Помутнение

Она заводит тебя домой, бросает на пол и отрывается до призвуков наслаждения от каждого нанесенного тебе удара тяжелым ремнем.

– Ты жалкий и никчемный двоечник-первоклашка, это твоя первая порка и ты запомнишь её надолго. Делай так, как делают все. Если наконец в голове совсем пусто, то спиши у соседа по парте. Не нужно идти против. Она резко останавливается и уходит к себе в комнату, а ты лежишь избитый на полу, зарываясь тяжелыми всхлипами.

В тот день во мне что-то умерло. То, что я в себе любил.

Коктейль из плесени, сигаретных окурков и подростковой спермы

Что такое школа? Уроки жизни? Уроки любви? Уроки познаний и хорошего поведения? Нет. Боюсь, что это не так. Это уроки разочарования в самом себе, людях, государстве, любви. Это бесконечный поиск самого себя среди этого бесконечного потока давно устаревшей информации. Это старое и заплесневелое место, где нет места настоящим жизненным урокам. Едим теорию на завтрак, обед и ужин. Подтираем зад плохими оценками и радуемся жизни. Когда ад под названием «Школа» заканчивается, то ты выходишь в этот большой и неизведанный мир совсем один, знающий только математику и русский язык. Всего остального было слишком много, что ты успел выхватить совсем немного. Куда идти? Что делать? Путей настолько много, что ты забываешь, кто ты есть на самом деле. Ты кому-то чего-то должен. В первую очередь значимости обществу: Адвокат? Бригадир? Киллер? Мусорщик? Труповоз? Священник? Учитель? Военный? Фотограф? Депутат? Во вторую очередь уже

отслужить в кабинете военкома. Сказать родителям, что ты не пропадешь и все будет у тебя хорошо, только они все равно будут считать тебя бездельником и без их совета твоя жизнь никак не наладится, а если их совет не сыграет в удачный спектакль, то сам виноват, своей головой думать надо было.

Часть II

Настолько плохо, что хорошо

В тумане, словно призрак

Рассекая волны, я бегу.

И может в своевольном бреду,

Я нагоняю свои страхи и обиды.

От чего же я вечно бегу?

Предрассветное безумие

Утренний туман рассеялся над мостовой. Чума скребет косой по мощенной улице, словно сама смерть. При призрачном свете газовой лампы люди доедают остатки фасоли и курят табак, вытряхнутый из бычков. Последняя фасоль и последний табак, что может быть хуже?

Остаются заполненные одиночеством и печалью пустые тронные залы и величественные спальни лордов. Последний человеческий век подходит к концу. И кто останется здесь? Пустые слова и ветер? Скелеты, прибитые к полу и своим мягким кроватям. Смерть вошла во вкус.

– Кто здесь последний? – Проскрипела Чума, остановившись посреди пустынной улицы. Я затянулся сигаретой и открыл дверь. Сел за стол напротив входа и ждал своего конца. Через пару минут в дверном проходе появился силуэт. Я отыскал ее холодные глаза и прибил к ним свой взгляд. Она зашла, поставив косу у напольной вешалки и села за стол напротив меня. Я закурил от свечи, что догорала во тьме ночи. Смерть раскурила толстую сигару.

– Ты единственный, кого я смогла отыскать. Неужели все остальные мертвы?

– Они боятся дышать, они боятся жить. Они мертвы.

– Страх – поганое чувство, от смерти не убежать.

– И я так подумал, поэтому открыл тебе дверь. Твоя коса остра, а дыхание смертельно.

– Настолько я хороша? – Улыбнувшись, спросила Смерть.

– В своем убийственном обличии – да.

– Хватит льстить мне! Твой час настал! Ты прожил свою дурацкую жизнь, и пора с ней расстаться. – Смерть курила сигару, я налил виски и протянул ей бокал.

– Убить меня вздумал?

– Бессмысленно.

– Аминь! – Сказала смерть и махнула залпом стакан.

– Давай заключим пари? Если я найду еще одного живого человека, то ты не станешь меня убивать.

– Смерть громко рассмеялась. – У меня пари с матушкой Чумой, а я проигрываю. Ради одной чертовой души? Если только ради смеха, давай.

Ветер распахнул дверь и задул все свечи. Я поджег свечу, что стояла на столе и заметил, что Смерть испарилась, оставив на столе записку: – У тебя ровно 168 часов, отсчет времени пошел.

В этот момент мне показалось, что жизнь совсем не заканчивается, а только берет свое начало. Времени у меня не так много, как хотелось бы. Но в преддверии смерти мы начинаем жить. Непростая задача: найти человека, который горит, задыхаясь от насыщенности воздуха, которым дышит. Человек вовсе не животное, живущее только инстинктами, а все же нечто большее или это наша больная фантазия? Где человек, который не думает о несовершенстве этого мира, а просто берет и делает его более совершенным. Человек, который не стремится к власти вездесущей над всеми неимущими. Человек, который не купается в денежном бассейне, комфортно рассиживаясь на костях предков. Где монах во плоти?

Мысли бегают, словно тараканы по черепной коробке.

В этом грязном и дешевом мире все циклично, каков следующий цикл? Двигаемся не совсем в верном направлении. Нео

. Коммунисты тоже умирают от денежного ножа. Кто-то еще не сдается и ищет свободу в самых темных углах нашей страны.

Кто сдался, те одевают чертовы галстуки и идут перекладывать бумажки в офисе, нервно подлизывая зад своему шефу.

Свобода снова в андеграунде и говорить о ней лучше не стоит, она исчезла с улиц и проспектов, словно тьма при восходе солнца.

Прекрасная музыка из прошлого теперь строго подается в малых дозах подземных переходов города. Мона Лиза набила татуировки и курит косячок. Ван Гог сошел с ума от популярности и отрезал себе второе ухо. Уолт Дисней за жвачку насилует детей в своей мастерской. Пора собирать чемоданы и покинуть это проклятое место. Назад. В омут воспоминаний. В прошлое. В будущее.

Возвращение в мир

23.17 14.08.199х года

Я растекся на диване как старое воспоминание, и мне кажется я уже не вернусь в этот мир. Остается быть собой. Быть холодным. Быть горячим.

И никакой справедливости в моем маленьком мирке, что раскинулся в моей черепной коробке. Жалко. Жарко. Солнце выжгло все зеленые поля. Шоколадка, что была в моем кармане, растаяла. Дорога кажется тянется целую вечность. Я съеду. Меня задует песком. Выйти из коробки. Оказаться где-нибудь поблизости. Рядом. Я..Не уверен.

– Ник! Спустись под землю!

– На землю?

– Придурок. Открой веки. Настрой зрачки.

Мозг чешется. Я раскроил свою черепную коробку и почесал. Прохладно.

– Ты в порядке? – Спросил меня бармен.

– Да. А есть повод усомнится в этом?

– У тебя череп сзади вскрыт. – он отвел свой неловкий взгляд и вернулся к пивному крану.

– Налей лучше пива.

Щелчок. Сверчок. Я снова в пиве. Плыву на самое дно стакана. Чертовы пузырьки. Ключики и воспоминания.