Посметь мечтать

– Они здесь? – еще тише спросила Сайя.

– Да, вира.

Сайя закрыла глаза окончательно. Сперло дыхание, кровь прилила к лицу. Попыталась представить реакцию родителей на свой арест и на обстоятельства, ему предшествующие. На душе стало еще муторнее.

– Мне жаль, – добавил медик, глядя на заключенную сверху вниз с острой жалостью. Насос заглох и был убран гвардейцем обратно в коридор. – Но пока идет следствие, вам не разрешат увидеться.

И слава Богу, с внезапным облегчением подумала Сайя. Оказаться перед родителями, выдержать их осуждение ее образа жизни – или, что еще хуже, увидеть в их глазах прощение и принятие, когда сама себя не могла оправдать, – представлялось неподъемным сейчас. На глаза навернулись слезы, стоило подумать только о матери. Ее ласковых руках, гладящих волосы лицемерной дочери. О напутствии отца учиться хорошо.

«Я должна была умереть там», – мелькнула мысль. В том хранилище. Ей нужно было пойти вместе с Веонкой к бакам вместо трусливого бегства в раздевалку. Джуна нет, по словам Райера, уже давно, поэтому смысл всех ее поступков враз потерялся. Все, что сделала с момента его смерти – так это принесла море проблем всем, кого знала. И большую часть из них причинила умышленно.

Теперь же ей никто не позволит отделаться быстрой смертью.

Сайя не сразу поняла, что быстро проговаривает про себя одно слово. Прости. Заглушает им все другие мысли. Только вот кому предназначалась эта сумбурная молитва, и сама не понимала. Может, маме и папе. Или Рифу, которому не посчастливилось встретиться с ней. Может, Тоири, законопослушной и спокойной девушке, которую теперь затаскают по допросам просто потому, что дружила с преступницей.

Джуну. С которым провела так мало времени, что даже гвардия не отыскала ничего подозрительного и не связала их вместе. С которым не попрощалась. И кто до сих пор не оставлял ее голову и сердце в покое. Даже мертвый. Не отпускал, не позволял оставить прошлое в прошлом. По сей день в квартире, в ящике стола хранился тот расплавленный его жаром батончик шоколада. Если гвардия не выбросила его при обыске, что казалось очень даже вероятным.

– Что же за силу ты имеешь? – прошептала, забывшись. Вдруг отчаянно возжелала почувствовать ту обертку в руке, будто мятая упаковка могла что-то изменить.

– Что вы сказали? – обернулся от своего саквояжа медик. Сайя вздрогнула, поняв, что вопрос прозвучал в камере, и его услышали и лекарь, и стражник, вернувшийся со стопкой в руках. Одеяло и сухая одежда упали на кровать, придавили ей ноги.

– Ничего, – Сайя прокашлялась, злясь на себя. Развела стиснутые пальцы. – Простите.

Второй гвардеец занес в камеру обогреватель. Подключить его к питанию внутри камеры не представлялось возможным, на гладких стенах не виднелось ни единого разъема. Провод протянули через решетку крохотного окошка в двери.

Медик вернулся к узкой кровати.

– Вира, вам нужно переодеться. Снять мокрые вещи, иначе недолго вам и до пневмонии останется. Сможете?

– Наверное… Да.

Грубая кофта из чистой шерсти немилосердно кусалась, пока Сайя надевала ее вместо своего свитера. Однако она была сухая и ничем не пахла, одно только это казалось счастьем. Медик отвернулся, стражник и не подумал оказать такой милости. Сайя вспомнила замечание Сафа Ниотира в тот день, когда он впустил ее в кабинет криобанка, где хранилась информация о донорах. Стража не видит в ней человека, сказал он тогда. Этим знанием Сайя сейчас и утешилась. Ничего другого ей не оставалось.

Штаны оказались слишком широкими, однако завязанная узлом резинка решила это неудобство. Толстые носки, принесенные в камеру, Сайя долго рассматривала, прежде чем надеть. Точно ручной работы, из разноцветных ниток, как из остатков пряжи вязались. Удивительно, что в штабе хранились подобные предметы роскоши для узников.

– Приговоренные к каторге не могут брать с собой личные вещи, – негромко пояснил медик, заметив, как пристально вира вглядывается в одежду. И как близко подносит ее к глазам. Заподозрил плохое зрение, о чем ему не сообщали.

Сайя медленно провела руками по кофте, поняв, откуда и она. После чего сунула ноги в толстые носки. Не оденется сама – ее оденут. Не захочет пить – напоят. И накормят. У нее нет сил и возможности оказать сопротивление. А биться головой о стену ради самого процесса показалось ей лишенным толка занятием. На ее счету подобных поступков и так насчитывалось с избытком.

– Как чувствуете себя?

– Лучше, – отозвалась Сайя. И с удивлением поняла, что так и есть. Немного участия и заботы, пусть и проявленные в приказном порядке, направленные не лично ей, а безликой больной заключенной, однако, заметно прогрели атмосферу в подземелье.

Медик кивнул.

– Обогреватель должен помочь согреться. А после капельницы пройдет тошнота. Сможете тогда поесть.

Вира Синора вместо еды уснула.

Вечером медик докладывал о здоровье заключенной инспектору Ризу, слушавшему немного рассеянно. То и дело тот отвлекался на принимающий сообщения браслет и, казалось, мало разбирал речь бормочущего человека из медцентра.

– Что? – гвардеец вскинул брови и оторвался, наконец, от своего приемника. – Повторите еще раз.

– Дегидратация средней степени тяжести, – медик безропотно начал свой отчет заново. – Вира Синора потеряла много жидкости, ее желудок не может удержать даже воду. Пришлось вводить раствор внутривенно. Ей требуется время…

Дайтор отключил экран браслета и опустил влажный рукав мундира, спрятав запястье. Выяснил расписание уроков в Койе Канхёдже, получил график занятий Тоири Куны. Вызвал машину в Третий центр. Теперь мог все внимание уделить медику.

– Сначала и подробнее, – сказал.

Медик с огромным удовольствием ударил бы гвардейца, если бы мог. Но он не мог, поэтому принялся в третий раз пересказывать подробности посещения нижней камеры.

– От выброса азота вира почти не пострадала. Легкое обморожение кожи, однако принесенный обогреватель и одеяло позволят ей не мерзнуть. У нее обезвоживание…

Дайтор взмахом руки оборвал медика.

– Оставьте отчет в приемной, я прогляжу позже. Она в состоянии говорить?

– Да, но…

Остальное в данный момент его не слишком интересовало. Дайтор повернулся к человеку спиной и направился к лестнице. Практически весь день просидев в салоне автомобиля, нуждался в физической активности, поэтому лифт проигнорировал.

А медик зашагал к дежурным стражникам. Передал им папку для инспектора Риза, после чего поспешил к выходу, раз отпустили. Был рад оставить эту крепость, от каждого камешка которой тянуло промозглым холодом произвола. Неважно, какой триместр был на улице – пекло ли, снег, дождь, – здесь, внутри штаба, погода что внизу, что наверху застыла в одном моменте.

Дайтор Риз, спустившись на этаж, подождал, пока стражники распутают конструкцию из провода, проходящего через решетку окна, и откроют дверь. Переступив через порог, застал странную картину.

Сайя, сидя на кровати, обрывала грязные волосы. Заскорузлые, вонючие концы длинных прядей с одной стороны укоротила почти до плеч, в то время как на полу росла темная горка отходов.

– Совсем заняться нечем? – осведомился Дайтор, проходя внутрь. Носком ботинка пошевелил оборванные волосинки.

В камере определенно стало теплее. И заключенная выглядеть стала намного лучше, вернулось немного красок на лицо. И сил заниматься ерундой, как увидел.

– Нет воды отмыться, – Сайя не прервалась. Дайтор усмехнулся и присел на корточки.

– Позволь вымыть твои волосы, – сказал он почти шепотом, в момент заморозив кровь узницы. – И тебя саму.

Пальцы Сайи дрогнули.

– Мне и так хорошо! – вырвалось у нее. Откинула назад волосы и поспешно укрылась одеялом по подбородок. Напряглась. – Правда. Честно!

Дайтор окинул ее взглядом, а после улыбнулся и протянул руку.

– Сама пойдешь?

Весь выбор состоял из способа доставки к воде. Искры возмущения в карих глазах потухли так же быстро, как и вспыхнули. Сайя недолго размышляла. Выпустила из рук одеяло и схватилась за предложенную ладонь. Теплую и крепкую. Потянувшую ее с безопасного, как возомнила себе, островка кровати на ледяные плиты пола, от стужи которого не спасала плотная вязка носков.

Беспомощно огляделась, ожидая помощи, любой. Спасения, пусть даже в виде психоделика с его выворачивающими наизнанку допросами.

Гвардеец как догадался. Взгляд Дайтора стал колким, улыбка – неприятной. Хотелось закричать, ударить его, увидеть выражение боли на его бледном, фантастически красивом лице. Однако Сайя вместо бунта насилу сглотнула и опустила глаза на разноцветные носки, ставшие вдруг отвратительными своей разномастностью.