Жизнь после. Ангел смерти

Максим уже внимательно слушавший рассказ, спросил:

– Это тогда им дали такие имена?

– Да, летящий «Ангел Смерти»! – ответил Андрей Васильевич.

– Самое интересное, что эта жижа ещё и броней неплохой была, – восхищенным голосом говорил Виталий Владимирович. – Пули в ней просто вязли, огонь вообще был ни по чем. И к тому же, даже те, кого они слегка поцарапали, вскоре умирали в жуткой агонии от её ядовитого воздействия. В общем, эти «Ангелочки» – идеальные машины для стирания человечества с лица земли.

Разрываемый любопытством, Петр спросил:

– Дядя Андрей, я много раз слышал, что жижа эта ядовитая, но почему сейчас мы её на раны мажем, чтобы быстрей заживали, и ничего с нами не случается?

– Да честно Петька я толком и не знаю, может потому что мы её на земле, да на деревьях находим, а не с них на нас попадает, или так сама по себе изменилась она. Ведь уже давно в неё кто-то случайно залез и на удивление понял, что она помогла ему, а не убила.

– Ага, а бабки-то ещё и настойки разные с ней делают, говорят от радикулита да от других напастей лечат! – расплывшись в широкой улыбке, вставил Виталий Владимирович.

Илья, всё это время сидевший спокойно и слушавший разговоры, вдруг вспыхнул в ярости:

– Да чего вы ими восхищаетесь! Они же почти всё человечество уничтожили. Мы все здесь чудом выжили тогда, а сейчас сидим и боимся их, ждем, когда они периодически кого-то. Вон теперь и дядя Андрей к ним уйти должен! Убить их всех надо! Слышал же, что немало их тогда убили. Почему не всех? – Глаза Ильи налились слезами, а подступивший ком к горлу не позволил дальше говорить.

Андрей Васильевич встал, подошел к Ильей, похлопав его по плечу, сказал:

– Тише, тише, Илюша! Что они за мной наблюдают уже недели две, чувствую. Иногда делами занимаешься, а тебе словно кто-то в спину смотрит. Обернешься никого, мурашки по коже!

Максим вскочил с места, схватил Андрея Васильевича за руку и, смотря на него сквозь заслезившиеся глаза, сказал:

– Дядя Андрей, может вы в бункере спрячетесь, раньше же вон сколько народу в нем спаслось, – легким кивком головы Максим указал на небольшой холм расположенный в самом центре воинской части.

Искусственная насыпь земли, поросшая травой, со стороны костра напоминала невысокую гору, но с другой стороны она была сверху вниз ровно срезана, словно острым ножом отполовиненный кусок пирога, обнажая прослойки породы, завершая всю композицию внизу толстым слоем серого бетона. К низу срезанной части вела монолитная бетонная лестница, упиравшаяся в массивную, не меньше шестидесяти сантиметров толщиной, железную дверь, за которой располагался проход, не менее полутора метров шириной, ведущий глубоко под землю. Там, под толщей земной породы, размещался внушительных размеров командный пункт полка. Двухэтажное подземное убежище, на втором этаже которого в основном располагались спальные помещения, не менее чем на пятьсот человек обслуживающего персонала, а также столовая, кухонное и холодильное помещение. Первый этаж же представлял собой прорезанный длинный коридор с множеством дверей, за которыми скрывались различные помещения: хранилище продовольствия, внутренний склад вооружения, радиолокационный отдел, отдел связи и многое другое. В конце коридор упирался в двухстворчатые двери во всю его ширину и высоту, за ними располагался в два этажа высотой командный центр. Посередине этого помещения стоял электронный стол дежурного части, весь испещрённый различными элементами связи и управления, а по периметру на всю высоту, не менее четырех метров, находились планшеты с полетной картой всей страны.

Тяжело вздохнув, Андрей Васильевич сказал:

– И что, Максимка, сидеть мне там до конца своих дней. Были же трусы, которые прятались там, но сам же знаешь: либо хворь их пробирала – и они умирали, либо выходили через некоторое время наружу – и всё, пропадали! Ведь все, кто пропал, также говорили, что следят за ними. Сейчас видимо, моя очередь пришла. Я же стар уже, пожил своё, да и сердечко пошаливает; не они, так сам отойду в мир иной, тем более вон каких двух парней вырастить сумел, так что не грустите шибко.

Андрей Васильевич, обхватив руками Максима и Илью, прижал их к себе.

На некоторое время вокруг костра воцарилась полнейшая тишина, и лишь потрескивание горевших дров изредка нарушали её. Развеяв непродолжительное безмолвие, Петр произнес:

– А интересно! Зачем они забирают по одному человеку, раньше же почти всех уничтожили. Что им сейчас мешает добить нас?

Неподалеку от костра находились хорошо сохранившиеся широкие военные ворота, сваренные из толстых железных прутьев, в самом центре которых располагалась большая красная звезда – символ давно забытой эпохи. Это было единственное место, где можно было без труда проникнуть за забор, огораживающий всю территорию части и отделявший её от внешнего мира. Возле ворот стоял человек, одетый в военную форму с перекинутым через правое плечо автоматом.

Сергей, дежуривший у ворот, с самого начала внимательно слушал разговор сидящих у костра. Услышав повисший в воздухе вопрос Петра, он злобным, хриплым голосом выпалил:

– Да как скот они нас держат, на убой, старых и больных забирают, а здоровых и молодых оставляют, чтобы поголовье не уменьшалось!

– Цыц! – грозно рявкнул Виталий Владимирович. – Часовой должен смотреть, что за воротами происходит, а ты тут уши развесил! – голос Виталия Владимировича стал мягче. – Вообще никто на знает, почему так происходит, и не стоит разные слухи по этому поводу распускать.

– Выходит, я это раньше вас узнаю, – улыбнувшись, сказал Андрей Васильевич. – Витя, а ты настоечку свою случайно не захватил?

Виталий Владимирович, засунув руку за пазуху, достал небольшую фляжку. Это была не обычная военная фляжка, которые брали с собой все, кто выходил за периметр или стоял в патруле, а приплюснутая с обеих сторон, обшитая лоскутами коричневой кожи, скрепленными меж собой большим стеганным швом с замудрённым трафаретом по центру. Эксклюзивная безделушка! С верху на ней было тоненькое горлышко и соединённая с ним маленьким шарниром позолоченная крышка, увенчанная красным блестящим камнем.

Ловким движением руки Виталий Владимирович открутил крышку и протянул фляжку Андрею Васильевичу, со словами:

– А, то мое зелье всегда при мне!

Взяв фляжку, Андрей Васильевич повертел её в руках, затем поднес ко рту и сделал два больших глотка.

– Эх, ядреная у тебя настоечка! – поднес левую руку к лицу и глубоко вдыхая аромат засаленного рукава телогрейки, сказал Андрей Васильевич.

Неожиданно встав с места и повернув голову к воротам, Андрей Васильевич крикнул:

– Ну что, Сергуня, открывай ворота. Пора мне! – затем повернувшись обратно, более тихим голосом продолжил. – Темнеется, идти надо, а то ангелочки уже заждались небось. Ну что ребята, прощайте!

Сидевшие вокруг костра встали. Кто-то жал руку Андрею Васильевичу, кто-то хлопал его по плечу, один Максим, опустив голову вниз, сидел молча. Чувство злобы и безысходности сковали его тело, не давая возможности шевельнуться, а подступивший к горлу ком не позволил произнести ни слова.

Все попрощались с Андреем Васильевичем, и даже Илья, собрав все свое мужество, не проронил больше ни слезы. Крепко пожав руку Андрея Васильевича, сказал:

– Дядя Андрей, вы нам никогда не были родным отцом, но лучшего отца и пожелать нельзя. Прощайте!

– Ну Илья, ты теперь за старшего, так что береги Максима, смотри, чтобы он глупостей не натворил, молодой же ещё, – Андрей Васильевич повернулся к Максиму. – Ну, а ты что, Максимка, не хочешь со мной попрощаться?

Максим сидел с опущенной головой, пустые глаза смотрели на тлеющие угли. Андрей Васильевич, похлопал Максима по плечу:

– Ну что, понимаю, понимаю. Ты главное – не держи в себе это, обязательно поговори с кем-нибудь, а я пойду.

Андрей Васильевич развернулся и медленно пошел в сторону леса, проходя мимо ворот на момент остановился, пожал руку Сергею и двинулся дальше. Фигура удаляющегося человека постепенно таяла, поглощаемая тенями могучих деревьев. Максим поднял голову и, всматриваясь в сумрак заливавший пространство за пределами ворот, едва различил маленький размытый силуэт Андрея Васильевича. Съедаемый чувством стыда, что не смог как следует попрощаться, он встал и побежал прочь, прочь от всех, домой. Войдя, он осмотрел взглядом пустое помещения и, еле переплетая ногами, дошел до кровати, рухнул на неё, отвернувшись лицом к стене.

Спустя некоторое время в дом вошел Илья, подошел к кровати, на которой лежал Максим.

– Ну и что ты там учудил! Это же Дядя Андрей! А ты с ним даже попрощаться нормально не мог, даже не посмотрел на него, сидел как обиженный ребенок, – спокойным голосом спросил Илья.

– Да, не мог, не мог! А почему он нас бросает, почему он не борется? Родители бросили, теперь он, а ведь он нас всему научил. Охотится, стрелять. А сам, сам не может за себя постоять, с нами остаться! – сквозь слезы выкрикнул Максим.

Илья тяжело вздохнул, похлопав Максима по плечу:

– Ты поплачь, поплачь, поможет.

– Это ты возле костра нюни распустил, а я не плачу, – дернув плечом, стряхнув руку Ильи, ответил Максим.

– Я и отрицать этого не буду, – сухо ответил Илья, после чего вышел из дома оставив Максима наедине со своими мыслями.

Глава 2. Одинокий странник

Несколько дней спустя, ранним утром, громкий голос брата разбудил Максима.

– Вставай, засоня, сегодня твой день, пропустишь всё, – стягивая с Максима одеяло, сказал Илья.

Сознание Максима постепенно просыпалось, развеивая пелену глубокого сна.