Гав, кись, мяу, брысь

– Что родственничек, хренов, жраать, пришёл?!

А Кузя наш, поумнел – сам схряпал, свой завтрак, обед и ужин. Всё в этом царском ужине спрятал подальше, в недосягаемое для гостей, – в своё чрево. Но Кубик лежал на спине, и, сделал вид, что ему плохо. Голос подал, но мне показался, каким – то не радостным, и не было у него той восторженной визготни, песни, как раньше. Немая сцена длилась не долго. Вышла жена, махнула веником, сказала.

– Во, гость хренов. Припёрся. Думали, улетит от веника, этот жулик – проглот нашего рациона и ужин Кузи.

– Дудки!

– Явился, не запылился…

А Кубик лежит, как морская волна, в штиль, но стонет и плачет. Ну, прямо плач Ярославны.

– Нет, братцы, это уже криминал для души – не услышать страдания брата меньшего, пусть бы даже он приполз из стана диких врагов кочевников…– А, тут, родственнички, да ещё какиие.

… Вот она интуиция и третий глаз, и, свои пока глазки, ещё без очков, катаракты, глаукомы, и, и, куриноиндюшиной слепоты…

Чего бы, это, его, вот так, закрутило?

Потёр я руки – ладошки, протянул их на восток. И, пропел мантру – молитву.

– Господи, дай мне и моим рукам целительную силу, что б помогать себе и людям.

Ведь ещё недавно мы занимались экстрасенсорикой, опыт был. Потом, правда, поняли, что опасно. Бросили эти целительные сеансы. А теперь.

– Чувствую, пошла энергия. Надо помогать.

– А, он, – проглотит, Кубик, затих, лежит и вроде бы даже улыбается. Ну, я понял, его били и не мягкими, как мы в Р.У, подушками, в общежитии, после отбоя -1953год.

– Генерили все выступающие части, его лохматого тела.

– Я его спросил.

– Тебя били, твёрдым, явно не ладонями гладили. А?

– Признавайся…

Он только вздохнул, наверное, подумал, что и я могу добавить, вздохнул глубоко, но мудро промолчал.

Прошли минуты.

Энергия остановилась. Всё. Больше нельзя. Это уже будет во вред.

– Я то понял, и, он, стервец, уже плохо, но, по, ступенькам, прошёл, прокандылял, вниз. Его грациозные движения, походили, но скромно, какие бывают на просмотре девушек, когда их подбирают для главных ролей режиссёры кино.

*

… Кубик приходил пунктуально, в те же часы и минуты, ещё три дня.

Но.

Кто ответит на такое чудо.

Кто, научил, нашептал ему такое,

Иди, полечат, не побьют и не покалечат.

Наверное, и у них, как и у нас,– Ангелы Хранители.

Мы теперь и не могли и, уже не хотели думать, сопроводить, как тогда в первый раз, проводить его туда, куда и трамваи не ходят.

… Не смогли и не хотели, отправить его ни к ядрёной, ни к своей, ни к какой другой матери, ни к своей, ни другой бабушке, или, или ещё подальше, – к, прабабушке.

Собака – тоже, как человек.

П о н я т л и в а я…

А человек – собака?

Лает, кусает.

А кого?

Самого себя.

Саа мооо ед.

– Вот такое, пропел нам Кубик.

И велел всем нам помнить до конца дней своих.

Серебряная ложка

Киносценарий

… Эта ложка, лежала на солнышке, будто грелась, сверкая зайчиками, а рядом дед, тоже, пригрелся, жмурил глаза, потом открывал и гладил своего беспородного, почти дворнягу. Приговаривал.

– Ааа, что, рад, ну давай. И брал маленький топор, рубил осторожно кость, в которой он пёсик, не мог добраться до сладкой сердцевины внутри косточки, которую, ну никак, не мог разобрать своими, хоть и крепкими клыками.

А.

Я.

Любчик. Так его звали хозяева, доказывал, и не единственный раз, Я, просто предупреждаю, гав, гав. И очень громко, а пришельцы, наши, деревенские, не из космоса, конечно в тарелочках прилетают,

Гав, могу и тяпнуть, а и не только за ноги, чуть повыше, но в зоне досягаемости моих клыков. Они хоть и поменьше, чем у дикого вепря, но, при случае, контакта, удачи охотника, могу очень, даже оочень, смогуу, потревожить твоё драгоценное де – де. Это не то, что на бороде. Ниже…

Дед взял ложку в руки и рассматривал на ней гравировку. Стояли цифры, 1963 г. – дааа. Гооды…

Своими руками гравировал, – память первой получки. Хранил её, знал, что серебро приносит пользу здоровью, а теперь.