Вектор: Послесловие

– Лишь режим просмотра, не более того. Заберу через пару часов.

– Спасибо, – неожиданно даже для себя произнесла Света, не скрывая желания оказаться одна, многозначительно поглядывая на Наваро. Только он в ответ не скрывая подбирал слова:

– В любом случае я буду рад иметь тебя в своей команде. Я не могу не спросить: не хочешь подстраховать?

– Нет! Даже не думай вешать это на меня, уж что-что, а чувства вины мне хватает. Я принесла вам кровь, я подключила станцию, хватит! – прокричала Света, резко встав напротив Наваро, что нисколько на него не повлияло.

– Вот, кстати, по поводу крови…

– Ну, началось!

– Хоть мне-то скажешь, откуда она, или это связано с твоими поисками архивов Вектора?

Света молчала, устав отвечать на один и тот же вопрос, что очень четко увидел Наваро, решив для себя не повторять известное.

– Знаешь, почему Питера и его команду отправили на Вектор впопыхах, а потом и вас двоих в срочном порядке снарядили?

Свету словно и не волновал ответ, она даже не подала вида, но следующие слова вынудили ее оторваться от планшета и смотреть на Наваро почти в упор, спровоцировав впоследствии немалую метаморфозу мыслей и чувств:

– Вектор больше не единственная станция, где присутствует иноземная Жизнь. Образцы были найдены Малым Горизонтом и Лучом-2. Находка первой вынудила тех, кто все это оплачивает, как и нашу с тобой службу, вскрыть старую тайну под названием Вектор, а другая станция, нашедшая то же самое, спровоцировала Октавию. У нас мало времени, потому что вторая станция нашла не просто куски Жизни в космосе – то были метеоры, двигающиеся в сторону Земли. Их перехватили, траектории вычисляют, ищут другие – вдруг их тысячи, но в любом случае вопрос звучит не «если», а «когда».

Света не знала, что ответить, как и не знала, что спросить. Для этого пока было рано, ибо раскрытие данной информации – это очень сильный и совершенно неожиданный катализатор, но не для будущих действий, как и не для нынешнего положения – нет. Все это вынуждает ее прилично иначе пересмотреть события на Векторе.

– Все на такой измене, что даже организовали Одиночек с минимальным проходным баллом. Ведь вопрос отправной точки этой иноземной Жизни – ее места происхождения – открыт, а образцы уже с трех станций были найдены в слишком разных координатах нашей галактики. Если они вообще из нашей галактики.

4

Привет. Извини, что пишу вот так, а не позвонил или не пришел: все случилось быстро, а упускать такой шанс нельзя. Но ты и так все прекрасно знаешь, даже лучше меня. Все хорошо, я жив и здоров, все прекрасно, даже намного больше ожидаемого. Теперь я один из Одиночек. Оказывается, вновь начали набор, ну и порог прохождения не такой уж и большой. Здоровье в порядке — опыт пилотом же есть, да и корочки еще действительны, психолога пролетел и не заметил. А общий экзамен дался почти отлично, все же когда-то отличником был, а история чиста. Я вот пишу, а сам все еще не верю, что смог пройти этапы и получить работу, представляешь? Первая хорошая новость за сколько – несколько лет, да? Ну, ты и так знаешь, что уж я тут размусоливаю. Было трудно — да, работы мало, бизнес так и не попер, продавать уже было нечего, благо дом все же не отдали, когда казалось выгодно, а то вообще остались бы на улице. И да, ты была права, это твоя заслуга, а я опять почти все испортил. Но выше нос, как говорил твой отец, – помнишь, еще тот весельчак был, жаль, что не увидел нашего общего достижения. Да, и тут твоя заслуга: ты со мной не нянчилась, что придало мне сил, – теперь я это четко вижу. Иначе бы не стал искать работу везде, мог и пропустить объявление про набор Одиночек. И вот тут важное: я вернусь уже лишь через полгода. Да, нам толком не рассказали о причине такой активности полетов, но дали понять, что либо сейчас, либо давай мимо. Ну и я согласился, деньги нам нужны как никогда. Как раз вернусь – и Тоня с Таней пойдут уже в первый класс со знанием, что их папка все же достиг успеха, а это очень важно для меня, ты и сама знаешь. Так что попрощаться не вышло, но уверен, что время пролетит незаметно, как же иначе. Жаль только – с ними не попрощался, но ты уж объясни им всю важность папкиной работы. А она, работа эта, состоит в посещении разных точек на карте космоса, где надо взять образцы и прочие анализы. Но не беспокойся, сам вряд ли полезу рисковать, хотя есть желание оставить свой след на планете. Но правила есть правила, а их я нарушать не собираюсь — пора уже браться за ум и делать все по-взрослому, да и незачем рисковать, куча техники и прочего очень облегчает ныне работу, но за этой техникой надо следить, вот и пригодилось образование механика. Точек много, буду прилетать, запускать процесс и чекать, что и как. Возможны внеплановые полеты — тут уж могу задержаться, но, с другой стороны, за них платят допсумму, а если и найду что ценное или потерянное, то опять же бонус. Честно, я все еще на взводе от такой возможности. Сам не верю: если так пойдет, то через пару лет можно и бар свой все же открыть — помнишь, как мечтали еще до девчонок, давно дело было. Но я верю в это, и представь, как будет круто, когда все получится, какие мы там истории расскажем. Мечта уже почти здесь, так что маме там передай, чтобы не ворчала больше про меня, а то она у тебя та еще болтушка! Да, важное опять же! Все сообщения между мной и остальными будут проверяться, тут специальный терминал и даже свое программное обеспечение – а значит, многое рассказать не могу, и ты уж воздержись от всяких лишних расспросов, незачем шум поднимать. Радуйся, что вообще могу писать, а то секретность нехилая, я даже не смогу сообщить, где я. Звездолет небольшой, на пару человек, но я тут один. Есть и куча всего в терминале: книги, кино, музыка — но, прикинь, лишь дозированно на день, стоит типа родительского контроля, что немудрено: работать надо, а не фигней страдать, чем я и займусь. Вот-вот отправлюсь к первой координате, как будет возможность, напишу, но ты, если что, сможешь по обратным контактам, что будут в письме, уточнять, что там и где. Писать смогу не всегда, тут свои правила, на этот счет еще буду изучать, но каждый день точно не получится. Твои контакты я оставил, если что, тебя информирую. Я так и не успел с арендатором списаться, чтобы мои вещи вам отдали, – там немного, кинь куда-нибудь, пусть у тебя будут. Незачем мне платить за комнату, пока сам в космосе, там как раз уже срок аренды подошел к концу, что хороший знак, как по мне. Вот, а так вроде бы все, надо уже лететь, тут прям торопить уже начнут. Люблю тебя, Тоню и Таню обними за меня, и жду весточки. Пиши и фото присылай, а то я, опять же, ничего не взял с собой, совсем не ожидал, что мне так повезет.

5

Момент пробуждения для них наступал на час раньше, чем для остальных на Улье. Целью такой инициативы служило не просто желание провести утренний ритуал, мало чем отличающийся от подобной надобности обычных людей: то была практически традиция, нарушение которой принесло бы куда больше надуманного дискомфорта, чем реального. У каждого свой способ выбраться из сновидений и пройти по мосту адаптации для полного включения в грядущие события нового дня. Вот и у них был свой, невероятно простой способ включиться в полную свою силу посредством настольной игры в трехсторонние шахматы. В тишине и свободном пространстве, даруемом личной каютой, они одевались, чистили зубы и умывались, после чего садились на табуретки вокруг раскладного стола и использовали настоящие деревянные шахматы. Спокойно, без слов или излишних движений, они склонялись каждый со своей стороны чуть вперед и перед каждым ходом хорошенько думали. Но так было лишь в начале игры – с каждым новым местом обитания той или иной фигуры паузы между ходами становились все меньше и меньше. Но не из-за желания преуспеть или создать хаос, дабы сместить баланс силы в свою сторону, нет: просто с прогрессией игры все лучше удавалось контролировать ее посредством невидимой для чужого глаза синхронизации между ними. Тройняшки возрастом двадцати семи лет, худые, практически на одно лицо – немного бледное и вытянутое, небольшого роста – метр шестьдесят. Поначалу, в первые годы после рождения в экспериментальной лаборатории, им легко готовы были приписать синдром аутизма из-за немоты, невозможности поддерживать контакт с окружающими и порой странного поведения. Но в результате исследований оказалось, что дети были смышленее многих взрослых, а их заметные поведенческие отличия были результатом незаинтересованности в том, к чему обычные дети тяготели в их возрасте. Они умели разговаривать, порой даже казались самыми обычными людьми, способными смотреть в глаза, скромно улыбаться, понимать юмор и сарказм. Но присутствовало одно «но»: между ними существовала невидимая связь. Та самая неподдающаяся измерению ментальная связь, словно они – один организм, обладающий общим мозгом и мыслью, даже общими чувствами и физическим состоянием. Например, стоило одному чем-то заболеть, так и другим, пусть и посредством влияния сильнейшей друг к другу эмпатии, становилось плохо. Не говоря уже о немыслимой точности в завершении предложений друг за другом. И вот это делало их незаменимыми специалистами – синхронизация. Пусть они были равны, но все же некая иерархия присутствовала. Тот, кто родился самым последним в очереди, внезапно стал самым коммуникабельным и оттого всегда выступал лицом и голосом своих братьев перед другими людьми. Средний был чуть более ранимым и казался самым одиноким. А родившийся первым был чуть более любопытным из всех, но почти всегда это скрывал. Так как они были выращены в мире, где генные эксперименты только-только стали восприниматься не как ужас мирового масштаба, то и имен у них не было, как и мамы с папой. Первый – родившийся последним, лидер и самый общительный, как минимум по их скудным меркам этой стези. Второй – средний ребенок, ну а Третий – родившийся первым, самый любопытный. Их не беспокоило отсутствие имен, да и разве это уже не имена? Набор букв, а значение общего слова придается носителем.

Выйдя из своей каюты, они прошли мимо спящих коллег лишь с единой целью – приступить к работе. Пройдя сканирование в переходном шлюзе, они оказались в коридоре вне жилого блока, а свернув налево, оставшийся путь до центрального зала управления прошли так же бесшумно, как и всегда, словно призраки. Любой другой на их месте вполне мог почувствовать дискомфорт от абсолютной тишины вокруг вкупе с пустотой, словно он – единственный человек среди металлических стен и выключенного света, где видеть получается лишь благодаря небольшим лампочкам внизу, вдоль стен, работающим через одну.

Двери в Центр управления сразу же поддались на идентификатор, позволив Троице, как всегда, с легкостью оказаться на своих рабочих местах после прохождения сканирования в шлюзе. Пройдя чуть вперед по открытому небольшому залу, не доходя до стола управления в центре, они свернули вправо, в утопленное помещение с уже простой прозрачной дверью, воткнутой в такие же прозрачные перегородки по сторонам. Вся стена, под самый потолок и на пять метров в ширину, занята экранами на кронштейнах, ныне настроенных так, чтобы сидящим в метре от них за компьютерным столом по центру спиной ко входу Троице было видно все, создавая некий полукупол перед ними. Десять экранов на каждой из пяти линий передавали изображение с Вектора – когда-то крупнейшей и самой передовой научной станции по изучению внеземных объектов всех форм и видов.

А ведь тогда, когда только были найдены первые фрагменты иноземной Жизни, вряд ли кто-то всерьез думал или ожидал, что через некоторое время придется провести полноценные полевые испытания прямо на Векторе, оставив лишь научную группу на станции для контроля над искусственным хаосом. Только и они не справились, а тогдашнее руководство, отдавшее приказ о немыслимой жертве сейчас ради спасения завтра, решило не посещать Вектор, не присылать второстепенный пункт контроля, например вне станции, куда можно было бы всем переправиться и уже издалека играть в жизнь и смерть. Обернулось все плачевно, и в первую очередь повлиял на это самый простой человеческий фактор. И именно из-за желания сократить до максимума злосчастный человеческий фактор Троицу сделали главным активом Октавии перед вступлением в должность руководителя официально несуществующей научной группы. Не просто так она распорядилась, вопреки законам, запрещающим интуитивную роботизированную технику и программирование, использовать законсервированные системы для постройки Сферы лишь посредством искусственной программы, за которой человеческий взор только приглядывал. Притащили Вектор к ближайшей звезде, которая, в свою очередь, очень и очень далеко от ближайших мест пребывания людей, окружили Сферой и спрятали между двух планет, что, к счастью, имеют почти одну скорость оборота вокруг здешнего солнца, в которое, если надо, можно будет смело отправить этот металлолом. И не просто так под ее командованием лишь небольшая группа проверенных людей с идеальным послужным списком, а главное – отчетом психотерапевтов. Правда, так было до прихода Наваро, притащившего с собой парочку бойцов, став для Октавии непредсказуемой и даже лишней точкой на радаре. Но тут уже поделать она ничего не может, причем по причине собственных решений, принесших по итогу удачный результат: станция под контролем раньше срока, есть образцы крови с антителами, а жертвы… ну это их работа, а сделали они ее отлично. С этим мнением также солидарна и Троица, никогда не желающая лезть в вопросы моральности принятых кем-то решений, как и целей собственной работы. На личный вопрос, не боятся ли они сокрытого на станции или как они относятся к принятым трагическим решениям, ответ был краток и ясен, пусть и сложно было поверить в такую холодную расчетливость: «Нас это не касается». Порой было не ясно, есть ли у Троицы вообще чувства или та же эмпатия, хотя бы что-то близкое к человечности, – или же вся их небольшая поддержка социального контакта и взаимодействия с другими людьми – не более чем вынужденная мера, техническая необходимость в угоду продуктивности, доказывающей их значимость делу. Они приглядывали за тем, чтобы содержимое Вектора не попало ни за пределы Сферы, ни на Улей, как минимум без особого распоряжения. И вот с недавнего времени появилась новая сторонняя задача, выполнить которую им не составляло труда, а именно – по приказу Октавии приглядывать за Светой по камерам наблюдения и докладывать обо всех ее действиях.

6

Света не помнила, во сколько смогла уснуть, но точно куда позже должного, и если после ухода Наваро она некоторое время переваривала высказанное им открытие о нахождении новых фрагментов Жизни на других станциях, то, как только поисковая система нашла совпадение по введенному ей имени, весь мир вокруг исчез, оставив ее наедине с историей некоего Харви Росса. Имя это всплыло у нее в голове как раз тогда, как сам Наваро поделился с ней вышеупомянутыми фактами. Если раньше она была уверена, что это всего лишь работа, жертва ради которой вполне приемлема, то отныне все далеко не в перспективе, отныне все уже происходит – и можно смело судить, что счет идет на дни. Угроза оказалась уже под носом, все-таки то, что нашел Вектор больше десяти лет назад, – случайность, статистическая погрешность. Но когда еще две станции наткнулись на то же самое, причем в разных углах мира, тут уже прослеживается закономерность. Непонятно как, но вскрытие этой важной информации отрезвляло ее, откинув страх того, что она все еще на Векторе. Возможно, этому способствовало понимание, что она вряд ли бы выдумала такой поворот истории, уж точно не для разрушения бесцельности, а возможности избавиться от этого наваждения опять же помогло познание сокрытой истории за именем Харви Росс. В первый и единственный раз она услышала его из уст человека, чья смерть на Векторе состоялась годы назад. Рассказал он о нем в прощальной аудиозаписи, хранившейся в памяти того самого наушника, который она разломала после единственного прослушивания на пути возвращения в Улей. И пусть предсмертная речь на устройстве была адресована не ей, но цепь событий, благодаря которой та запись, как и наушник, оказалась в ее руках, приобрела еще более личный характер, когда Света наконец-то узнала, кто же такой этот Харви Росс и как он связан со всем, что с ней произошло в пределах Вектора.

В итоге ей удалось поспать лишь пару часов, да и те были пропитаны сочувствием к простому человеку, столкнувшемуся с несправедливой жестокостью и ужасом станции, превратившим его и без того трагическую жизнь в нечто… нечто страшное и немыслимое. Он ведь всего лишь прилетел на станцию искать старшего брата, искренне желая загладить вину, а в итоге судьба его оказалась во много раз страшнее любых кошмаров. Все это не только не давало ей покоя из-за личной эмоциональной связи с теми, кого ей пришлось против своей воли оставить на станции, но и рождало невероятную ответственность перед будущим, ведь она стала новым звеном в событиях, которые, как некогда стало известно, только начинают набирать обороты.

– О чем задумалась? – вырвала ее из глубоких размышлений Мойра, главный врач Улья. Света посмотрела на нее будто бы впервые, хотя точно ловила ее взгляды и даже отвечала на просьбы, когда та брала у нее кровь и проводила последний осмотр перед тем, как выпустить из карантина: ростом под метр семьдесят, длинные, завязанные в пучок волосы, крайне заботливый взгляд и доброе лицо – вид того самого человека, с которым даже при желании поссориться будет трудно.

– Ты в порядке? Может, попить дать или…

– Плохо спала, – отрезала Света, с трудом возвращаясь в реальный мир, – думаю, ты знаешь почему.

Мойра кратко улыбнулась, не скрывая своего любопытства. Уж что-что, а характер у нее сильный, пусть и при добром личике, думала Света, лишний раз коря себя за паранойю, твердя самой себе, что она не там – она здесь. И словно Мойра прочла ее мысли и чувства и решила помочь с этим вопросом:

– Мой отец говорил, что некоторым людям ни одна клетка не страшна, – они сами создают свою, находясь всегда взаперти, где бы ни были. – Света не знала ни правильной реакции, ни ответа, лишь плохо скрываемый удивленный взгляд пронзил Мойру. – Не думай лишнего, это не навязывание, и уж точно я не пытаюсь умничать. Просто делаю свою…

– Довольно забавно услышать именно это определение – «клетка». – Света чуть смягчилась, решив подыграть в надежде на благосклонность врача со всеми вытекающими из этого удобствами. Да и мысли ее сейчас были забиты совершенно другим, нежели попыткой кому-то что-то доказать: хватит с нее этого за последние дни. – Что же делать, если все это в голове?

Мойра отложила планшет, где сейчас происходит контрольная проверка крови, и, приняв более удобную позу, с некоторой воспитанностью и грацией обратилась к Свете, изучая ее живым взглядом:

– Вопрос поставлен не совсем правильно. Дело не в том, где и что находится, важно лишь то, как добиться желаемого результата. Если ты, конечно же, смогла понять ту единственную цель, о которой обычно умалчивают.

– Почему же умалчивают, если…

– Из-за страха. Мы боимся успеха, ведь с ним не просто совладать, как и боимся признаться в этом, ведь не верим в заслуженное счастье.

Мойра руководила всем, словно манипулятор, она била прямо в цель, толком не оставляя поля для маневра, что не могло не нравиться Свете.

– Когда я сюда вернулась, я думала лишь о том, как напишу бывшему мужу. Мне было не важно, есть у него уже кто-то или нет, – мне просто хотелось… хотелось извиниться, хотелось рискнуть: вдруг чувства еще взаимны и есть шанс все вернуть. Это было тем, что дало мне силы выжить там, понимаешь? Он самый близкий для меня человек, а я успела все испортить. Вроде бы все просто, верно? В тысячу раз проще, чем то, с чем пришлось столкнуться, какие решения пришлось принять.

– Что же изменилось?

– Многое. Ты ведь знаешь о других находках. – Мойра кивнула. – Так вот, я все пытаюсь понять, меня тянет снова вернуться во все это из-за желания спасти… блядь, даже не верится, что произношу это, – спасти наш мир? Спасти мужа, возможно, его семью – почему нет, такое вполне реально… Или же я все-таки не выбралась с Вектора, не выбралась из «клетки», и мне просто нужна новая цель, как и раньше, лишь бы убежать от прошлого?

Свете неожиданно захотелось упомянуть историю Харви Росса, которая и без того добавила значимости ее решениям, а значит, и последствиям этих решений. Ровно как Харви в свое время, она была на распутье, потеряна между добром и злом. Но в последний момент она откинула эту мысль. Ведь сама еще не разобралась, что делать с тем странным пониманием, что она, вроде бы такой же простой человек, стала частью чего-то большего.

– Можно дам прямой совет? – Света даже не успела ответить. – Позвони ему, а там сама поймешь, что делать дальше. Но я могу сказать одно наверняка: раньше ты убегала, не имея даже конечной цели, а сейчас, здесь, ни у кого из нас нет права убегать, нет такой привилегии. Все уже здесь, ты уже здесь, Света.

– Спасибо, – не сразу ответила Света, – думаю, раз я больше не в карантине, за что спасибо Наваро, то как раз этим и займусь.

– Да, он распорядился еще вчера тебя отпустить, но попросил это сделать с утра.

– О как, интересно!

– Он в этом деле хорош – заботливый, правда, немного идеалист.

– Ты тут на всех досье сделала?

– О нет, они уже были сделаны, прежде чем человек сюда попадет. Все проще: мы были женаты.

Удивление Светы читалось отлично, на что Мойра решила чуть уточнить кратко:

– Два раза.

– Подожди, вы два раза женились и два разводились?

– Что сказать, к полной гармонии мы с ним еще не пришли. Мы оба умеем ценить момент – в этом секрет. Ну а сейчас это приобретает еще более сильный окрас. Я пропишу тебе кое-что от боли, все же ты теперь вольная птица, заодно, если надо, держи колбу стрессо…

– Не надо! – резко оборвала Света, боясь простого затуманивания разума, – а ей впору быть сейчас как никогда внимательной и трезвой, ибо в голове и так бардак, с которым еще разбираться и разбираться, о чем, разумеется, она умолчала. Мойра же встретила этот выпад спокойно и, встав, кратко кивнула с легкой и красивой улыбкой, после чего оставила Свету одну.