам, собственной рукой. Что хотел он сказать? Что дочь Ямерта за отца не отвечает? Что и среди Молодых Богов были не только враги? – так это мы с Ракотом знаем и так, на примере Ялини. Может, ему просто надо было избавиться от наваждения? Выплеснуть на пергамент, отделить от себя, чтобы потом было легче ненавидеть и мстить?)

Дом получился на славу. Отец Дружин, как он понял сам, питал привязанность к огромным дубовым брёвнам, положенным на дикий камень.

Жилище Отца Дружин словно врастало в холм, окружённое со всех сторон лесистыми склонами, точно на дне природной чаши. Глушь и пустота, но Старый Хрофт искал сейчас именно уединения. Его планы больше не требовали ни учеников, ни последователей.

Всякое дело спорится, если приложить к рукам ещё и сердце. Руны по-прежнему повиновались Отцу Дружин, хотя лишь на малую долю их прежней силы. Однако, чтобы двигать тяжеленные стволы, обрубать с них ветви, ошкуривать – хватило и этого.

Ярмина не появлялась, а Старый Хрофт, конечно, звать её не стал. В то, что Ямерт одобрил бы этакое гостевание собственной дочери, бог О?дин не верил, разумеется, ни на грош.

Но даже богу, даже Древнему, нужно какое-то обзаведение. Одежда и утварь, оружие и прочее. Раньше Отец Дружин часто пировал в Асгарде, но никогда не ощущал настоящего голода – а теперь пришлось узнать, что это такое.

Что ж, ему, богу О?дину, не привыкать странствовать. Посмотрим, на что годятся мои руны…

Так началась дорога Старого Хрофта. Он шёл куда глаза глядят и помогал, как мог. Лечил, учил, наставлял, подсказывал. Предсказывал – погоду, когда и что сеять, предупреждал об опасностях. Принимал с благодарностью то, что ему давали, усмехаясь в густые усы.

И отчего-то руки тороватых купцов сами тянулись к кошелю, чтобы заплатить побольше.

Появились в доме у Хрофта и глиняные чаши, и серебряные кубки, и меха, чтобы покрыть постель, и прочее. На поясе же висел меч доброй работы гномов из Кольчужной горы; живи да радуйся, бог О?дин! Чего тебе не хватает? Семьи? – но ты всё равно был одинок, никто не знал всей глубины твоих помыслов. А если пожелаешь, то легко найдёшь ту, что согласится согреть твоё ложе.

Но Отец Дружин оставался один.

Он помнил их с Локи разговор в Утгарде, помнил надменного хозяина. И знал, что просителем являться нельзя, ни в коем случае. Нужно искать встречи, но той, что поистине подарит судьба.

(Комментарий Хедина: да уж. Являться к магам Поколения и в открытую предлагать им восстать против Молодых Богов – с такой просьбой являться и в самом деле нельзя. Потому что Великий Предел оставался Великим Пределом – как я теперь понимаю; разделяй, но не враждуй. Это оставалось девизом Древних, это относилось и к нам. Потребовался неистовый Ракот, Ракот Восставший, что дерзко посягнул на незыблемость этой истины…)

Но время подтачивает, подобно текучей воде, самую тяжкую, самую неизбывную, казалось бы, ненависть. Ждать бесконечно Старый Хрофт не мог. Годы и века не властны над ним – пока не властны! – но что, если вместе с голодом не явится в один прекрасный день и смерть? Смерть от старости?

(Комментарий Хедина: не явилась. Отец Дружин бодр, крепок, чего и всем желает.)

И в один прекрасный день Старый Хрофт отправился на север.

Он долго стоял на Гнипахеллире, возле распахнутого и ничуть не изменившегося зева приснопамятного Чёрного Тракта. Нет правительницы Хель, но страна её осталась, остались залы мёртвых. И остался Гарм, чудовищный пёс, первый страж мрачной страны. Дочь Локи не взяла его с собой на Боргильдово поле, а Молодые Боги, очевидно, не озаботились найти иного охраняющего.

Всё так же влекутся караваны мёртвых к тёмному зеву пещеры. Безразличные ко всему, глаза их смотрят вглубь собственной памяти, горько печалясь о навсегда ушедшем. Им не на что надеяться – нет больше Валгаллы, нет зала храбрых, не выпить больше хмельного мёда на пиру бога О?дина, коротая время в ожидании Рагнарёка.

Всех, всех тянет к себе гнилая тёмная яма Хель. Кто правит там теперь? Или никого нет? Но так не бывает, в страну мёртвых по доброй воле не отправятся даже мертвецы.

Старый Хрофт заставил себя поворотить коня. Соблазн казался слишком велик – промчаться вновь по тёмному тракту, взглянуть на того, кто теперь распоряжается с трона дочери Локи, – и воздать по заслугам.

Нет, нельзя. Ярмина, может, и наивна, но если слова её правдивы – древний бог О?дин и в самом деле более не занимает никого в этом мире.

Что ж, отсюда, с полей Гнипахеллира, начиналась дорога, о которой Отец Богов размышлял ещё в самые ранние свои годы, в начале начал, когда только возводился Асгард.

Дорога к Лунному Зверю, Первомагу, даровавшему великое искусство народу Ванахейма. Асы не взяли у Великого Древнего ничего, довольствуясь рунами, открытыми самим О?дином, и тем, что постигли сами, отталкиваясь от них.

В час, когда кажущиеся безжизненными лабиринты скалистых ущелий заливает ледяной лунный свет, а меж камней сверкают добела очищенные кости, Старый Хрофт звал лунных волков – чтобы они показали ему дорогу.

(Комментарий Хедина: а вот тут скорее всего всё верно. Потом бог О?дин научит этому приёму и меня, только я пойду куда дальше.)

Казалось бы, чего легче! Луна – вот она, в небесах. Солнце мёртвых, волчье светило – по-разному называют её, а суть одна: недобра Луна и частенько враждебна человеку. Или не человеку, но принимающему его облик Древнему Богу.

Первомаг пребывал как бы и в Хьёрварде, и вне его. Луна Внутренняя, загадочная сестра-близнец королевы ночного неба, но невидимая никому, кроме лишь магов, – там дом Зверя.

(Комментарий Хедина: Отец Дружин вновь ошибся. Луну Внутреннюю могли увидать – в бытность мою Истинным Магом – и простые сметные колдуны, шаманы, знахари, травники и вообще все, кто знал, как отделить сознание от тела.)

Тропа к Лунному Зверю вилась змеёй меж невиданных пропастей и бездн, меж провалов, где дышала, глядя вверх тысячами жадных глаз, живая темнота. Звёзды над головой Старого Хрофта то исчезали, то появлялись вновь, вспыхивая новыми, причудливыми созвездиями, то исчезали, растворяясь в чернильном мраке. Здесь всё дышало магией, всё из неё состояло. Огромная иллюзия, морок, раскинувшийся на тысячи лиг… а может, напротив, туго свёрнутый клубок путей на крошечном пятачке меж скал Восточного Хьёрварда.

Первомаг постарался на славу.

(Комментарий Хедина: тропа к Лунному Зверю в мои времена всегда была настоящей, протянувшейся через Межреальность.)

Слейпнир мчался во весь опор, нагнув голову, словно от сильного ветра. Блистающие равнины росли, приближался и исполинский агатово-чёрный утёс, на котором распростёрлось огромное жемчужно-серое тело.

Он и в самом деле походил на волка, старого полярного волка с густой сероватой шкурой и опалово-золотистыми глазами. Но если смотреть на него пристально и взглядом не смертного колдуна или Истинного Мага, а Бога, пусть даже и лишившегося трона, – то увидишь совсем иное.

(Комментарий Хедина: что там мог увидеть такого Древний Бог, что оставалось сокрыто от моего Поколения? Должен признаться, потом, уже после битвы в Обетованном, я никогда не беспокоил великого Древнего. Пусть пребывает в покое. Он крепко помог мне в своё время, дав воспользоваться своей магией, причём воспользоваться не просто так, а для войны, для противостояния с моим же Поколением. Мне тогда удалось серьёзно расстроить планы тех же Макрана и Эстери; и после этого, уже сделавшись Богом Равновесия, я к Первомагу не обращался. Как и не использовал никогда очень многое из того арсенала, коим отнюдь не брезговал ни во времена Ночной Империи, ни позже, когда воплощал свой План и старался освободить Ракота.)

Ты увидишь множество обличий под вроде бы волчьей шкурой. Мелькнёт драконья чешуя, янтарный глаз хищной птицы, пасть левиафана, оперенное крыло. Словно под обликом великого волка кроется ещё тьма совсем иных существ.

Отец Дружин услыхал глубокий вздох. Огромное тело шевельнулось, лобастая голова поднялась от передних лап, совсем не волчьи, по-драконьи разумные глаза в упор воззрились на бога О?дина.

«С чем ты пришёл, Павший?»

Старый Хрофт склонил голову. Первомагу не требовалось ни прятать собственную силу, ни выставлять её напоказ. Он сам был силой, чистой силой – и ничего больше.

«Ты ведь никогда не попросишь о помощи, бог О?дин. Я ждал тебя, когда ты собирал полки на Боргильдову битву. Но ты не пришёл, явив тем, что нуждаешься в истинной победе, не просто в победе, но в своём исконном праве на неё. Я редко говорю, бог О?дин, но тебе скажу словами: в чём твоя нужда?»

Тысячи тысяч вопросов. Самых разных, начиная с…

С появления Гулльвейг. С магии ванов. С самого начала начал.

Но вместо этого Отец Дружин лишь вновь склоняет голову.

– Первейший, я ищу Истинных Магов. Кто, как не ты, исток магии, можешь указать к ним дорогу?

Волк словно бы слегка усмехнулся.

«Я не исток магии. Исток магии лишь один – Творец, истинное первоначало. Я только отражение тени его теней. Породивший меня распорядился так».

– Породивший тебя? – не удержался Старый Хрофт. – Кто же твой отец, Первейший?

«Великий Дракон, – последовал ответ. – Великий Дракон, чьё призвание – знать и помнить. Но ты спрашивал об Истинных Магах, – вдруг переменил тему Зверь. – Знай, их дом – Замок Всех Древних, что на вершине Столпа Титанов. Дорога туда далека и опасна даже для тебя, бог О?дин».