Любовь между нами

Машка встретила гостя в одном черном пеньюаре. Взяв Антона за руку, она повела его за собой в ванную комнату, где в воздухе уже парили сладкие ароматы геля для душа.

Изящным движением девушка скинула с себя пеньюар, демонстрируя все свои достоинства, и соблазнительно провела языком по губам, словно они были слаще спелой вишни. Томно выдохнув, она опустила ногу в воду и выжидающе посмотрела на Левакова. Обычно у Антона все вспыхивало от подобной картины, но сейчас что-то шло не так. Его все жутко раздражало: и дурацкие пошлые фразочки Машки, и вкус ее губ. Так что вместо поднятия боевого духа они поругались. Кострова высказала, какой Леваков козел и что так с девушками поступать нельзя. И вообще, будто бы ей одной нужны эти отношения. Антон не стал ничего отвечать, хотя по факту так оно и было. Ему отношения были не нужны.

От Машки Леваков уехал еще более недовольный. Оказавшись дома, Антон решил попытаться смыть с себя злость, от которой набухали вены.

Он набрал ванну и, скинув вещи на пол, погрузился в воду, сразу нырнув с головой. Задержал дыхание и вдруг осознал: что-то не так. Нет! Что-то чертовски не так! Пазл сложился мгновенно, стоило только подумать о Юльке. Каждый проклятый день она говорила ему теплые пожелания, дарила дурацкую улыбку. Долбаный ритуал. Никому не нужный ритуал! Так он считал ровно до момента, пока не оскорбил Снегиреву в столовой. А теперь что? Почему он как дурак бегает по универу в поисках этой навязчивой девчонки?

Нет! Да быть не может! Это точно не симпатия. Просто он по какой-то неведомой причине продолжал ждать ее «хорошего дня» или улыбки, такой искренней, открытой и очень теплой. Продолжал прислушиваться к голосам в коридоре, выискивать взглядом в толпе студентов знакомую фигуру. Нет! Это точно не симпатия.

И откуда рождалась злость, Антон тоже понять не мог. Увидел Юльку в компании того парнишки и почувствовал, как кулаки сами сжались. Какого черта?! Это же не симпатия.

С другой стороны, выходит, у нее так быстро прошла любовь? Или это была банальная благодарность с ее стороны, а он, дурак, напридумывал себе? Вряд ли. Скорее всего, Снегирева просто демонстративно крутила носом, обиду показывала.

Антон вынырнул из воды и провел рукой по лицу. В воздухе парил запах морской соли, растворяя напряжение от прошедшего дня. Громко вздохнув, он откинул голову назад. Вспомнились слова друзей, как они ехидно поздравляли Антона с тем, что дракоша наконец-то отстала, радуйся.

И они вроде как правы – надо бы радоваться долгожданной свободе, но Антон никак не мог понять, что же его так гложет. Наверное, все дело в привычке. Он днями напролет видел Юльку, слышал ее тоненький голосок и задорный смех, ловил теплую улыбку и привык. Ко всему привыкаешь же, и вот результат налицо – Антон попал в ловушку, о которой не подозревал. И с этим нужно что-то делать, вот только что – непонятно.

В пятницу Леваков задержался в универе и почему-то пошел другой дорогой к выходу из корпуса. Проскользнул мимо актового зала, а там она – Юлька. Антон остановился, заглянул в проем и вдруг не смог отвести взгляда. Снегирева стояла на стуле, пытаясь повесить украшение на окно, ей приходилось подниматься на носочки, чтобы достать, уж больно невысокого роста она была.

Рассматривая девушку, Антон ощутил неожиданную легкость, как если бы вошел в прохладное море, позволив волнам обволакивать кожу ног. Приятно. Вот и ему сделалось вдруг так тепло. Куда-то подевались злость и раздражение на весь мир. А когда он подхватил Юлю на руки, доблестно спасая от падения, в груди вообще наступила долгожданная весна.

От Снегиревой вкусно пахло ягодами и кокосом. До жадности хотелось впитать в себя этот запах, зарыться носом в волосы Юльки, оставить свой след на ее бархатной коже. Он тут же себя одернул: что за ерунда?! Это же Юлька! Снегирева! Она ему никогда не нравилась! А потом вдруг вспомнил, что они не виделись целую неделю – или вечность, подумалось ему, – и от этой мысли все стоп-сигналы разлетелись прочь, подобно листве, сорвавшейся с дерева поздней осенью. Леваков всеми силами пытался отвести взгляд, уйти скорее оттуда, но ничего не получалось. Головой он понимал, что ведет себя странно: не бывать им вместе с этой, как прозвали ее друзья Антона, «дракошей» – но продолжал играть роль ее супергероя. Только Юлька не позволила ему насладиться нахлынувшим хорошим настроением.

Она вообще словно покрылась колючками. Настояла даже на том, чтобы Леваков гирлянду вешал сам, без ее участия. В другой раз Антон бы отказался, но почему-то подумалось, вдруг Снегирева реально упадет со стула. Она вон какая растяпа, то у нее на дороге бумага разлетается, то прохожие в нее врезаются, то вот сейчас – чуть не поцеловалась с полом. Желание оградить ее от опасности возникло само собой, поэтому Антон и полез на стул.

А уж когда услышал про дискотеку, короткое платье и боевой настрой Снегиревой, чуть сам равновесие не потерял. Опешил. В голове вспыхнул дикий образ Юльки в красном облегающем платье, с алыми, как вино, губами, и улыбкой, заставляющей сердце остановиться. Как ни крути, а девчонка она симпатичная, может, чуть хуже остальных, но в целом очень даже миловидная. Однозначно, приди Юлька в таком наряде, парни на нее станут засматриваться, захотят пригласить на танец или чего больше.

Не похоже это было на Снегиреву, конечно. Раньше Антон ни разу ее на студенческих дискотеках не замечал, а тут такая активность. Мысль в голове вспыхнула сама – надо тоже пойти. Не столько ради Юльки, конечно, убеждал себя Леваков, но и на нее разок глянуть можно было. Так сказать, удостовериться, чтобы ее никто не утащил.

Субботы Леваков ждал, как, пожалуй, маленький ребенок ждет Нового года: каждое утро проверял дату, после трех часов пополудни мысленно переносился на «завтра», даже спать ложился чуть раньше. Он и сам не понимал, почему ему хотелось ускорить время, и в иной раз стал бы искать этому логическое объяснение, но сейчас забил на все.

В пятницу, после пар, Антон поехал в торговый центр, зашел в свой любимый бутик и выбрал там симпатичную майку поло глубокого синего цвета. Она ему безусловно шла: в ней он смотрелся солидно, даже немного старше своих лет. Как отец говорил: классический строгий стиль может завоевать сердце любого, а Антону хотелось произвести определенное впечатление. Майка хорошо сочеталась со светлыми драно-тертыми джинсами, в которых он планировал пойти на дискотеку. Антон вообще всегда следил за собой, неважно, что планировалось: свидание, тусовка или поход в универ. Мама приучила его, что внешний вид – это визитная карточка, и он всегда следовал этой установке.

В субботу, после обеда, Антон встретился с друзьями. Сначала они прошлись вдоль бульвара, поболтали, выпили кофе и, как только небо потемнело, высвечивая звездочки на черном полотне, поехали на долгожданное мероприятие.

У входа в актовый зал Леваков с ребятами разминулся: парни пошли к Ковалеву с филфака, а Антон технично свернул в правую сторону, скрываясь в шуме громкой музыки и рассматривая толпу танцующих студентов. Вон там, например, в дальнем углу Рябухина с переводческого уже извивалась возле Левы с физмата. А чуть левее знакомые лица с экономического разливали по стаканам выпивку, прикрываясь соком. Дискотека шла уже больше часа, и воздух пропитался запахом парфюма вперемешку с потом.

Антон протиснулся мимо девчонок, активно виляющих подкачанными круглыми бедрами. Они подпевали слова из ритмичной хитовой песни, наводили камеры телефонов на себя и улыбались. Видимо, готовили очередное видео для сторис. Пару раз Леваков оглянулся, однако не заметил ни друзей, ни знакомых, ни уж тем более Юльки. Где ее искать, куда идти? Хотя можно же просто потанцевать, познакомиться с кем-то. Но этого почему-то не хотелось. И чем дольше Антон вилял из угла в угол, тем сильнее возрастало желание уйти.

Минут через тридцать он совсем отчаялся и поплелся в сторону подоконника, где стоял кулер с водой. Думал промочить горло и поехать домой, потому что настроение и так стало ни к черту. В голове яркими неоновыми буквами вспыхнуло осознание: Снегирева не пришла. Ну и правильно, нечего ей здесь делать.

Буквально в двух шагах от кулера Леваков замер. Тело словно парализовало, до того оно сделалось неподвижным и тяжелым. Под ребрами будто вспыхнула молния, оставляя ожоги вокруг жизненно важного органа. Отвести бы взгляд, взять себя в руки, да не получалось. Словно он полностью потерял контроль над собой.

Она стояла к нему полубоком в женственном нежно-коралловом платье на тонких бретельках, с открытым декольте. Платье было чуть выше колен и подчеркивало каждый изгиб девичьего тела. Юлька в этом платье выглядела какой-то другой, даже лицо казалось красивее обычного. Золотистые локоны струились вдоль плеч и спины, а когда на них попадали блики от светомузыки, пряди переливались, словно там загорались маленькие звездочки.

Антон едва не поперхнулся собственной слюной, до того засмотрелся. Снегирева походила на принцессу, которая сбежала из сказок. Настолько она выделялась из толпы. Вот вроде и скромная, не крутит бедрами, как другие, и в то же время манит подобно закрытой книге заглянуть под обложку. И пока Леваков раздумывал о том, что делать дальше, к девчонке подошел тот худощавый блондин и протянул руку, приглашая на танец.

В зале заиграла знакомая композиция: «What I wish just one person would say to me»[2 - Песня: LANY – what I wish just one person would say to me.], прогнав большую часть студентов с танцпола. Медляк любили не все, но, как оказалось, многие. Парни стремительно подходили к одиноким девчонкам и приглашали их на танец. С каждой секундой площадка заполнялась все новыми парами, пока Антон продолжал статуей стоять на своем месте. Сердце у него разрывалось от пожара, невыносимого, такого, что невозможно потушить. Он перестал понимать себя, перестал замечать людей вокруг. Смотрел только на Юлю, видел ее очаровательную улыбку и злился, ведь она улыбалась этому проклятому блондину.

Снегирева не спешила коснуться пальчиками мужской ладони, а парень не спешил уходить. Он терпеливо ждал ответа, и это раздражало Антона. В колонках вдруг прозвучали какие-то нереальные слова, которые будто вытащили из потерянной души Левакова.

Антон сам не понял, как ноги понесли его к Юле. Не понял он и того, как схватил ее за руку и вытащил в центр танцпола. Как прижал к себе и как начал растворяться в музыке, в словах, которые отражались эхом в огромном зале. Он положил руки на ее тонкую талию и чуть склонился, потому что до чертиков захотел рассмотреть поближе это лицо, глаза, пухленькие губы.

Они раскачивались в такт мелодии. Медленно, осторожно переступая из стороны в сторону, словно шагали по краю хрупкого льда. Создавалось ощущение, будто еще один шаг, неловкое движение, и магия вокруг испарится.

Юля не сводила глаз с Антона, смотрела своими карамельными огоньками, в которых отражался закат солнца на горизонте. Так догорает летний день, так исчезают теплые лучи. Завораживающе. Казалось, Снегирева не дышала. Да что там, Леваков и сам не дышал. В этот момент их неожиданной близости он вдруг отчетливо ощутил, что думал о ней всю неделю: засыпал и просыпался с мыслями об этой девушке, ждал их встречи, желал услышать ее тонкий голосок.