Публичное одиночество

Я отвечу одной фразой, но вы меня поймете.

Очень немного актеров, ушедших в «общественную деятельность», могут бесстрашно вернуться к своей профессии, ибо их больше всего беспокоит, как они будут выглядеть.

И то, что мне это не страшно, надеюсь, о чем-то говорит…

Как отреагирует общественность на вашу роль в «Жмурках»?

Я стану любимцем определенной части населения.

А та часть журналистов, которая пишет обо мне почти как о бандите, скажет: «Все, что мы писали об этом человеке и его деятельности, – правда! Наконец он открыл свою истинную физиономию!»

Но мне это нравится!

В этом смысле мы с Тарантино похожи!

У людей сложилось совершенно превратное мнение обо мне. Сами создали этот образ, и сами его теперь боятся и ненавидят. Но я-то здесь при чем? Я другой человек. Во всяком случае, надеюсь на это. (I, 117)

(2005)

«Жмурки» – это хулиганская картина…

Это кино, где есть персонажи, которых ты любишь. Другой вопрос, а можно ли, а нравственно ли…

И потом, режиссер очень правильно использует свой авторитет и уважение к себе. Думаю, что это очень правильный ход – даже на маленькие роли пригласить известных актеров. Разговор ведь идет не о том, чтобы открыть новые звезды, а о том, как их использовать.

Это абсолютно комиксовая идея, и она должна себя оправдать. (XV, 15)

(2007)

Про «Жмурки»…

На самом деле это такая очистительная клизма, простите меня за сравнение. Для того чтобы снять этот налет серьезности, заштампованности, что ли, эту патину, я очень люблю сняться в «Жмурках» или в «Мне не больно».

Это терапевтическое действие… (XI, 3)

(2009)

Вопрос:Как Вы, такой авторитетный актер, согласились на роль криминального авторитета в фильме «Жмурки»?

Я считаю, что это очень хорошая картина. Именно потому, что это не картина о криминале, а это сатира на криминал.

За что я уважаю Балабанова: он, сняв такие картины, как «Брат» и «Брат – 2», может совершенно спокойно отказаться от этого жанра и сам же его как бы превратить в иронию над самим собой. Это высочайшее художественное качество… (I, 136)

ЖУРНАЛИСТЫ

(2006)

Интервьюер:Мирный Вы человек, но под ваш бронепоезд лучше не попадать. В том числе и журналистам, которых отныне окоротят, запретив вторгаться в частную жизнь господина Михалкова и иже с ним.

Не передергивайте! В коллективном письме, на которое намекаете, речь шла о другом.

Пишите, что хотите и о ком хотите, но знайте: за ложь и дезинформацию, наносящую урон репутации затронутых вами персон, придется отвечать по всей строгости. Штрафом в полсотни минимальных окладов отделаться не удастся, хватит безнаказанно лгать. Припаяют так, что мало не покажется.

Кто же Вас так сильно зацепил-то?

Мама учила никогда не обижаться: «Никита, если хотели задеть, не доставляй удовольствия, если нет – прости».

Речь не о моих обидах, а о том, что пресса теряет уважение и реальное влияние в обществе.

Словом – ничего личного.

Всегда помню, что говорили мои предки из казачьего рода: «Если едешь домой и на тебя не лают собаки, значит, сбился с пути»…

Хай брешут?

Пожалуйста, коль ничего другого не умеете. Но ответственность необходима. Если уж судиться с тем, кто про тебя лжет, то на кону должно быть реальное благополучие пишущего и публикующего вранье.

Такое чувство, сейчас взведете курок…

Лучше бы журналисты это ощущали до того, как берут перо в руки, а не после… (II, 54)

З

ЗАБЛУЖДЕНИЯ

(1977)

Зачем отказываться от своих заблуждений, пусть даже бывших? Это нечестно перед самим собой. Другой разговор, что не надо их повторять, надо делать верные выводы. (I, 5)

ЗАВИСТЬ

Русская зависть

(1998)

Русская зависть действительно уникальна.

В России успехи других не стимулируют, не пробуждают желание работать, а лишь будят стремление напакостить более талантливому, удачливому и преуспевающему.

Но меня это мало касается. Я научился не реагировать на зависть, в том числе русскую…

Я отвечаю на выпады против меня, но делаю это по-своему – работой, выдержкой. Если буду ввязываться в перебранку по каждому поводу, начну давать отпор на все лживые статьи, тогда – конец.

Помните, как сказал Розанов: мне неинтересен человек без веры. А у этих людей веры нет. Они не ведают, что сотворенное зло вернется к ним. Злобствующие делают хуже себе – меня это не трогает… (I, 71)

(2005)

Я привык, что многие принимают мое поведение как снобизм, надменность. Я всегда ощущаю на себе чужую зависть.