Встречи с ненаглядными

Вот так просто, ты вскрыл ему прямую мышцу живота, от галстука, до, до самых до окраин, всего брюха и он на секунду бессилен, а ты в это время бегом от него, но бежать то некуда.

– Чрез него не перепрыгнешь.

– Один ход, ему между ног, но больше двух секунд, он не устоит на ногах, а после того как ты пощекотал ему его животик, он вернее не он, а сама она, его выхлопная труба срабатывает и то, что мишка, проглотил за последние дни, вылетает всё, всё наружу из него, охотнику, от макушки до пяток, если в эти пятки ненароком не спряталась уже твоя душа… На всякий случай. От греха подальше…

– Как с ассенизационного шланга, вся эта красота оседает на счастливого и пока живого, медвежатника.

– Эту штуку и назвали юмористы «медвежьей болезнью», но и тут есть шанс получить ещё одну медвежью болезнь от охотника. Я тебе говорил, что он, стоит на ногах всего две секунды.

– Никто, правда, не засекал это время, тут не до секундомера. Опоздание смерти подобно. Ну, скажем, всё ты сделал правильно, а проскочить через малые хоккейные ворота между хвостом мишки и твердью земной, трудновато. Миша сядет на твоё бренное охотничье тело и, и… тогда счёт три – ноль… Медведь готов… Собачка, лайка, тоже пополам, уже не дышит, а охотник не успеет даже крикнуть ма ма. Рядом бегают ещё две лаечки и льют слёзки от радости такой охоты.

Вот теперь и подумай и скажи всем, что охота, это когда мне и ещё кому то охота…

Ну, сынок наш дорогой, расскажи своим, пусть приезжают, я им подарю, прочту инструкцию бывшего медвежатника, глядишь, в нашем роду ещё появится один…

Медвежья болезнь

А и было это в те далёкие годы, когда и вода и хлеб и воздух, дышали ароматом райской жизни, а солнышко улыбалось.

Трудности. Их просто не было, они воспринимались как обычное. Просто. Надо и всё.

Так мне, студенту художественно-промышленного училища, захотелось побывать в далёкой дали, за три моря, а точнее я лишал себя этой поездкой, самого натурального синего моря. И море Чёрное, песок да пляж, там жизнь привольная… но не для нас. Это осталось там, дома.

И вот сидим в купе плацкартного вагона, а мимо, а мимо, пролетают поезда, проносятся просторы нашей драгоценной Родины с бескрайними лесами и полями. Колёса стучат ле са, по ля… бо ло тааа. Болота, болотааа… Сотни километров, ан и признаков пребывания домиков или любого жилья не ту ти.

Сначала таращим глаза на то, что никогда не видели, а потом просто вспоминали студенческую жизнь. Ребята, однокурсники радовались, что скоро будут дома, а двое детдомовских, обзывали меня чем-то вроде придурка, не поехал домой, на Кубань, где тогда жили все мои родные и близкие. Там сейчас уже абрикосы сияли на солнышке, дразнили своим ароматом, и уже пожелтевшие, блестящие на солнышке тыквы, казалось, что эти гиганты страны Гулливеров прикатились из страны великанов, их специально катали на один квадратный метр так, что покрыли, заполнили весь бугорочек своими крутыми сияющими боками.

С детства помнился этот запах медовый, огромных оранжевых цветов, а сейчас они всплыли в самых тонких фибрах Души, дразнили, шептали, и куда тебя нелёгкая понесла. Дома, сад, виноградная беседка, мама уже два года держит вино. Оно набирает аромат изабеллы и ждёт, а ты, а ты… и, куда тебя, куда, сказала бы курочка своим кут, куда… Так шептали и рельсы, постукивая на стыках.

Встречный состав прогрохотал навстречу, на Москву. И вот они, заснеженные крыши вагонов, а я…туда, на север, в холод и снег, грусть-тоска матушка. И, защемиило сердечко.

А, и, всё-таки, это была не праздная прогулка, ехали на практику в знаменитый город Тобольск, где работали великие мастера – косторезы. Мечта поучиться целых тридцать дней, там, где они из бивня мамонта ваяют оленьи упряжки и даже отправляют за границу…Мечта уже теперь не за горами. Вот тебе уже и Уральские горы с дождями и туманами, за окнами нашего вагона.

А за границу, в те времена было несбыточной мечтой… – верх мечтаний, сделать работу из бивня мамонта, чтоб её отправили по Свету,– Белу свету, путешествовать и удивлять целые народы и народности… Вот это мастера!

Была ещё заветная мечта, побывать на родине отца. И слова звучали как сказка, как песня. Сибирь! Чита, Шилка и Аргунь, деревня Шивки, Борщёвка, – селение, деревушка, где родился и жил мой отец, родные отца и мои братья. Эта великая, мечта всегда, была загадочной – встретиться и увидеть, все эти годы – казалась, несбыточной. Цель, которую я так и не смог бы осуществить раньше, да и потом, – никогда.

Далековато. Дорого.

Командировка. Родная страна помогла.

А колёса стучали.

Отстучали.

Потом допотопный, теплоход. И. Тюмень – Тобольск, по бескрайним разлившимся половодьем великих Российских рек Тобол – Иртыш…И сбывается моя мечта.

Воот они, чудеса…мамонтов.

*

… Теперь.

… На диком бреге Иртыша…

Нет, не видно, что – то Ермака, объятого думой…

– Крутой обрыв.

ȅ

Стена высотой с небоскрёб, почти как наш, тогда – М.Г.У.

– А

В слое глины…

Над моей головой…

Встретился, взглядом…

– С, С…

С чудом этих мест…

Живой, настоящий, бивень. Бивень, Мамонта!

Сказочных размеров

Красовался, сиял, таам, здесь, высоко, почти под облаками.

*

Побежал, с этюдником и большим зонтом, для живописи… полетел на крыльях. Ходил, искал верёвки и альпинистов…

Нашёл.

Привёл.

… Пришли. Увидели…

Посмотрели.

Поработали и, унесли.

Увы…

Не мы.