Она зомби

После того, как в бензобаке была проделана дыра и в таз полилось горючее, Мотя нервно чертыхнулся и таз из-под струи убрал. Это было дизельное топливо, которое вообще было ни к чему.

Тогда он выполз из-под джипа, огляделся по сторонам, бросил внимательный взгляд на все еще сидевших на проводе электропередачи птиц, которых стало не в пример больше и направился к другому автомобилю, после чего проделал с ним все то же самое.

На этот раз ему повезло гораздо больше и это был именно бензин, правда вытекло его из бака не очень много, вероятно по той самой причине, что кто-то еще ранее возможно с помощью шланга слил горючее почти подчистую.

Но и даже этой небольшой добыче Мотя был несказанно рад. Потому, что автомобилей на парковке станции технического обслуживания было еще очень много и даже если с каждого автомобиля слить по чуть-чуть, то на полную заправку авто вполне хватит.

Воодушевленный добычей Мотя вылез из-под машины и хотел было переместиться к другому автомобилю, но предварительно кинул взгляд на линию электропередачи.

Птиц там уже не было.

Ни одной.

Мотя не обратил на это обстоятельство никакого особого внимания, и тут же забрался под другой автомобиль, японский крузак с разбитыми стеклами и напрочь убитым дождем и ветрами салоном, после чего снова прислушался.

И все-таки было немного странно, что птицы так неожиданно быстро покинули свой наблюдательный пост. Хотя, кто их в самом деле вообще поймет, этих птиц?!

Мотя придвинул таз ближе, приложил отвертку к бензобаку и приготовился ударить по ней молотком, но помедлил, снова прислушавшись.

Было тихо.

Мотя огляделся.

Среди месива колес на автомобильной площадке тоже никого не было видно.

Мотя собрался с духом и несильно ударил молотком по отвертке, отчего крузак тут же отозвался воплем сигнализации. Надо сказать, что вой этот был не особо громким, а скорее на каком-то даже издохе, видимо потому, что сила аккумулятора была на исходе. Но, тем не менее звук этот для Моти все равно явно был лишним.

– Вот, черт, – одними губами произнес он и ударил по отвертке еще раз, потому что с первого раза пробить бензобак он не смог.

И в животе от волнения у него тотчас же все скрутило еще сильнее и срочно потянуло искать сортир или другое какое место, где можно было бы облегчиться.

Просто трясущимися уже от напряжения руками Мотя все же сделал это, бак пробил и тут же заткнул образовавшуюся дыру пальцем. И все потому, что заметил рядом с крузаком пару перепачканных гнилой кровью мужских ботинок, которые скорее всего принадлежали какому-то притащившемуся на вой автомобильной сигнализации зомбаку.

Стараясь не шуметь и не убирая палец от дырки в бензобаке Мотя осторожно подтянул под днище автомобиля свои ноги, после чего, скрючившись, притих.

Зомбак постоял немного у крузака и двинулся дальше, но, сделав буквально пару шагов, снова остановился.

Автомобильная сигнализация продолжала кричать.

И живот Моти скрутило уже просто невыносимо сильно.

Рука мгновенно устала держать палец у дырки в бензобаке и, кроме того, некоторое количество топлива протекло из дыры по руке и скатилось в рукав, промочив куртку, что также не доставило теперь совершенно никакого удовольствия, а зомбак все не уходил.

Наконец, через пару минут он сдвинулся с места и ушел куда-то, после чего Мотя сразу же подставил под дыру в бензобаке таз и, оглядываясь по сторонам, стал ждать пока бензин не сбежит туда весь до последней капли.

Желание посетить туалет было уже нестерпимо сильным, и даже, наверное, гораздо сильнее боязни разгуливающих поблизости зомбаков.

Рома решил пока что оставить таз с бензином здесь, под автомобилем, здесь же он бросил и зонт, отвертку и молоток, после чего спешно выполз из-под автомобиля и снова огляделся.

Тот самый зомбак, который совсем еще недавно терся у воющего сигнализацией автомобиля, уперся куда-то в сторону лесополосы.

Роман визуально смерил расстояние до станции технического обслуживания автомобилей и, неимоверным усилием воли сдерживая позывы обосраться, кинулся к стеклянной двери входа.

Он даже и не проверил наличие поблизости, на проводах или на деревьях, тех самых птиц, которые совсем еще недавно следили за ним, вот до чего нестерпимым было его желание как можно быстрее найти место, где можно было бы сесть и сделать все необходимые дела. В этот самый момент мозг парня будто бы напрочь отключился, сконцентрировавшись только лишь на мысли о поиске места, где можно было элементарно сесть и посрать.

Можно было бы, конечно, все это сделать прямо здесь, между машин, но Моте все же хотелось в этот самый момент некоего комфорта, а также относительного спокойствия и безопасности, обеспечить которые по идее могла только кабинка сортира.

Дверь станции технического обслуживания автомобилей оказалась не заперта.

Стараясь не шуметь, Мотя влетел в нее, огляделся по сторонам и по указателю направился к месту отдыха посетителей с располагавшейся там разграбленной барной стойкой и пыльными кожаными диванами.

Он без труда нашел и сам сортир, предварительно проверив все кабинки на предмет отсутствия там монстров, после чего заперся в одной из них и, спустив штаны, с внутренним моральным облегчением сел на холодный пластик сиденья унитаза.

Он даже не позаботился о туалетной бумаге, просто в этот самый момент уже невозможно было отвлекаться на что-то иное.

Да и бог с ней, с туалетной бумагой!

В сортире было светло, из располагавшихся под самым потолком узких окон с улицы лился свет.

И даже не смотря на то, что воды в унитазе не было, сидеть на нем все же было не в пример удобнее и комфортнее, чем делать все эти дела просто на корточках где-нибудь в кустах или на улице.

В запертой изнутри кабинке туалета Мотя мысленно расслабился и приготовился сделать все то, что и планировал, но все же в самый последний миг сдержался и в напряжении замер. И все потому, что в туалете прозвучали негромкие шаркающие шаги.

– Блять, вот этого только мне и не хватало здесь, – даже и не сказал, а подумал Мотя, стиснув зубы и зажмурившись, просто неимоверными уже усилиями сдерживая позыв сходить в туалет, чтобы не наделать лишнего шума.

А шаги прозвучали уже совсем близко.

Мотя даже уже видел ноги зомбака, те самые перепачканные гнилой засохшей кровью ботинки в зазоре между полом и стенкой кабинки туалета с нарисованными на ней разного рода непристойностями.

В голове Моти от напряжения зашумело.

И следом за этими шагами прозвучали еще одни. Зомбаков было как минимум двое, а может даже и трое. Или даже их было еще больше, Мотя этого не видел, но вполне даже хорошо и отчетливо предполагал.

И откуда они только взялись здесь все?!

Все еще не желая устраивать шум, Мотя так и сидел на унитазе, в этой своей дурацкой вязаной шапке с помпоном и в огромных комичных очках, максимально при этом зажавшись, зажмурившись и прижав кулаки к стиснутым до боли зубам.

В этот критический момент Моте почему-то вдруг вспомнилась та прежняя, еще до апокалипсиса жизнь, в которой точно также как и сейчас вечно нужно было куда-то спешить и вкалывать, вкалывать, вкалывать с утра до вечера до усёру ради погашения разного рода ипотек, кредитов на новый телефон, разного рода непредвиденных трат, а также на вечно дорожающие коммунальные расходы и продукты питания, и прочее, прочее, прочее, с одной только лишь разницей, что в той прежней жизни вместо зомбаков выступали разного рода начальники и чиновники, которые безостановочно и безжалостно сосали кровь из каждого простого самого обычного человечка.

«Короче, в общем, с тех пор почти ничего по большому счету-то и не изменилось!»

От этой такой простой и совершенно неожиданной мысли на Моти вдруг напал просто-таки нестерпимый гомерический смех, от которого, как говорится, хоть за живот хватайся.

В итоге физиология тут же взяла верх над разумом и в сломанный, без воды унитаз с характерным пердящим звуком тут же полетело все то, что Мотя просто какими-то неимоверными усилиями воли буквально только что сдерживал в себе.

И тотчас же под все эти знакомые каждому человеку звуки кабинку унитаза сотрясли удары оживившихся в предвкушении скорого обеда зомбаков. Они уже в полной мере осознали, что внутри кабинки прячется живой и теперь попросту искали возможность добраться до него.

От замешанного на крайнем отчаянии и страхе стремительного облегчения от дефекации, а также совершенно ни к месту пробравшем его истерическом смехе Мотя тихо застонал.