Пересдать и выжить. Гордыныч

– А вы допустите меня к экзамену?

– В следующем году – непременно.

Вот же гад! Гад и есть, честное слово! Ну что ему стоит?!

Я подошла к окну, дико злясь на профессора и собираясь отменить собственное заклинание, и – к своему удивлению – увидела разряд молнии, сверкнувший совсем рядом. Отшатнулась. И врезалась в профессора, оказавшегося прямо за моей спиной.

– Так! – сказал он, нависнув надо мной грозовой тучей. – Это что еще такое?

– Н-непогода, – ответила я.

– Которую ты усугубляешь.

– Я?! – опешила, указывая на окно. – Вы же у меня два года преподавали и прекрасно знаете способности. У меня резерва на такое не хватит.

– Хм. – Профессор отстранился, покачал головой и задумчиво уточнил: – Значит, считаешь, это не ты натворила?

– Нет! – заверила я. – В моей власти призвать ливень на пару минут, но не больше. Честное слово.

– Угу, – кивнул он. – Честное, значит?

Профессор посмотрел на улицу, подошел к окну и резко его открыл. В комнату ворвался холодный чистый воздух. Взметнул мои растрепанные волосы, запутался в портьерах, пролистал книгу, брошенную в кресле… и вернулся ко мне. Обнял, приподнял, закружил!!!

– А-а-а-а!!! – закричала я в ужасе. – По-моги-и-ите!

Профессор продолжал стоять у окна и взирать на происходящее, потирая подбородок. Я дергалась, кружась рядом с ним и не понимая, как остановиться. А ветер набирал обороты, задирал скромное ситцевое платье и окончательно превращал прическу в воронье гнездо. А на улице все грохотало и выло. Затем сверкнуло. Совсем-совсем близко к нам!

– Пр-р-роф-ф-фес-с-сор! – взмолилась я, протягивая руки к Эрвиксу.

– Успокойся, и стихии успокоятся, – последовал совет от педагога. – Они отражают твои эмоции, Эла. Возьми себя… хрыс тебя побери!!!

На последнем предложении профессора в окно влетела здоровенная ветка. Степенному чопорному Эрвиксу пришлось резво отскочить в сторону, а потом все же закрыть окно и, взмахнув руками, прекратить мой полет.

Я упала на пол. Профессор – чтоб ему икалось до пенсии! – даже не подумал меня поймать или поддержать. Так и стоял рядом, смотрел и ждал чего-то, прожигая взглядом.

– Что это было? – спросила я, медленно поднявшись.

– Не понимаешь? – Профессор сложил руки на груди, заломил бровь.

Я покачала головой и повторила:

– Если намекаете, что такая непогода – моих рук дело, то зря. У меня нет подобных способностей.

Эрвикс что-то пробормотал себе под нос и неожиданно утратил грозный вид. Махнув рукой в сторону дивана, он приказал:

– Сядь пока.

А сам подошел к окну, снова его открыл и тут же принялся читать заклинания, одно за другим. Ветер больше не пытался ворваться в комнату, а ливень быстро перешел в легкий дождик.

Я следила за профессором и ждала объяснений происходящего с его стороны.

– Кто в твоей семье владеет стихиями воды и воздуха, Эла? – спросил профессор, возвращаясь ко мне. – Отец?

– Никто, – ответила я. – Папа – огневик, а мама, как и я, универсал. Может все понемногу, но ничего в полной мере.

– А родня?

– У папы все огневики. А у мамы… не знаю. – Я замолчала, опомнившись. Эта часть истории моей семьи не предназначалась для лишних ушей.

Однако профессор неожиданно догадался сам:

– Твоя мама с севера, так? Из нормежских ледяных земель, в которых жив патриархат и дочерей сватают едва ли не с рождения.

Я отвела взгляд, а Эрвикс продолжил:

– И ты наверняка очень похожа именно на мать. Вот откуда эти льняные волосы, светло-голубые глаза-льдинки и вообще… – Он неопределенно повел руками, не то вырисовывая ими очертания моей фигуры, не то вспоминая очертания бутылочки розового ламите…

– Когда они с отцом решили пожениться и уехать, им пришлось бежать, – все же выдала я. – В этом нет великой тайны или нарушения данверских законов. Но родители все равно не любят говорить об этом.

– Потому что это нарушение договоренностей между двумя родами ледяных земель, – усмехнулся профессор Эрвикс. – Хвастаться тут нечем.

– Мои родители очень любят друг друга! – вскинулась я. – Их побег не был блажью или глупостью.

– Разве я сказал нечто подобное? – удивился Эрвикс.

Я пожала плечами и отвернулась, уточняя:

– Все равно не понимаю, к чему вам вся эта информация.

– К тому, что твоя мать – носительница дара стихий, как и большинство жителей ледяных земель. И даже если в миссис Винир магия в полной мере не проявилась, то в тебе – да.

Я фыркнула:

– Если бы…

– Эла, я не шучу, – проговорил профессор. – Не знаю точно, что стало тому виной, но стихии пробудились, и твой резерв начинает расширяться.

Я неверяще посмотрела на профессора, а он указал на книгу:

– Пока ты спала, я кое-что проверил. Есть три варианта пробуждения стихии у взрослого мага с уже сформировавшимся резервом. Первый – сильнейший стресс, вплоть до клинической смерти и возрождения. Второй – рождение ребенка… Ты не?..

– С ума сошли?!

– Просто уточнил, спокойней. И третий вариант – любовь или ненависть. Когда маг, в котором сокрыт дар, испытывает сильнейшие чувства, это тоже может стать причиной.

Мои губы медленно расползлись в зловещей улыбке.

– Любовь мы отметаем! – сразу заявил профессор. – Начнешь ломать комедию заново – выгоню и больше не пущу.