Оценить:
 Рейтинг: 0

Марк Шагал. «Библейское послание». Маленькие рассказы о большом успехе

Год написания книги
2024
<< 1 2 3 >>
На страницу:
2 из 3
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Четыре года учёбы – Марк закончил училище весной 1905 года – в памяти Шагала не особо задержались. Что-то он, конечно, от этой школы получил. Художник, скульптор, мастер по созданию витражей, поэт, прозаик – всё это требует определённых навыков и знаний. А Шагал всегда был человеком мастеровым, как говорят, «рукастым».

Ну, а писательское ремесло (не говоря уже о поэзии) это, вообще, вопрос особый. Вряд ли в ремесленном преподавали высокую поэзию или хотя бы историю культуры. Это была начальная школа с упором именно на ремёсла. И готовили здесь не интеллектуалов, а скромных тружеников. Умеют читать и писать – и то славно.

6. Юрий Пэн

И в раннем детстве, и отрочестве, и в годы учёбы в ремесленном училище Марк постоянно рисовал. На его способности никто не обращал внимания, считая рисование всего лишь детской забавой. К тому же рисовал Марк необычно – его больше привлекали цветовые сочетания, чем форма. Даже в детских рисунках (которые, к слову, не сохранились) можно было обнаружить приёмы, которые характерны для зрелого Шагала – искажение перспективы, необычные сочетания цвета и фантастические сюжеты. Хотя начинал Марк Захарович, разумеется, как реалист.

В 1905 году в «полный рост» встал вопрос о будущем юноши. Марку исполнилось 17 лет. Возраст солидный, чтобы оставаться на попечении родителей. Но в том-то и была беда, что Марк совершенно не знал, что он, собственно, хочет от жизни. Но в любом случае он не мечтал о должности рабочего, мясника или парикмахера…

В те годы в Витебске жил удивительный художник Юрий Моисеевич (Юдель) Пэн. Ученик Репина, Пэн проучился два года в Петербургской академии живописи и вернулся в Витебск, чтобы организовать художественную школу. В его школе учились такие живописцы, как Реймонд Брайнин, Лазарь Лисицкий, Илья Мазель, Оскар Мещанинов, Ефим Минин.

Сюда же, в школу Пэна, в 1905 году пришёл и Марк Шагал. Его привела сюда матушка – единственная в большой семье, кто оценил художественные способности юноши и поверившая в него. С матерью у Марка были очень тёплые и близкие отношения… В конце концов, если ни мама, то кто же?!

7. Петербург

Главная проблема заключалась в том, что за обучение живописи нужно было платить. А отец по-прежнему работал «селёдочным управляющим», зарабатывая копейки. А мама вообще не работала. И в семье было 10 детей…

Деньги нашлись. Юноша стал учеником Юрия Пэна. И началась его главная школа… Увы, она продолжалась всего 2 месяца. Пэн как живописец звёзд с неба не хватал и был убеждённым поборником реализма. Он рисовал то, что видел и что любил – местечковый быт, витебские пейзажи, природу. Всё это было красиво, хорошо сделано, но Шагала… не интересовало. Ему хотелось большего.

Через 2 месяца занятий у лучшего витебского художника Марк заявил родителям, что должен уехать из города. Куда? Туда, где учатся «настоящие живописцы» – в Петербург. Доводы отца на юношу не подействовали. Да, легальным образом устроиться в Петербурге невозможно – местечковым евреям переезд в северную столицу заказан. Но есть же масса способов обойти дурацкий закон!

В конце концов, его отпустили. По воспоминаниям Марка «отец швырнул 27 рублей под стол» – по всей видимости посчитав желание старшего сына уехать из отчего дома предательством. Во всяком случае, довести миролюбивого Хацкеля Шагала до состояния гнева надо было очень постараться.

И Марк уехал в Петербург. Поначалу было очень тяжко. Ему надо было где-то жить, что-то есть и как-то одеваться. А у него ни знакомых, ни связей, ни работы. Наконец, удалось устроиться ретушёром к фотографу. Потом – рисовальщиком магазинных вывесок. С квартирой ничего не получилось – Марк ночевал в ночлежках для нищих, у случайных знакомых, на зиму нанимался сторожем на дачу.

8. Школа Рериха

Но все трудности меркли перед главной проблемой – поступить учиться в художественную школу. Впрочем, настойчивость Шагала была вознаграждена. Ему удалось стать слушателем Рисовальной школы Императорского Общества поощрения художеств, директором которой был Николай Рерих. Здесь он проучился два года.

Учёба началась с постижения азов. Будучи самоучкой, Шагал ко всему пришёл сугубо интуитивно, но многое, сам того не ведая, успел испортить. Ему заново пришлось осваивать технику живописи. Как говорят профессионалы – хочешь создавать оригинальные вещи, научись рисовать, как рисуют все.

Шагал начал путь в профессию достаточно поздно. И именно в годы обучения в Рисовальной школе сложился его неповторимый стиль. От классического рисунка, от традиционной манеры письма Шагал пришёл к примитивизму – к течению, которое станет основным в его творческой жизни.

Однако, сам путь был долгим и трудным. Мало того, что Марку мешали бытовые неудобства – ему негде и не на что было жить – он ещё не считался лучшим учеником. Сформировавшийся своеобразный живописный почерк Шагала выбивался за рамки устоявшихся традиций. Преподаватели живописи искренне считали, что Шагал попросту… не умеет рисовать.

Интересно, что они сказали, узнав, что Шагал стал преуспевающим и даже всемирно известным художником? Что его картины продаются за огромные деньги и стали предметом коллекционирования?

9. Лев Бакст

А Шагал упрямо шёл своей дорогой и никого не слушал. Отучившись два года в Рисовальной школе и скопив немного денег, Марк поступил в частную студию Зайденберга, где его педагогом стал театральный художник и график Мстислав Валерианович Добужинский.

И снова Шагал столкнулся с непониманием учителя. Да, Марк умел рисовать – Добужинский не ставил под сомнение его способности. Но вместо старательных «прописей» ученик упрямо продолжал рисовать свои местечковые пейзажи и… летающих людей.

Шагал начал поздно, да в профессии состоялся очень скоро. И то, что педагоги воспринимали за упрямство или нежелание постигать ремесло живописца, было уже почерком, манерой художественного письма, уникальным взглядом на жизнь.

От Добужинского пришлось уйти к Баксту. В 1909 году Шагал поступил в частную художественную школу Елены Николаевны Званцевой. На этот раз его педагогом стал Лев Самуилович Бакст. И… снова ненадолго. Тот же конфликт между учителем и учеником. То же «упрямство школяра, возомнившего себя состоявшимся художником». Положение молодого Шагала было ужасным… Он же обожал своих учителей. И не противился им. Просто иначе писать… не мог.

Старую истину – не мы выбираем профессию, профессия выбирает нас – в этом случае можно переиначить. Не мы выбираем свой почерк, почерк выбирает нас. Речь о манере Шагала, о его художественном штрихе, об особенностях его живописных работ. Это надо было понять и принять, ибо бороться с тем, что изменить нельзя, работа совершенно напрасная.

10. Нелегал

В те годы жилось Марку очень и очень тяжело. Он был даже не беден – нищ. Беспросветно, безнадёжно, трагически. Праздником становился тот день, когда он мог позавтракать. Кисти и краски ему дарили его учителя. Все деньги, что он зарабатывал в фотоателье, где Шагал работал ретушером, а потом в мастерской по оформлению магазинных витрин, Марк относил в школу, чтобы заплатить за обучение.

Он постоянно был голоден и оборван настолько, что несколько раз Добужинский и Бакст просто покупали ему одежду, не в силах видеть лохмотья своего ученика. Самое обидное было в том, что Шагалу не удалось продать ни одной своей картины, ни одного рисунка. Их просто не брали в художественных лавках, полагая, что это и не рисунки вовсе, а… «мазня».

Сколько пришлось вытерпеть этому упрямому человеку! И самым удивительным было то, что от голода и холода, от бесприютности и постоянных унижений (а что может быть унизительней нищеты?) Шагал не отчаялся, не опустил руки, не заболел. Он словно жил в ином измерении. Не чувствовал боли, не ощущал своего положения. А когда становилось совсем плохо, уезжал домой в Витебск. Немного отъедался на маминых харчах. И… снова возвращался в Петербург.

Самыми большими врагами Марка были столичные городовые, которые норовили проверить его «пачпорт». У Марка не было разрешения на проживание в столице. И ему постоянно приходилось выдумывать историю о больной тётушке, которую он приехал проведать из Витебска, да заблудился…

11. Первые картины

Всему есть свой предел. В конце концов, Шагал оставил своё ученичество – скорее, по финансовым причинам, нежели от осознания, что учёба у Бакста и Петрова-Водкина (за пестование молодого еврейского живописца взялся и Кузьма Сергеевич Петров-Водкин, автор знаменитого «Купания красного коня» – Шагалу пришлось на некоторое время переселиться в Москву, где работал новый учитель) не даёт ему ничего нового.

В 1908 году Марк, отыскав, наконец, сносное жильё и клятвенно пообещав хозяйке скорую оплату, взялся за работу. От ученических рисунков и картин Шагал перешёл к своей первой профессиональной работе. Ею стала картина «Покойник (Смерть)», созданная в неопримитивистской стилистике.

Это полотно не имело ни единого шанса быть купленным. Примитивисты в России были не в чести. А Шагал – совершенно никому не известный молодой художник – работал именно в этой манере нарочито примитивного письма, с искажённой перспективой, с присущим Шагалу широким цветовым мазком. Кто бы купил эту работу?

Москва, Витебск (где отец отчитал сына за «дурацкие картинки», но снова дал немного денег, чтобы осунувшееся чадо не померло с голоду), Петербург – повсюду Марк возил с собой незаконченный холст. И работал в любую свободную минуту – когда под руками были кисти, краски и какая-нибудь рама, на которой он растягивал свою картину.

12. Белла

В один из наездов домой, ещё в 1909 году, Марк познакомился с дочерью витебского ювелира Беллой Розенфельд. Шагал был настолько беден, что ему нечего было подарить девушке. Подарками стали полевые цветы и несколько рисунков. Потом Марк уехал в Петербург. Между молодыми людьми завязалась переписка. Спустя год, в 1910-м, они стали женихом и невестой. Но жениться не могли – родители Беллы, которые относились к Марку очень неплохо, взяли с него слово, что их дочь станет женой Шагала лишь в том случае, когда тот сможет её достойно содержать. А Марк в то время элементарно голодал и стеснялся садиться за стол в доме будущего тестя, опасаясь, что упадёт в голодный обморок и что не сможет контролировать себя при виде еды…

Они расстались. Марк уехал из Витебска и, в общем-то, похоронил мечту о женитьбе на Белле. А девушка к своему положению обручённой невесты отнеслась очень серьёзно. Четыре года Марк не появлялся в Витебске. И четыре года Белла ждала его, отказывая всем претендентам на её руку и сердце. Белла даже не обращала внимание на то, что Шагал редко писал. Марк решил не дразнить девушку и даже планировал со временем освободить её от данного слова верности. Ну, не может он заработать на достойную жизнь. И от призвания своего отказаться тоже не может.

Слава богу, не отказался. А Белла – дождалась. И впереди у этих молодых людей была очень счастливая жизнь. Настоящая большая любовь и чудесная семья. Нужно было только немного потерпеть… Немного? Четыре года!

13. Максим Винавер

Весной 1911 года в художественную лавку на Невском проспекте зашёл невысокий господин очень приятной внешности. Лысоватая круглая голова, рыжая бородка, внимательный взгляд живых глаз… Это был известный юрист, один из первых членов Государственной думы еврейской национальности Максим Моисеевич Винавер.

Приказчик вышел из-за прилавка и остановился рядом с Винавером, пытаясь угадать, что заинтересовало потенциального покупателя.

– Это кто? – спросил Винавер, кивнув на одну из картин.

– Вы не знаете, Максим Моисеевич, – ответил приказчик, который узнал завсегдатая своего скромного магазинчика. – Некто Шагал.

– Любопытно, очень любопытно, – пробормотал Винавер, отступив на шаг и всматриваясь в полотно.

Это была та самая картина «Покойник», первая профессиональная работа Марка.

– А вот ещё, – сказал приказчик и показал ещё две работы Марка: «Портрет моей невесты в чёрных перчатках» и «Семья».

Последняя работа настолько впечатлила Винавера, что Максим Моисеевич покачал головой, мол, нет, на эту денег не хватит.

– Сколько? – спросил он, доставая бумажник.

– Три рубля за штуку, м ответил приказчик.
<< 1 2 3 >>
На страницу:
2 из 3