Этюд со смертельным исходом (сборник)

Еще не темнело, когда Виноградов подходил к своей гостинице. С недовольством привыкшего отвечать за порученное дело человека, он раздумывал о том, что день «командировки» потрачен впустую – ни в кабаке, ни на работе журналист не появлялся, добытый через адресное бюро квартирный телефон Бакониса молчал.

Он посторонился в дверях, выпуская стремительно возникшую перед ним женщину и по здоровой мужской привычке взгляд Владимира Александровича сначала ткнулся в область бюста, обтянутого сиреневым свитером: грудь была достойных пропорций и уверенно распирала полы енотовой шубы. Капитан перевел глаза выше:

– Жаннетта!

– Володя! Вот это сюрприз!

Сочный поцелуй в щеку – и Виноградова на миг окутало тонким ароматом дорогих духов:

– Ты как здесь? Надолго? Почему не звонил?

– A-а, ерунда. Виноват! – рот его непроизвольно растянулся в улыбку – Владимир Александрович действительно был рад этой нечаянной встрече…

Жаннетта была такой же, как в день их первой встречи, внешняя импульсивность странным образом уживалась в ней с чисто прибалтийской практичностью, сентиментальность – с почти мужским умом квалифицированного аналитика. Классический европейский облик – пепельная стрижка, очки, немного великолепной косметики…

Тогда, в семьдесят девятом, они оказались в числе дюжины счастливчиков, выигравших всесоюзный конкурс «Мой друг – ГДР», по поводу чего капитально напились, устроив антиобщественную акцию в баре московского молодежного центра – курсант мореходки Виноградов выменял у китайского комсомольца свой форменный ремень на два значка с Мао Цзэдуном, а его новая подружка пыталась сплясать на столе немецкий народный танец «Яблочко». Спасло их только чудо и остатки чувства юмора у пивших там же парней из ЦК ВЛКСМ. Зато в призовой бесплатной поездке по Восточной Германии Жаннетта с Володей были на высоте – дисциплинированные, бдительные, активные в деле пропаганды социалистических идеалов, что и отметил по возвращении в Союз прикомандированный к группе чекист…

До восемьдесят второго они встречались довольно часто – Жаннетта училась в Университете, на математической лингвистике, параллельно грызя японскую грамматику, английский и немецкий. Володя отдыхал душой от суровых нравов своего закрытого учебного заведения в бестолковых и богемных студенческих компаниях, а она, иногородняя, любила проводить вечера в домашней атмосфере крохотной квартиры молодоженов Виноградовых. Жаннетта была тогда ярой патриоткой своей крохотной республики, что, впрочем, не мешало ей руководить курсовым комсомолом, вступить в партию и писать диплом по заказанной госбезопасностью закрытой теме – что-то там об особенностях произношения шипящих в русском языке английскими шпионами венгерского происхождения.

Потом она вернулась к себе, отказавшись от аспирантуры, и друг о друге Виноградовы и Жаннетта узнавали только из достаточно регулярной переписки и нечастых взаимных визитов. Карьере ее можно было позавидовать – некоторое время проработав на престижных должностях в республиканском Госплане, Володина приятельница была как особо ценный национальный кадр направлена на партийную работу и через несколько лет уже отвечала за милицию, суд, прокуратуру (и прочее, относившееся к административным органам) в райкоме неподалеку от столичной ратуши.

В тысяча девятьсот девяностом, руководствуясь убеждениями и логикой общественно-политического развития, Жаннетта сменила красную книжечку члена КПСС на не менее красное удостоверение сотрудника аппарата Президента Республики – хорошие профессионалы нужны всегда, а помимо организаторских способностей, безупречных предков и национальной фамилии, она владела пятью языками, включая свой родной и русский. Постепенно неумолимая сила истории уносила Виноградова все больше «вправо», перезваниваться стало дорого, терялись письма, и при редких встречах шутливая «пикировка» с трудом удерживалась на грани, за которой началась бы взаимная неприязнь…

Тем не менее Виноградов был искренне рад.

– Подожди, я тебе помаду вытру! Отойдем? Торопишься?

– Да нет…

– Так надолго ты? По делу?

– По делу… Командировка! Собирался позвонить тебе вечером.

– Ой, врешь! Ну ладно…

– Нет, честное слово! – Виноградов уже сам искренне верил тому, что говорил. Действительно, как же так – забыл напрочь… – Ты дома сегодня?

– Конечно, буду ждать теперь! Не обманешь?

– Как можно? Я тут доделаю кое-что, свяжусь со своими… Хорошо? Шампанское тут у вас продается?

– Продается… – улыбнулась Жаннетта. – Кстати, Володя!

– Да, – Виноградов, обернувшись, придержал уже готовую скрыть его дверь.

– Ты Бакониса не ищи. Его убили – в понедельник.

Нижняя половина лица Владимира Александровича еще продолжала по инерции улыбаться, но слова Жаннетты уже медленно и нехотя проникали в мозг. Капитан шагнул обратно, на узкие ступени бетонного крыльца, почти сразу же оказавшись вплотную к собеседнице.

– Да? – не придумав ничего умнее, переспросил он.

– Побеседуем? – спокойно выдерживая взгляд Виноградова, поинтересовалась Жаннетта.

Почти сразу же к тротуару, тихо шурша, подкатила белая «шестерка». Жаннетта села рядом с водителем – не оборачиваясь, уверенная, что Владимир Александрович последует за ней.

Виноградов подошел к задней двери, взялся за ручку… Разбитое недавно темя защипало, неприятно вспоминая о той поездке, с которой, собственно, все и началось.

– Бить не будете? – поинтересовался он, постепенно возвращая себе присутствие духа. – А то есть любители…

– Не будем, – серьезно заверила Жаннетта.

Водитель предусмотрительно промолчал…

Минут через пять машина остановилась на улочке, которую скорее можно было назвать просто промежутком между двумя старинными зданиями. В высокой кирпичной стене неприметно чернела дверь без номера и вывески – Виноградов, вспомнив свой последний приезд в этот город, с удивлением узнал особняк Министерства обороны республики, но, естественно, не парадный его вход.

Спутница уверенно нажала кнопку звонка – их, очевидно, уже ждали, потому что мгновенно Жаннетта и Виноградов очутились внутри, в крохотной казенного вида комнатке перед уходящей на второй этаж лестницей. Не глядя на мелькнувшее в руке дамы удостоверение, часовой в национальной форме козырнул Жаннетте – Владимира Александровича он вообще как бы не заметил, что почему-то болезненно кольнуло самолюбие капитана милиции.

– Кофе будешь? – спросила Жаннетта, когда они, поднявшись, прошли полутемным пустынным коридором и очутились наконец в безликом и по-военному равнодушном кабинете.

– Давай… – без энтузиазма пожал плечами Виноградов. – Я разве когда отказывался?

Хозяйка сунула кипятильник в стеклянную банку с водой и захлопотала у тумбочки. Владимир Александрович тем временем огляделся.

Полированный стол с телефоном, компьютер, сейф… Шкаф, «пищевая» тумбочка. Много цветов на подоконнике, зеркало на внутренней стороне двери… Там, где мужчина явно обошелся бы газетой – аккуратная льняная салфеточка.

– Твой кабинет?

– Ага, – ответила Жаннетта и озабоченно посмотрела в сахарницу.

– Песка мало – забыла купить. Но ты ведь несладкий пьешь?

– Как прикажете, гражданин начальник.

– Ой, брось! Я действительно теперь здесь работаю. В военной контрразведке. Как и ты – капитан.

– Однако! – не удержался Виноградов и, сразу поскучнев, спросил: – Вербовать станешь?

В жизни его несколько раз вербовали и, как правило, ничем хорошим это для Владимира Александровича не заканчивалось.

– Нужен ты… Ким Филби!

– Тогда ладно. – Виноградов принял большую коричневой местной керамики кружку. Кофе был крепким и ароматным.

– Бальзама?

– Хорошо живете! Армейский паек?

– Индивидуальные запасы. Так будешь?