Нет, не станет ночью душно,
И боль
Не присядет на подушку —
Уволь!
Я засну с легчайшим сердцем —
И вмиг!..
Лишь за дверцей, тайной дверцей
Стынет крик…
В дураках
По зелёным волнам океана
Белой лилией яхта плыла.
Пены кружево тоньше обмана.
Капитан элегантна, смела.
Горделиво тряхнув головою,
Разметала волосьев струю.
Да, придётся послушать герою
Захмелевшую совесть свою.
Разудалые, бурные ночи
И в туман обмакнутые дни.
Дикой яростью полные очи.
Люстр, бокалов сверканье, огни.
Иль об этом шептал на обрыве,
Обжигая дыханьем страстей,
Ослепляя короной на гриве
И пригнав пару лучших коней?
Старый граф очарован недаром
Статным малым с кипящей душой,
С бесконечно звенящим металлом.
Он добьётся руки у меньшой.
Но не зря она виделась в мыслях
Кобылицей чистейших кровей.
Разбродилось вино, а не скисло.
Ничего ты не понял о ней.
Ты не знал? – Океан бесконечен.
Не подумал, что яхта легка?
Как ты был вопиюще беспечен!
Не пеняй, что теперь в дураках.
***
Он сказал: «Ты будешь моя».
Не спросил меня ни о чём.
Поняла: иначе нельзя.
И замкнула былое ключом.
Он меня обернул плащом.
К своему приторочил седлу.
Конь скакал ночь, утро ещё.
Мне казалось: от тряски умру.
Постоялый двор и еда.
Слишком близко его плечо.
Поняла: любовь – ерунда.
Но она почему-то влечёт…
От огня лицу горячо.
Но сильнее ожёг его взгляд.
Мои мысли – наперечёт.
Что-то смутное тянет назад…
Рич был груб, малодушен и пьян.
Он меня – за картёжный должок…
Я видала, как комкал бурьян
Протрезвившийся прежний дружок.
Вороны
Вороны, вороны, чёрные птицы
Кружат над степью слепой.
Русские кмети, как горько вам спится
После потехи хмельной!
Всеволод храбрый повержен жестоко,
Игорь казнится в плену.
Видя затменье – перечили року.
Вольно шеломам в Дону.
Рвалась с тоскою родная природа —
Птицей, травой: воротись!
Алое зарево. Алые воды.
Мёртвые глазоньки – ввысь.
Плачь, Ярославна, и к ветру, и к солнцу,
К Дону мольбы обрати.
Вылей тоску ты до самого донца:
Им ли его не спасти?
Тело безглаво – беда невозвратна.
Так и без Игоря – Русь.
Не довершив славных подвигов ратных,