Жизнь идет

–Неудивительно. Просто нечем было восхищаться.

И тут я подумал. А ведь действительно, мама так же, как и я практически не выезжала из города. Отец же в основном катался по абсолютно таким же городам, как и наш за исключением Стамбула и Варшавы, но зная его, он сто процентов был погружен в работу, так что до прогулок и экскурсий руки не доходили. Мои родители никогда до этого в полном объёме слова не отдыхали. Всю жизнь вкалывали на работах, воспитывали меня и поднимали на ноги, а как я вырос и стал самостоятельным, они продолжали заниматься тем чем привыкли, так же работать. Даже когда я стал неожиданно богат отец не бросил работу, мать долго сопротивлялась, но ее я смог уговорить с год назад бросить, но сделав это она с головой ушла в хлопоты по хозяйству, фактически заменив шило на мыло. И только в дали от дома, работы, в Париже они по-настоящему вздохнули свободной грудью, наконец-то они могут отдохнуть.

Собственно говоря, и я.

К вечеру зажглись огни, толпы туристов постепенно иссякли. На Марсовом поле остались только влюблённые парочки и одиночки, слоняющиеся туда-сюда. Эйфелева башня преобразилась в огромный маяк в центре города, ознаменую конец очередного дня, что уже стал частью истории мира.

Мы, наверное, так и просидели бы до утра, болтая не о чем и попивая вино, но стало не много прохладно, усталость от утренних хлопот навалилась и все же начала брать верх. Допив последнюю бутылку, я ушел в свой номер, где забылся крепким, умиротворенным сном.

Глава 5

Куда идут туристы в первую очередь, оказавшись в Париже? Для нас ответом стал Лувр. Пожалуй, тяга к искусству у нас семейная черта, хоть слегка и инородная. (Тяга к искусству в нашей семье пошла от дедушки со стороны от отца. Он был художником, не очень удачливым, но искреннее влюбленным в свое дело. Он прививал свою страсть своим детям, их женам и в конечном итоге внукам. Сам же, кто-либо из нас, вряд ли самостоятельно увлекся этим, имеется ввиду походами по галереям и прочей “бессмысленной” тратой времени. Так как подобной дедовой страсти никто не испытывал, то, казалось бы, мы обречены быть обычными обывателями, но воспитание в конечном счете привило тягу к восхищению великим. Честно говоря, сам не понимаю, как старому прохвосту удался этакий трюк, со столь далекими от искусства людьми.) Мне очень хотелось посмотреть на оригинальную «улыбку Джоконды», принадлежащую кисти великого Леонарда-Да-Винчи. Что же в ней такого, что она является самой известной картиной в мире, при чем не имея абсолютно никакого сюжета, она вне религиозной тематики, да еще и не изображает какую-либо известную историческую личность? Этот вопрос долго мучал мои подростковые мысли, когда я впервые увидел одну из многочисленных реплик. И попав в зал со столь волнующим меня вопросом я наконец обрел ответ.

Дьявол кроется в деталях. Все дело в ее улыбке, как в принципе и заверяли меня сотни экспертов со страниц искусствоведческих журналов. Загадочная и одновременно живая, таящая в себе тайну, которую никто не способен разгадать. Возникает чувство, будто она сейчас заговорит с тобой о чем-то, но ты так и не отведешь взгляда с ее тоненьких губ, пытаясь из всех сил понять, что именно вызвало сдержанную, но очень откровенную улыбку на ее бледном лице.

С репликами я такого не испытывал.

Отца же больше прельщало картина Эжена Делакруа, та самая на которой женщина с французским флагом и оголенной грудью возглавляет толпу людей.

–Почему тебя так нравится именно это полотно? – Вдоволь насмотревшись на свою главную цель, я вернулся к отцу.

–Своим духом, заключенным в нем. От него веет переменами, чем-то новым. Люди наконец избавились от страха перед изменениями и приняли новые ветры. Здесь передана вся мощь, настроение, идея которая подняла на бой простых людей.

–Так в чем же была идея?

–В том, что будущее, сынок, находится в твоих руках, ты сам решаешь, как жить, пытаешься изменить ненавистные тебе вещи. Гора трупов под ногами женщины, посмотри. Это не простая смерть. Она легла в основу твоей свободы выбора.

–Ага. Эти люди умерли за золотой венец на бошке Бонапарта. Людей просто довели, вот они и взяли в руки оружие. Поверь мне, я сильно сомневаюсь, что они шли на баррикады думая. О том, как они умрут во благо свободы. Это обычный бунт, вышедший за пределы понятия бунта, и люди, не зная, что происходит, спешно кинулись в коварные руки Вольтера, Мирабо и прочих маргиналов, чтобы обрести хоть какой-то смысл, найти оправдание всему случившемуся

–Ошибаешься сын. Да голод, бедность и просто безнадега сыграли свою роль, но шли они на смерть не из-за них, а тем более ради какого-то генералишки, что вообще воюет в Египте и мало кому известен за пределами армейской сферы. Если бы дело обстояло так, то зачем они вместо складов, банков, магазинов отправились штурмовать тюрьму? Какая ценность могла привлечь жадную разгоряченную толпу?

–Случайно, стихия не ведает контроля. Она просто попалась им на пути.

–Нет, они крушили ее, потому что видели в ней символ безволия, сковавшего всех, по заветам старого мира, отжившего свой век. Бастилию, держащую умы и тела в рабских оковах прошлого, необходимо было сокрушить, дабы положить начало переменам. Без этого невозможны были бы последующие события. Взяв штурмом тюрьму, они фактически заявили свои намерения и готовность идти до конца. Они либо построят новый мир, либо умрут.

–Ну-ну. А итогом их новшества стала банальная диктатура сумасшедшего карлика, возлюбленного толпой за жесткость, которую она же сама и восхваляла не хуже, чем имя господа-бога.

–Итоги порой нас разочаровывают, но это же не причина не пытаться меняться и изменять. Человек обязан искать настоящие воплощение себя, преодолевая невзгоды и преграды, стремясь стать лучшей версией самого себя. Да, у народа Франции не получилось с первого раза, они допустили на трон кровожадного маньяка, но что было после?

–Вот вы где! Наконец я вас нашла.

–Что посмотрела скульптуры?

–О да, такой красоты я в жизни не видела. А вы увидели все что хотели?

–Пожалуй да, можно уходить.

–Давайте еще найдем коронацию Наполеона и к выходу.

–Хорошо.

-Я никогда не слышал от тебя таких рассуждений про революцию пап. Мне казалось, что ты не сторонник столь радикальных методов.

Мы уже переместились в ресторанчик недалеко от Лувра.

–О чем это вы?

–У нас с отцом вышел маленький спор в музеи из-за одной картины.

–И из-за какой?

–«Свобода, ведущая народ»

–А, не плохая картина, только эта женщина с голой грудью, по-моему, лишнее.

–Я и не сторонник, если есть возможность избежать крови, то нужно сделать все возможное. Просто у этих людей не было иных вариантов. На кону стояла слишком высокая цена.

–Ты считаешь, что иначе ничего бы не изменилось со временем, постепенно и мирно?

–Я не могу сказать. Ты же знаешь сын, история не терпит сослагательных наклонений. Может быть изменения пришли бы по-другому, кто знает. Но, пожалуй, если ты чувствуешь, что готов к чему-то новому, то возможно и стоит взять дело в свои руки.

–Хороший совет, дорогой. Надо запомнить, а пока лучше налейте вина и кушайте, а то остынет.

–Хорошо мам.

–Чем займемся дальше?

–Прогуляемся до Нотер-дама?

–Если он еще открыт, то можно. Я как раз хотела помолиться.

–Сегодня же не воскресенье.

–И что? Бог не центр поддержки по телефону, у которых постоянно забита линия. Он слушает всегда!

–Что ж как скажешь, тебе лучше знать. Надеюсь у бога сегодня не входной? не хочется, чтоб твои пламенные речи сгинули в тиши.

–Не богохульствуй. – в один голос ответили на мою иронию родители. Мать конечно же из чисто религиозных соображений, отец же потому что во всем поддерживает мать.

–Хорошо, я как прилежный сын господней приду и начну неистово молиться, дабы отец всего сущего простил мне моё греховное иронизирование.

–Ты не исправимый Кальяс.

Красота, томящаяся в подвалах Лувра, не главное место притяжение для туристов. Такой толпы возле храма я не видел никогда. Но и понять их можно. Нотр-Дам-де-Пари прекрасен, а возможность всем верующим еще и помолиться в нем, как дополнительный стимулятор для людей. Все скамьи набиты христианами, опустившими головы в своих речах с духовным отцом. Мать моя не стала исключением. Отец же не настолько впечатлений религией предпочел обойти храм по кругу со мной, дабы более детально рассмотреть все мелочи, что спрятали архитекторы этой прекрасной махины, а их действительно много. Знаете, в нем проснулся профессиональный интерес, когда-то он был архитектором, правда ничего сущего, где его талант мог бы развернуться, так и не удалось построить.

–Какое же дикое стремление к красоте было у людей. Куда оно делось? – Искреннее поразился я.

–Стало не практичным. Зачем тратить много сил на барельефы, сводчатые арки и статуи, когда проще и быстрее поставить коробку на сотню семей.