В чужих морях
– Ваш капитан… – запинаясь, произношу я. – Это английский корсар?
Пират скрещивает руки, прислонясь к столу. Его глаза искрятся весельем.
– Он не корсар. Он посланник королевы Англии.
– Я слышала о нем как о пирате королевы.
– Если угодно. Никто из нас не властен над тем, как нас называют другие. А ты? – Он говорит это с вопросительной интонацией, протягивая мне руку, и я с задержкой понимаю, что он спрашивает мое имя.
А он продолжает:
– Мы забираем лишь то, что нам должны, ну и в чем нуждаемся. Не больше. Но вернемся к вопросу, как тебя зовут. Откуда ты?
На мгновение я задумываюсь, не назвать ли свое настоящее имя, чего не делала уже много лет. Но затем слышу, как смеются англичане, грабя наш корабль, забирая еду и сокровища. И вспоминаю их соотечественников, причину первого из моих несчастий. Поэтому говорю:
– Мария. Из ниоткуда.
– Что ж, Мария из ниоткуда, – смеется он. – Можно? – Он указывает на сундуки на полу.
– Вы забрали хозяина вещей, почему бы не забрать и вещи. – Я привстаю, чтобы лучше видеть.
Один за другим он выкладывает рулоны сукна и катайского шелка, чтобы добраться до того, что лежит под ними.
– Вы убьете его? – Я не хотела, чтобы в голосе прозвучала надежда.
– Нет, если только мой генерал не обнаружит его связи с вице-королем. – И спрашивает, не поднимая глаз: – А она есть?
Пауза затягивается, и все же я отвечаю:
– Нет.
Он поднимает бровь.
– Тогда мы не станем его вешать.
– Ваш генерал? – спрашиваю я. – Значит, вы солдаты?
Он улыбается, и морщинки вокруг его глаз углубляются.
– В некотором роде.
– В чем заключается недовольство генерала вице-королем? – А сама думаю: как смеет он быть им недоволен!
Пират сидит на корточках, идеально удерживая равновесие. Я только теперь замечаю, что он бос, хотя в остальном одет как джентльмен.
– Давние счеты, – наконец произносит он. – Несколько лет назад он поступил с моим генералом крайне несправедливо.
– В Сан-Хуан-де-Улуа?
Он вскидывает взгляд.
– Ты знаешь эту историю?
В Новой Испании нет ни одного мужчины, женщины или ребенка, которые ее не знали бы.
– Я была там. Видела это сражение. С берега в Веракрусе.
– Тогда тебе известно, что дон Мартин Энрикес – кровожадный злодей, не держащий слова.
Он устремляет на меня полный ярости взгляд, словно я и есть дон Мартин. Забравшись обратно на кровать, я подтягиваю колени к груди.
Он возвращается к сундукам. В его поисках есть система: шелка и ткани он откладывает в одну сторону, монеты и драгоценности – в другую. И бережно осматривает каждую фарфоровую вещицу.
– А что дон Франсиско, – спрашивает он небрежно, словно для поддержания легкой беседы. – Добрый ли он хозяин?
Я никогда об этом не задумывалась. Одному Богу известно, как он мне ненавистен за то, что отнял у меня самое дорогое. Но я не могу так ответить, поэтому говорю:
– Один дьявол другого не лучше.
Кажется, пират не слышит. Высунувшись за дверь, он свистит. Раздаются шаги, и в каюту заглядывают двое. Я тяну к себе одеяло, чтобы прикрыться.
– Заберите, – говорит Диего по-английски, указывая на сундуки. – И будь осторожен, Пайк! В них фарфор. Генерал наверняка захочет подарить его жене.
Молодчик по имени Пайк шарит глазами по моему телу, прикрытому одеялом. Вид у него злобный и грязный, а воняет он так, будто только вылез из трюма.
– Что насчет нее? – Он ухмыляется, сквозь щели в зубах видно язык. – Можно я возьму ее в жены?
Диего наотмашь бьет его по уху.
– Болван! – А мне говорит по-кастильски: – Прости его. Он слишком долго был в море.
Я не могу в это поверить. Негр не может ударить белого человека. В Новой Испании он сразу лишился бы руки. Или жизни, что вероятнее.
Но Пайк не сопротивляется. Кровь окрашивает его щеку – кольцо Диего рассекло кожу, – но он падает на колени и закрывает сундук, а потом вместе с другим англичанином тянет его, царапая доски пола, через порог за дверь.
– Как давно вы в море? – спрашиваю я, когда они уходят.
– Год с небольшим.
– Откуда вы прибыли?
– Из Плимута.
– Значит, бывали в Англии?
– Клянусь Девой, к тебе вернулся голос! – восклицает он. – Да, я жил там несколько лет с моим генералом.
– Как… его солдат?
Он кивает, но головы не поднимает, потому что нашел серебро. Глаза его сияют.
– Значит, вы свободный человек?
Он снова кивает, взвешивая в каждой руке по слитку серебра, прикидывая их стоимость. На нем нет ни шрамов, ни клейма, ни ожогов от пыток кипящим маслом. Он цел и невредим. Думаю, это правда. Никто не мог бы выглядеть свободнее.
– И вот на это вы тратите свою свободу? – Я обвожу рукой разграбленные сундуки, разбросанные по полу ценности. – На пиратство и грабеж?
Мадре де диос, зачем я это сказала? Мне ведь все равно, кому достанутся эти вещи. Он кладет серебро и делает шаг к кровати. Я вздрагиваю, когда он наклоняется к моему лицу.
– Вор вора, как волк волка, видит издалека. Или дон Франсиско добыл это серебро? Соткал эти шелка? – Он крепко сжимает мое плечо. – А что насчет тебя? Как он завладел тобой? Купил на аукционе? Выиграл в кости?
Он так близок к истине, что я не могу поднять глаз. Лицо дона Франсиско встает передо мной, искаженное похотью, каким я впервые увидела его, когда он поднялся на борт «Какафуэго», чтобы забрать свою добычу. Корабль и все, что на нем, включая меня. Два года назад. Выиграл в карты.
– Я выбрал такую жизнь, – повышает голос Диего. – Я боролся за нее. И я ничем не хуже настоящих грабителей, людей вроде твоего господина, хотя никто не называет их ворами.
Хлопает дверь, и англичане входят обратно.
– Эй, Диего, – хихикает Пайк, глядя, как я стою на коленях, склонив голову, а Диего держит меня за плечо. – Даже ты не можешь ослушаться генерала. – Он грозит пальцем. – Никаких девок!
Диего оглядывается. Он сгружает им на руки оставшиеся тюки и коробки и рявкает:
– Обыскать другие пассажирские каюты! А затем трюм!
Англичане уходят, сгибаясь под бременем награбленного.
Когда он поворачивается, его глаза закрыты.
– Прости меня, – говорит он, садясь на кровать. – Я не хотел тебя оскорбить. Я ничего не знаю о твоей… – он с трудом подыскивает слово, – ситуации.
Тем не менее я по-прежнему не могу встретиться с ним взглядом.
– Ты в безопасности, пока твой хозяин у нас?
Поправляя рубаху, сползшую с плеча, когда он схватился за него, вскидываю голову.
– Я в состоянии сама о себе позаботиться.
– Не сомневаюсь в этом.
Выходя из каюты, он вдруг оборачивается.
– А хочешь с нами?
И снова я немею от удивления.
Его взгляд пылает. Ярость словно выжигает его изнутри.
– Я знаю англичан, – говорю я наконец. – Это они захватили меня. В первый раз.
А я-то думала, он меня не слушал. Однако теперь он возвращает мои же слова.
– Один дьявол другого не лучше, – говорит он, – но, по крайней мере, именно этот дьявол больше не терпит рабства. Когда мы вернемся, я получу свою долю добычи, как и любой другой человек на корабле.
Я отворачиваюсь к окну, чтобы он не увидел жадного блеска в моих глазах, и спрашиваю небрежно, будто это не имеет значения:
– Куда путь держите?
– Никому не ведомы замыслы генерала, – кивает он. – Но с Новой Испанией покончено. Так или иначе, мы направляемся домой.
5
На следующий день настало воскресенье.
В монастыре Веракруса брат Кальво говорил мне, что англичане отрицают Всемогущего Бога. Что они еретики, которые бродят по миру, чтобы всюду сеять пагубный яд своего отступничества. Я тогда живо представила, как они рыхлят борозды, разбрасывают семена и поливают их с огромным усердием и заботой.
Но вместо этого теперь вижу, как они отдают должное святому дню. Матросы, поднявшись еще до рассвета, надраили палубы. Стволы пушек в орудийных портах сияют ярче, чем когда были только что отлиты. Англичане украшают свой корабль, взбираясь на верхушки мачт, чтобы закрепить гирлянды флажков с изображениями драконов, которые трепещут, оживая под ветром.
Что еще из сказанного монахами окажется неправдой?
Вскоре на палубе появляются трубачи в желтых и красных плащах, гармонирующих с окраской корабля. За ними джентльмены в своих лучших нарядах: шляпах с перьями и в плащах, несмотря на жару. Матросы в парусиновых бриджах и заляпанных смолой робах. И наконец, двое пленников. До сих пор не связанные и не в оковах.
Клянусь честью, они улыбаются, склонив головы рядом с англичанином: тем самым, кто отдавал команды в ту ночь, когда на нас напали, стоя на палубе, глядя во тьму совиными глазами. На нем шлем с золотым кантом. Руки он держит за спиной, лишь время от времени указывая на что-нибудь, чем с гордостью владеет, или вежливо отступает с дороги, позволяя пройти.
У настила из досок, связывающего оба корабля, маячит красная шапка Диего. Он ждет, чтобы перевести генерала и испанцев на борт.
С пиратского корабля доносится крик: по палубе пробегает мальчик. «Ваше оружие!» – упав на колени перед доном Франсиско и капитаном Антонио, он роняет к ногам испанцев шпаги. Его наряд вызывает у меня любопытство. Красивый костюм: оборки на шее и рукавах, никакой грязной парусины, как у других корабельных мальчишек-юнг. На «Какафуэго» дон Франсиско никогда не обращает на них внимания, разве что толкнет или пнет, если подвернутся на дороге. А тут он берет свою шпагу, согнув колено, и с улыбкой похлопывает мальчика по плечу.
В мгновение ока они уже здесь.
– Все на палубу! – кричит Диего, перепрыгивая на борт. – Все должны приветствовать нашего генерала.
Я не «все», и знаю это. Но тем не менее выскальзываю за дверь каюты.
Укрывшись за фок-мачтой, я наблюдаю, как люди выстраиваются в шеренгу. Капитан и дон Франсиско следуют за Диего на борт. Между ними мерцает золотом шлем генерала.
Они проходят в дальний конец, спиной ко мне, так что я незаметно проскальзываю на главную палубу и пристраиваюсь к остальным. И рядом, разрази его Господь, оказывается этот негодяй, Гаспар-бондарь.
Он усмехается:
– Все еще с нами, негритоска? Я думал, ты давно сиганула за борт.
Я выглядываю из строя. Они следуют друг за другом, капитан и дон Франсиско сообщают генералу имена и должности членов команды. Диего, к ярости капитана Антонио, кладет монеты в ладони маринерос.
По мере их приближения я слышу, что генерал говорит на испанском запинаясь, будто едва освоивший речь ребенок: «Мои извинения», «Прости меня, друг», «Генерал сожалеет, что мы сбили вас с курса». Когда генералу не хватает слов, вступает Диего.
– Нас заставила крайняя нужда, – объясняет генерал коку, – дело в том, что ваш вице-король запрещает нам самостоятельно обеспечивать себя водой и провизией.
– И серебром, – бормочет Гаспар.
Генерал останавливается напротив Паскуаля.
– А, вот и лоцман.
– Простой моряк, – ляпает дурак Паскуаль. На виске у него до сих пор ссадина от моего удара посохом. Как приятно это видеть!
– Паскуаль де Шавес? – спрашивает генерал, сверяясь со списком в руке. – В судовом журнале ты записан как лоцман.
Плечи Паскуаля опускаются.
– Да, верно. Я… немного разбираюсь в навигации.
– Ты-то мне и нужен, – кивает генерал. – Пойдешь со мной.
Паскуаль косится на капитана Антонио.
– Слушай, что тебе говорят! – рявкает Диего. – Пойдешь с нами, или вздернем на рее.
– Я никого не забираю против воли, – замечает генерал. – Тебе заплатят.
Он идет дальше. Я высовываюсь из шеренги, чтобы лучше видеть представление, и меня, конечно же, замечают. Рывком я возвращаюсь в строй, но слишком поздно. Капитан хмурит лоб.
Дон Франсиско шипит:
– Исчезни, девчонка!
Но меня точно придавливает неведомой силой. Свинцовый шар в сердце удерживает меня на месте. Я сцепляю дрожащие руки за спиной.
Генерал подходит ближе.
Он не намного выше меня, мы почти одного роста. Глаза у него темно-серые, как пушечная сталь: жесткие, неулыбчивые. Волосы соломенного цвета. Красное обветренное лицо. Борода с медной рыжиной. И маленький крючковатый, как клюв ястреба, нос.
Мне кажется, я знаю его давно. Не только по слухам, которые боязливым шепотом пересказывают испанские моряки в каждом порту северных и южных морей. Мне знакомо его лицо, этот гордо вздернутый подбородок. Воплощенная надменность. Он смотрит свысока.
– Эй, красотка! А каков твой род занятий? Может, ты и есть пропавший лоцман? – Сияя, он поворачивается к капитану Антонио.
Капитан выдавливает улыбку.
Диего хмурится и, кивнув на меня головой, говорит:
– Мария – компаньонка… дона Франсиско.
Генерал скрещивает руки на груди.
– Ты должна простить меня, я лишил тебя его общества. Уверен, это не такое уж большое… как сказать, Диего?
– Неудобство? Вмешательство?
В конце концов генерал подбирает слово сам.
– Не большая потеря.
Все это время я смотрю на доски палубы, чтобы не утратить стойкости. Но сейчас поднимаю глаза и по-английски, спотыкаясь на непривычных звуках, говорю:
– Думаю, я смогу это пережить.
Он смотрит на меня как на любопытную диковину.
Я открываю рот, но дон Франсиско щиплет меня за руку.
– Знай свое место, девчонка!
Генерал отмахивается от него.
– Пусть говорит.
– Генерал… – Что я творю? Медленно выдохнув, начинаю заново: – Вы должны знать, что после поражения наш корабль больше не может называться «Какафуэго».
Я опускаю глаза долу. Англичане, как и испанцы, считают кротость добродетелью. Женской, конечно.
Он поднимает мое лицо за подбородок, пальцы у него холодные.
– И почему же?
– Потому что мы не произвели ни единого выстрела. Благодаря мощи своих пушек ваш корабль по праву заслужил это имя.
Улыбка выглядит чуждой его лицу.
– Верно! Мы должны принять эту честь. Но в таком случае как теперь должен называться корабль дона Франсиско де Сарате? – Он хлопает его по плечу.
Дон Франсиско возводит глаза к небу, пытаясь обуздать ярость.
Я замираю, но, не отводя взгляда, с невозмутимым лицом, говорю:
– «Какаплата», что означает – «испражняющийся серебром». Потому что вы выгребли все до последнего слитка.
На мгновение кажется, что дела мои плохи. Все смотрят на меня с ужасом. Лицо дона Франсиско полыхает от гнева. Капитан Антонио трясется, сжимая кулаки, на руках выступают вены. Матросы молча таращатся. Гаспар хрюкает, как свинья, – впрочем, он свинья и есть. И тут генерал начинает смеяться. Он запрокидывает голову, кружево на шее ходит ходуном, грудь вздымается от хохота. Диего удивленно смотрит на него, и уголки его губ ползут вверх. Капитан Антонио, похоже, вот-вот взорвется.
Когда генерал успокаивается, я удерживаю его взгляд. Я должна найти правильные слова.
– Простите мою дерзость, генерал. Куда вы плывете?
– Я не могу раскрыть свои замыслы. В особенности перед нашими испанскими… друзьями. – Он снова хлопает по плечу помертвевшего от страха дона Франсиско. – Мы тут, к сожалению, незваные гости. В их саду сокровищ.
Речь у него забавно прерывается, как будто ему приходится прикладывать усилия, чтобы закончить начатую фразу.
– Но вы покидаете Новую Испанию?
– Да. Возвращаемся в Англию. И каков, скажи на милость, твой интерес к моему великому предприятию?
Дон Франсиско взглядом предупреждает меня. Капитан Антонио качает головой. Я должна действовать быстро, пока не утратила мужества.
– Возьмите меня с собой! – Я торопливо достаю из-под юбки желтый шелковый мешочек. – Я могу заплатить. – И вытряхиваю на ладонь драгоценный камень. Крупный, размером с грецкий орех, он сверкает, разбрызгивая золотые и оранжевые лучи по палубе.
– Он принадлежит вице-королю! – кричит дон Франсиско, делая шаг вперед, но выхваченная шпага Диего преграждает ему путь.
– Отлично, – замечает генерал. – Дело в том, что вице-король должен мне немалую сумму. Так одним камнем мы убьем сразу двух птиц. – Он поднимает опал к солнцу, и тот снова меняет цвет, переливаясь и синим, и желтым, и прозрачным бледно-зеленым. – Или сразу трех? – Улыбается он, поворачиваясь от мерцающего камня ко мне.
– Умоляю! – Я больше не в силах скрывать свой страх, потому что меня бросят тибуронам или, что еще хуже, матросам, если генерал не защитит меня. – Заберите меня с собой, – прошу я. – Прямо сейчас!
6
Покидая землю мертвых, всегда приходится чем-то платить.
Ценой Персефоны было каждый год возвращаться в Аид, проводя там шесть месяцев из двенадцати. Орфей расплатился, оставив в аду жену, Эвридику. Иштар, Царица Неба, принесла в жертву своего мужа, Таммуза.
Да, мне знакомы легенды греков и вавилонян, как и многое другое. Брат Кальво держал в монастыре не только рабов, но и богатую библиотеку, и, будучи человеком щедрым, позволял одному имуществу получать пользу от другого.
О, этот запах книг! Мускус и амбра кожаных переплетов, горечь чернил. Я полюбила их с первой минуты. Как же хохотал брат Кальво, увидев, что я пытаюсь слушать книги, прикладывая открытые страницы к ушам. Я думала, страницы каким-то волшебным образом говорят сами, что слова исходят не из уст читателя.
Он смеялся. Но все же учил меня читать. По воскресеньям после обеда. Душа так же нуждается в пище, как и тело, говорил он.
Интересно, какой окажется цена моего побега. Да, я отдала драгоценный камень, но он никогда не был моим, этого явно недостаточно. Когда с меня потребуют платы?
Вот уже почти неделю я нахожусь на английском корабле. Неделя минула с тех пор, как я оставила «Какафуэго» и стоящего на юте дона Франсиско, что хватал ртом воздух, как вытащенный из воды сом; толпа матросов толкала его из стороны в сторону, пока он пытался разглядеть причину своих бед.
Гаспар кричал:
– Она ускользнула, как угорь!
А плотник Алонсо смеялся:
– С твоим богатством в кулаке!
Англичане также встретили меня насмешками, когда я поднималась на борт, крепко держась за руку Диего. Генерал шел впереди, чтобы сорвать аплодисменты за одержанную победу.
– Смотрите! – триумфально заявил он, присвоив мою шутку. – Вот добыча с «Какаплаты»!
Матросы забирались повыше, хватаясь за снасти, становились на планширы и реи, чтобы ничего не упустить из виду, улюлюкали и ревели от радости.
– О боже! – орали они, завидев Паскуаля. – Генерал взял нового лоцмана!
– Он меняет их, как лошадей на перегонах!
За спиной Паскуаля они заметили меня, хотя я пыталась сжаться, чтобы стать как можно незаметнее.
– А что у вас там, генерал? Ладная телка! Прекрасный приз!
– Сто лет как мы не пробовали свежего мяса!
Я для них вещь, добыча, которую они украли. Наравне с серебром, зерном, морскими картами и всем остальным, что они отобрали у испанцев. Хотя, по правде, я сама себя выкрала. Невеликое утешение, когда со всех сторон ко мне тянут руки. Так же, как на «Какафуэго» и манильских галеонах, – на всех кораблях, на которых я плавала, – меня больно дергают за волосы, шлепают по спине, щиплют за зад, лапают, хватают за юбки.
Сердце бьется так, словно готово вырваться из груди. Выходя из каюты дона Франсиско, я сообразила прихватить с собой мантилью и накинула ее на плечи, чтобы прикрыться. У меня нет ничего, кроме надетой на мне одежды да пустого кошеля, все еще спрятанного за поясом юбки.
Один англичанин стоит особняком. Высокий мужчина, одетый в черное. Он смотрит на меня свысока; длинноносый, с сжатым в тонкую линию ртом, с побелевшими бескровными губами. Больше всего он напоминает сердитую ворону. Когда я прохожу мимо, он с яростью встречает мой взгляд, затем разворачивается и проталкивается сквозь толпу, исчезая в ней.
– Идем, Мария, – зовет меня генерал. – Диего покажет, где можно бросить подстилку для сна.
Я следую за ними вниз по ступеням в горькую, непроглядную тьму. Когда глаза привыкают к тусклому свету, я вижу, что мы в корабельном арсенале. Возле стен составлены мушкеты и аркебузы. Некоторые из них я узнаю по «Какафуэго», других никогда раньше не видела. Например, арбалеты: ими пользуются только англичане. Они выглядят древними, как на картинах в величественных домах Сьюдад-де-Мехико.
Генерал открывает дверь в тесное, хотя и более светлое, помещение, наполненное смеющимися офицерами.
– А это кают-компания.
Я выглядываю из-за его плеча. Большую часть пространства занимает дубовый стол. Накрытый турецкой скатертью, уставленный серебряными блюдами с фруктами и сладостями. В животе у меня урчит от голода. Вокруг стола расположились около дюжины джентльменов, все они разговаривают одновременно. Кто-то в углу мочится в ведро.
Я хочу войти вслед за генералом, но он меня останавливает. Бросив Диего желтый шелковый мешочек, он говорит: «Унеси в мою каюту», затем резко кивает и закрывает дверь.
Диего ведет меня к другой лестнице, уходящей глубже в трюм. В еще более глубокий мрак. Мы на артиллерийской палубе, я чувствую горький запах селитры. Через люки наверху проникает немного света и падает на пушку, стоящую перед закрытым орудийным портом. Я иду за Диего мимо импровизированных кают, разделенных переборками. Мимо загона, в котором скребут и клюют доски палубы куры. Всюду на полу, где только есть свободное место, лежат вповалку спящие тела.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Больница Нуэстра-Сеньора-де-ла-Консоласьон (Hospital de Nuestra Señora de la Consolación – Больница Богоматери Утешения (исп.)) была основана в Акапулько в середине XVI века при поддержке испанской короны монахом-августинцем Бернардино Альваресом. – Здесь и далее прим. пер.
2
Девочка (исп.).
3
Адоб – сырцовый кирпич из глины и резаной соломы; то же, что саман.
4
Симарроны или маруны – беглые рабы-негры в колониальной Вест-Индии, укрывавшиеся в неприступных горных и лесных районах и защищавшие свою свободу с оружием в руках.
5
Один, два, три, четыре, пять, шесть… двадцать – на языке народа темне, проживающего в Сьерра-Леоне (Западная Африка).
6
«Араукана» – героическая поэма Алонсо де Эрсилья-и-Суньига о завоевании испанцами земель арауканов, обитавших на территории современного Чили. Первая часть вышла в 1569 году.
7
Катай – историческое название Китая, употреблявшееся европейцами.
8
Tiburón – акула (исп.).
9
Дословно – испражняющийся огнем.
10
Будь проклят Господь (исп.).
11
Святой Тельмо, он же святой Эльм – покровитель моряков. В качестве атрибута имел подъемный ворот (лебедку), считавшуюся также инструментом его мученичества (согласно легенде, палачи разрезали ему живот и намотали внутренности на лебедку).
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: