История Древней Греции

Краткое изложение этой государственной реформы содержится в так называемой Великой Ретре, которую переписал Аристотель и пересказал Плутарх. Имеется в виду ответ дельфийского оракула, благословившего реформу, якобы хранившийся в Спарте пифиями. Если руководствоваться комментарием Аристотеля в изложении Плутарха, то этот древнейший греческий документ можно перевести следующим образом: «Построй храм Зевсу Силланию и Афине Силлании, раздели народ на филы и обы, учреди Герусию из тридцати членов, включая и царей, и пусть время от времени народ собирается между Бабикой и Кнакионом; при таком порядке [Герусия будет] вносить [предложения] и распускать [собрание], окончательное же решение должно принадлежать народному собранию». Две вводные фразы этого документа, вероятно, указывают на самый важный аспект реформы. В более поздние времена Зевс и Афина считались тесно связанными со Спартанским государством. Например, считалось, что они председательствовали на заседаниях совета и собрания. Новый храм и культовый титул Силланий, вероятно, посвящались Зевсу и Афине как защитникам нового государства. Упоминающиеся здесь филы и обы, очевидно, представляют собой новшества, которыми по политическим мотивам были заменены прежние три традиционные филы и их подразделения. В классическую эпоху Спартанское государство состояло из пяти фил и пяти об, или околотков, которыми являлись четыре деревни на равнине и деревня Амиклы. Поскольку филы и обы носили одинаковые названия, похоже, что первоначально члены новых фил были жителями соответствующих об, и зачисление в филы проводилось в соответствии с местом жительства. Их потомки оставались членами той же филы вне зависимости от того, жили они в той же обе или нет. В приведенной выше записи, вероятно, отражен акт создания Спартанского государства из привилегированных обитателей пяти деревень, когда тех провозгласили гражданами Спарты, разделенными на пять фил по месту жительства. В соответствии с этим делением формировали пять полков спартанской армии в качестве территориальных частей и, возможно, выбирали пятерых эфоров.

Итогом этой всеобъемлющей реформы стало возникновение первого полиса, или «города-государства» классического типа, в материковой Греции. Он представлял собой, как точно определил Аристотель, «сообщество нескольких деревень, обладающее практически полной самодостаточностью». Это сообщество было политическим, а не физическим. Отдельные деревни физически оставались таковыми, и их жители не переселялись ни в какой «город» в современном смысле. Но они стали гражданами единого государства, в котором навсегда растворилась политическая независимость деревень. В итоге Спарта превратилась в сильное и сплоченное сообщество граждан, абсолютно преданных государству и имевших более привилегированное положение по сравнению с подчиненным сообществом сервов и рабов. Гражданство являлось наследственной прерогативой. Государство в этом отношении представляло собой укрупненную семейную группу, гордящуюся своей исключительностью, но способную увеличиваться, только повысив уровень рождаемости.

Спарта была не просто первым полисом такого типа на материке. Одним махом она достигла политической зрелости, которая оставалась недосягаемой для других государств в течение нескольких веков. Ликург перерубил узы кровной связи с филой, фратрией и геносом, учредив agoge и создав новые филы на основе местожительства. Другим же государствам, где сохранялись кровные связи, игравшие роль вируса, разъедающего политическое тело, пришлось преодолеть этапы гражданской розни и тирании, прежде чем преданность государству стала в них сильнее преданности роду, а все граждане получили равные права. Таким образом, уже в древнейшие времена Спарта получила четко организованное государственное устройство. Им она обязана своей военной мощи, отсутствию тирании и влиянию в греческом мире.

3. Спартанская экспансия

Дорийцы, завоевавшие Лаконию, селились в независимых деревнях, которых насчитывалось около сотни, и были организованы в шесть царств. Однако цари Спарты как наследники Гераклидов – первых покорителей Лаконии – традиционно претендовали на верховенство над всеми «лакедемонянами». После объединения пяти деревень в Спартанское государство, Спарта в период 800–730 гг. покорила все остальные деревни, и их жители получили неполноправный статус вассалов-периэков. С тех пор покоренные деревни решали внутренние дела под контролем спартанского представителя (harmostes), с некоторых земель выплачивали десятину спартанским царям, а во внешней политике полностью следовали курсу Спарты. Они не имели ни гражданских прав, ни политического представительства в Спарте, но в военное время подлежали призыву в армию и подчинялись спартанскому военному законодательству. Таким образом, вся Лакония стала Лакедемонским государством, контроль над которым находился исключительно в руках Спарты. Теперь последняя была защищена кольцом подчиненных общин, а ее армия увеличилась за счет выставленных ими контингентов.

Следующим шагом стало покорение Мессении. Эта война, продолжавшаяся двадцать лет, приблизительно в 740–720 гг., закончилась аннексией страны, по размерам почти не уступавшей Лаконии. «Обширная Мессения, годная для пашни и для посева», была разделена на доли (klaroi) для спартиатов, а в горах основаны деревни периэков. Мессенская твердыня, Итома, была разрушена, уцелевшие мессенийцы обращены в сервов, «трудившихся подобно мулам под тяжкой ношей и отдававших хозяевам половину своего урожая под страхом сурового наказания». Благодаря этому завоеванию сельскохозяйственные ресурсы и рабочая сила Спартанского государства удвоились. Спарта превратилась в потенциально богатейшее и самое могущественное государство в Греции VIII в. – потенциально, потому что упрочение ее завоеваний в Лаконии и Мессении происходило постепенно. Первый дорийский полис на материке проявил себя как грозная сила уже в первое столетие своего существования.

В напряженных условиях завоевательных войн государственное устройство Спарты подверглось некоторым изменениям. В правление Полидора и Теопомпа, вероятно около 757 г., в Великую Ретру с благословения Дельф было добавлено следующее предложение: «Но если народ рассудит неверно, да пусть старейшины и цари распустят собрание». Право окончательного решения, которым Ликург наделил народное собрание, было урезано этой формулировкой, так как, если его мнение не совпадало с мнением Герусии, его распускали. В результате, как и на Крите, функция собрания свелась к одобрению предложений, внесенных Герусией. Однако если в Герусии не могли прийти к единому мнению, то выбирать между конкурирующими предложениями членов Герусии по-прежнему приходилось собранию, чье решение являлось окончательным. Такое изменение законов упрочило позиции Герусии. Когда ее члены придерживались единого мнения, они фактически не нуждались в одобрении собрания и могли принимать тайные, но важные решения, как, например, в преддверии 2-й Пелопоннесской войны.

Ослабление демократической стороны государственного устройства в некоторой степени компенсировалось превращением эфората в важный государственный орган. Эфоры как выборные представители народа ежемесячно принимали от царей клятву соблюдать законы и, в свою очередь, приносили клятву уважать власть царей. Двое эфоров сопровождали царя на войне, и они имели право арестовать его и осудить по возвращении в Спарту. К эфорам перешли судебные полномочия царей, за исключением вопросов усыновления и наследования. Эфоры могли отрешить от должности и осудить нижестоящих должностных лиц, и любой спартанский гражданин мог быть наказан по их совместному указу. Кроме того, они же ежегодно формально объявляли войну илотам и могли арестовать любого периэка. Эфоры имели право присутствовать на совещаниях Герусии и возглавляли народное собрание. Их власть была столь велика, что в поздние времена, когда престиж царей упал до минимума, они стали править государством «как тираны».

4. Другие дорийские полисы

Успехи Спарты заставили и других дорийцев последовать ее примеру. В Мегариде дорийцы, как обычно разделенные на три племенных филы, низвели недорийское население до положения сервов, а сами жили в пяти независимых деревнях (komai). В VIII в., вероятно, около 750 г., эти деревни политически, но не физически, объединились в полис, или город-государство Мегара. Граждане Мегары были организованы по пяти филам на основе пяти деревень; они назначали пятерых полководцев и пятерых магистратов (demiourgoi), и каждая фила поставляла солдат в государственную армию. Деревни сохранили за собой лишь некоторые функции местного самоуправления, а их политическая жизнь осуществлялась в рамках единого государства мегарян, которое вскоре энергично проявило себя в войне с Коринфом и заморской колонизации.

В Коринфии дорийцы даровали привилегии некоторым членам недорийской знати, из которых сформировалась фила синофалов, дополнившая три традиционные дорийские филы. Сперва дорийцы, вероятно, жили в независимых деревнях, так как на территории, позже подчиненной Коринфу, раскопаны руины трех небольших деревень, относящихся к IX и VIII вв. Согласно старинному преданию, «в соответствии с ответом оракула Алет приказал коринфянам жить вместе, образовав восемь фил граждан и восемь частей государства». Поскольку Алет стоял во главе первоначального завоевания Коринфии, не следует приписывать ему это позднее нововведение, но, судя по этому утверждению, полис, или город-государство коринфян, был создан как политический союз восьми деревенских общин, из жителей которых были образованы восемь фил. Это произошло, вероятно, в VIII в., ранее 747 г., когда началось ведение списка магистратов, по имени которых назывались годы. Коринф, как и Спарта, гордился своей эвномией, и двое коринфян заслужили известность как законодатели. Фидон, считающийся одним из первых греческих законодателей, принял законы, согласно которым количество городских домов (а следовательно, и число граждан) в Коринфе должно было оставаться неизменным, даже если первоначальные землевладения (klaroi) и различались размерами. Очевидно, он решал ту же проблему, что и Ликург в Спарте. Филолай, возглавлявший государство в 728 г., перебрался из Коринфа в Фивы, где провел законодательство об усыновлении, направленное на сохранение количества земельных участков (klaroi) и, следовательно, граждан Фив, которые после этого, возможно, стали полисом.

Энергия новых государств Мегары и Коринфа была направлена не только на создание сильных колоний, но и на войну друг с другом. Яблоком раздора служила южная Мегарида, возможно включавшая Перахору. Около 725 г. Коринф завоевал эту область и обратил ее жителей в сервов, но мегарянин Орсипп, победитель Олимпийских игр 720 г. в беге, успешно провел освободительную войну. К концу столетия Коринф навсегда установил свою власть в Перахоре и южной Мегариде.

Полис дорийского типа, возникший на Крите, в Спарте, Мегаре, Коринфе и, вероятно, в Фивах, не был известен в микенском мире. Он был создан дорийцами, а не ионийцами, эолийцами или аркадцами – наследниками микенской традиции. Благодаря такому устройству дорийские государства с самого начала пользовались преимуществом в силе, а полис стал характерным признаком эллинской цивилизации.

Парусный торговый корабль. С аттической чернофигурной вазы. Ок. 540 г.

Глава 2

Колониальная экспансия греческих полисов

1. Ресурсы греческой колонизации

В сфере практических свершений ни одно достижение греческих полисов не было столь масштабным и имеющим столь далеко идущие последствия, как колониальное движение. Оно проложило путь, которым эллинизм пришел к народам Южной Европы, в страны вокруг Черного моря и на ливийское побережье Африки. Основание колоний явилось чрезвычайно важным этапом в развитии не только эллинской, но и европейской цивилизации. Проводили колонизацию полисы, и ее итогом было возникновение новых полисов. Основывал ли колонию Коринф или Колофон, сама эта колония становилась новым полисом. Как мы уже видели, каждый отдельный полис представлял собой незначительное образование в системе мировых держав. Но его потенциал проявился в колонизационной активности не менее ярко, чем в борьбе с Персидской империей.

Греческая колонизация осуществлялась по морям. Ее границы определялись наличием соперничающих морских держав в лице Финикии, Этрурии и Египта. Колонии основывались на островах или в прибрежных районах, откуда вытеснялись народы, еще не обладавшие сильной государственностью. Развиваясь, эти колонии основывали новые колонии в аналогичных местах, редко расширяя свои земли в глубь суши. Их существование держалось на мореплавании. Торговое судно, как и в бронзовый век, представляло собой парусник с широким изогнутым корпусом, глубокой осадкой, высокими носом и кормой – небольшой, неторопливый и устойчивый (см. с. 122). Однако военный корабль претерпел в конце IX и VIII вв. эволюцию: теперь у него был низкий прямой корпус с удлиненной килевой балкой, образующей узкий таран. На боковых палубах находились боевые площадки для моряков. Корабль приводился в движение гребцами, размещавшимися в один ряд (фото IIIa), но мог ходить и под парусом. На коринфской вазе изображен другой тип военного корабля VIII в.: длинное низкое судно с сужающимся тараном и без палубы, имеющее по двадцать одному веслу с каждой стороны. Корабли обоих типов – с боковыми палубами и беспалубный – широко применялись в VII в. Но в VI в. преобладали последние; тогда они подверглись стандартизации и были сведены в два класса: триаконтеры с 30 веслами и 30-метровые 50-весельные пентеконтеры. Эта эволюция конструкции кораблей сопровождалась и сменой тактики сражения: вместо абордажа стал применяться таран, так как триаконтеры и пентеконтеры были достаточно быстрыми и маневренными орудиями, чтобы протаранить вражеский корабль (см. с. 155 и фото Шб). По сравнению с ними финикийский военный корабль 705–686 гг. с двумя рядами гребцов и сильно выступающим тараном был неуклюжим и неустойчивым.

Практически на протяжении всего VIII в. лидерство, вероятно, принадлежало ионийцам, так как в то время они были пионерами в исследованиях и колонизации. Однако появление нового типа военных судов, стандартными примерами которых служат триаконтеры и пентеконтеры (а намного позже – триремы) произошло в дорийском государстве Коринфе. Четыре военных корабля такого типа были построены около 705 г. для Самоса коринфским кораблестроителем Аминоклом. Парос и Милет также в начале VII в. обзавелись пентеконтерами. Это усовершенствование позволило Коринфу и его колониям надолго установить свое господство в водах между Грецией и Сицилией, которое, однако, не привело к монопольному владению открытыми морями. Небольшие открытые военные корабли старались на ночь пристать к берегу и были менее приспособленны к штормовой погоде, чем торговые корабли; поэтому установить с их помощью блокаду было нереально. Более того, сам полис был невелик в размерах, и его военные корабли исчислялись десятками, а не сотнями; например, около 535 г. в Алалии фокейцы набрали экипаж для 60 пентеконтер. Таким образом, в эпоху колонизаций ни одно государство не обладало полным господством на морях – талассократией, как его называли в V в.

По этой и по иным причинам сомнительно, можно ли хоть в какой-то степени доверять так называемому «Списку талассократий», по крайней мере в его ранней части, который дошел до нас в сочинении Диодора Сицилийского. В этом списке перечисляются все талассократии и их продолжительность, начиная с момента вскоре после падения Трои и кончая походом Александра Македонского (иногда кончая Ксерксом). Большинство государств, основывавших колонии на Западе, скорее наводит на мысль, что коринфский флот был лишь немногим больше, чем первый среди равных.

Рано или поздно колониям приходилось воевать – обычно с местными народами в ходе создания и укрепления колонии, но нередко и с соседними колонистами. Военное искусство имело величайшее значение. В середине VII в. фараон Псамметих I нанимал на военную службу ионийцев и карийцев как лучших бойцов на Ближнем Востоке. Их называли бронзовыми людьми, поскольку они носили бронзовые доспехи – шлем, латы и наголенники. Эти доспехи предназначались для ближнего боя. Пехотинец шел в атаку с колющим копьем, защищенный круглым щитом, который крепился к его левому предплечью металлической полоской. Изобретение такого вооружения вкупе с храбростью и мастерством греческих тяжеловооруженных пехотинцев, или гоплитов, как их называли по щиту (hoplon), обеспечило греческим армиям превосходство, в котором их превзошла лишь македонская пехота.

a) Золотой перстень-печатка из шахтной гробницы IV в Микенах, изображающий применение щита, колющего копья, меча-рапиры и кинжала

б) Голова из слоновой кости в шлеме с кабаньими клыками. Найдена в Микенах

в) Бронзовый рубящий меч из Мулианы (Крит). 3-й позднеминойский период

г) Ваза с изображением воинов из Микен, 3-й позднеэлладский период. Видны шлемы с продольными рогами, небольшие щиты и колющие копья

Рис. 10

Появление этой амуниции можно приблизительно датировать по изображению ее характерных деталей на вазах и статуэтках: в Спарте, Коринфе, Афинах, Крите и Хиосе около 700–675 гг.; в Беотии, Эвбее и Кикладах – около 700–650 гг.; и в городах Малой Азии несколько позже. Поскольку археологические данные указывают нам лишь самый поздний срок, вполне вероятно, что вооружение гоплитов было изобретено на материке, в первую очередь в дорийских полисах, незадолго до 700 г. Так, коринфские колонисты при основании колоний полагались не только на свои боевые корабли, но и на солдат. Кроме того, греки в эпоху колонизации славились не только тяжелой пехотой; они искусно владели также мечом, луком, пращой и дротиками.

Но своим успехом греческая колонизация обязана не только этим усовершенствованиям в кораблестроении и военном деле. Фундаментальной основой колонизационного движения была, как заметил Фукидид, стабилизация условий жизни в метрополии. Вследствие этого возникали полисы, в первую очередь дорийские, обладающие достаточными ресурсами и организационными способностями, чтобы основывать колонии за счет менее развитых народов. Кроме того, в это время мир греческих полисов не был расколот великими войнами между враждующими коалициями, которые бушевали в V–IV вв., положив конец крупномасштабной колонизации. Разумеется, в VII и VI вв. происходили войны между государствами, но они носили локальный характер и не приводили к столь катастрофическим последствиям.

2. Основные черты колоний

Греческая колония представляла собой поселение вдали от дома (apoikia). Колонисты, отправляясь в путь, возглавляемые колонизатором (oikistes), забирали из очага родного города священный огонь, что символизировало основание нового полиса. Кроме того, они придерживались своих религиозных и политических правил: культов, государственного устройства, календаря, диалекта, алфавита и т. д. Таким образом, новое государство становилось копией старого. Так, колонии Милета назывались по имени жреца Аполлона (Stephanophoros), а главными должностными лицами в них являлись Prytaneis; в Кизике, например, сохранились особый культ Аполлона, разделение на шесть фил, милетский календарь и алфавит. Эпизефирийские Локры управлялись Советом тысячи – наследниками «ста домов», которые представляли собой аристократию Опунтийской Локриды. Тарент, колония Спарты, сохранил культ Аполлона Гиакинтия и первоначально управлялся царем.

Когда первичные колонии сами основывали дочерние колонии, в качестве ойкистов они обычно приглашали граждан своей метрополии и переносили на новую почву все старые институты. Коринфяне основали Эпидамн под руководством Гераклида из Коринфа; Гераклея, колония Тарента, имела коллегию эфоров; а в Эвсперидах, колонии Кирены, имелись и эфоры, и Герусия. Таким образом, духовная связь между метрополией и колонией была очень сильной. В основе ее лежало чувство долга колонистов перед государством, выступавшим как организатор и начинатель предприятия, подкрепленное сильным чувством родства со всеми его семейными, религиозными и политическими институтами.

Но когда колония прочно укоренялась на новой почве, узы между ней и метрополией обрубались. Символом полной независимости апойкии было то, что в ней почитали не метрополию, а своего ойкиста, даже если он был чужестранного происхождения. В целом метрополия обычно не предъявляла политических прав на свою колонию. Известны лишь несколько исключений. Коринф претендовал на главенство в совместных с колониями церемониях и ежегодно посылал чиновников в Потидею; Занкла сохраняла политический контроль над Милами, а Синоп в IV в. получал со своих колоний дань. Невозможно определить, существовали ли подобные исключения с первых лет колонизации или проявились позже. Кроме того, метрополии могли быть добровольно дарованы привилегии, такие, как свобода от налогообложения, дарованная Ольвией гражданам Милета, проживающим в Ольвии. Или же метрополию могли пригласить рассудить спор между двумя ее колониями. Но подобные привилегии и приглашения распространялись не только на метрополии, но и на другие государства. Судейство также своим появлением обязано контактам, предшествовавшим эпохе колонизации; например, Аргос выступал судьей между Тилиссом и Кноссом, заселенным жителями Арголиды в эпоху переселений. В общем, независимость колоний была полной и неоспоримой.

Власть колонии над своими гражданами была такой же абсолютной, как и в метрополии. На Левкасе и в Локрах продажа земельных участков, розданных при основании колонии и передававшихся от отца к сыну, была либо полностью запрещена, либо разрешалась в исключительных случаях. Метрополия также принимала меры к тому, чтобы колонисты не покидали свою колонию. На Фере граждане, избранные жребием, обязаны были отправляться в Кирену, не имея возможности вернуться домой и пользоваться гражданскими правами, если только вся колония не прекратит свое существование; в Эретрии вернувшихся поселенцев, вытесненных коринфянами с Керкиры, изгнали из города пращами, и им пришлось основать Метону в Македонии. Подобная мера, вероятно, была особенно необходима при основании дочерних колоний, так как вторичные колонисты (epoikoi) нередко были родом из иных государств, чем метрополия, и было важно создать гарантии того, что они останутся в колонии.

Основание колонии являлось сознательным политическим актом метрополии. Официально испрашивалось благословение оракула, благодаря чему предприятие принимало характер богоугодного дела. Ионийцы азиатского побережья обращались к оракулу Аполлона в Дидиме, а жители материка – к оракулу Аполлона в Дельфах, а возможно, и к оракулу Зевса в Додоне. Божественным вождем (archegetes) колонии считался сам бог. Так, Аполлон Дидимский играл эту роль в Аполлонии Риндакийской, а Аполлон Дельфийский – в Наксии на Сицилии; тщательно соблюдались культ Аполлона Архегета как божественного основателя и культ колониста как земного основателя, контакт с оракулом поддерживался назначением священных послов (theoroi) в колонии. Некоторые из ответов Аполлона Дельфийского сохранились в оригинальном виде. Ойкист колонии паросцев на Тасосе (ок. 710 г.) получил ответ: «Объяви паросцам, о Телесикл, что я приказываю тебе основать богатый город на острове Эрия». Ойкисты Гелы, колонии Крита и Родоса, получили следующее предписание: «Энтим и хитроумный сын знаменитого Кратона, отправляйтесь оба в Сицилию и заселите эту прекрасную землю, построив город критян и родосцев у устья священной реки Гела и назвав его по имени реки». Из этих примеров ясно, что колонисты стремились, чтобы бог благословил их выбор ойкистов и места для колонии.

Когда санкция божества была получена, колонисты отправлялись создавать новое государство. Поселенцы иногда шли несколькими волнами (поздних поселенцев обычно называли epoikoi), но, поскольку их целью было создать независимую и самодостаточную с самого начала общину, в их число входили представители различных классов и профессий. Многие поселенцы в Сиракузах происходили из Тенеи во внутренней Коринфии; без сомнения, это в основном были крестьяне, надеявшиеся получить надел земли. На Фере участие в колонизации всех слоев населения достигалось жеребьевкой между братьями по всему острову, что, возможно, преследовало также цель покончить со спорами из-за земли в крупных семьях метрополии. Если ожидалось сопротивление коренных жителей, в первую волну поселенцев входили воины. Например, в Аполлонию Иллирийскую сперва прибыли 200 колонистов из Коринфа, а в двух пентеконтерах, отправленных в Платею с ливийского побережья, было наверняка меньше. Для борьбы с более воинственным местным населением коринфяне послали тысячу человек на Левкас, а милетяне отправили 30 кораблей для основания Милесиона-Тейхоса в Египте. Многие из колоний как были поначалу невелики, так и не сумели существенно вырасти. Например, Анакторий, расположенный на небольшом полуострове, в 433 г. снарядил лишь один корабль для коринфского флота.

Выбирая место, колонисты прежде всего заботились о достаточном количестве плодородных земель для самообеспечения, но их выбор зачастую оказывался ограничен их небольшой численностью и необходимостью селиться в месте, удобном для обороны. Предпочитали небольшие острова, а с них основывали новые поселения. На западе самые первые колонисты заняли остров Искья у итальянского побережья, а позже Киму; на юге – остров Платею, а потом Кирену на ливийском побережье; у западного побережья Черного моря – остров Истр. Типичным было расположение колоний на перешейке полуострова – такими колониями были Синоп, Левкас и Милы, или на возвышенном месте в устье крупной реки – например Эниады, Тир и Ольвия. Основать крупный или слабозащищенный город мог лишь большой отряд колонистов, такой, какие посылали сильные дорийские государства Спарта, Коринф и Мегара. Именно по этой причине, а не потому, что колонисты из Халкедона не заметили преимуществ данного места, был с запозданием основан Византий.

3. Колонии на северо-востоке

Самые ранние колонии были основаны в первой половине VIII в. Милетом на южном побережье Черного моря, в Синопе, Трапезунте и Амисии – последняя с помощью Фокеи[10 - Мы по-прежнему не имеем археологических данных, подтверждающих столь раннюю дату. Судя по результатам недавних раскопок в Кизике, он был основан в VIII в.]. Они перехватили доходную торговлю с внутренними землями, особенно торговлю серебром, железом, реальгаром[11 - Р е а л ь г а р – сернистый мышьяк. (Примеч. пер.)] и корабельным лесом; Синоп был главным промежуточным портом на этом побережье для кораблей, направляющихся в Крым. Небольшие поселения, подвергавшиеся нападениям кочевых народов – Синоп и Амис, – позже были перенесены на новое место. Синоп впоследствии основал на этом же берегу дочерние колонии. Другие берега Черного моря были освоены Милетом в VII в. Первые колонии создавались в устьях больших рек: Истр на Дунае, Тир на Днестре, Ольвия на Буге и Борисфен на Днепре; они владели превосходными рыболовными угодьями и экспортировали продукцию внутренних земель. В VI в. на этих побережьях были основаны новые колонии Одесс и Томы. К тому времени милетская колонизация достигла Крыма и восточного побережья Черного моря, обладающего более суровым климатом. Там возникли Пантикапей и его дочерняя колония Феодосия, богатевшие благодаря рыболовству, но в первую очередь благодаря хлебу, который транспортировался через Киммерийский Босфор (Керченский пролив), в то время как Фасис и Диоскурия являлись конечными точками торгового пути, начинавшегося на Каспийском море.

Именно этой сотне с лишним колоний Милета и его сателлитов в первую очередь обязано развитие торговли на Черном море. Здесь создавали колонии и другие ионийские государства: Фокея совместно с Милетом около 609 г. основала Аполлонию Понтийскую, а Теос основал около 540 г. напротив Пантикапея Фанагорию. Дорийскими колониями, основанными Мегарой в VI в., являлись Гераклея Понтийская и Месембрия, занимавшие стратегически выгодные позиции неподалеку от выхода из Черного моря; Гераклея Понтийская позже изгнала ионийцев из Каллатиса и Херсонеса, превратив их в свои колонии.

Милет был также первым государством, приступившим к колонизации Пропонтиды – моря, богатого рыбой, и точки пересечения торговых путей из Азии в Европу и из Средиземного в Черное море. Кизик, основанный в 756 г., славился своим электроном и шерстью; разрушенный набегами киммерийцев в начале VII в., он был заново основан в 676 г. Соперниками милетян вскоре выступили дорийцы из Мегары. На Пропонтиде они основали в 676 г. Халкедон, в 660 г. – Византий, а также Селимбрию. Эти колонии предназначались для установления контроля за Босфором, который считался затруднительным для входа в Черное море из-за сильного течения и в котором находилась самая удобная переправа из Азии в Европу. Ионийцы ответили колонизацией южной Пропонтиды и Геллеспонта. Здесь Парос и Эритры в 710 г. основали Парий. Милет в 675 г. основал Абид, владевший золотыми рудниками и контролировавший кратчайшую переправу через Геллеспонт, а также несколько колоний в южной Пропонтиде. Фокея в 654 г. основала Лампсак на Геллеспонте. Остров Проконнес был занят Милетом, возможно с помощью Самоса, в 675 г., а самосцы основали Перинф и другие колонии на фракийском побережье Пропонтиды. Колофон также основал колонию в Мирлее.

На европейской стороне Геллеспонта небольшие колонии сельскохозяйственной направленности основали эолийцы с Лесбоса; самой значительной из них был Сест напротив Абидоса. Милет основал Лимны на западном берегу моря, а Колофон – Кардию на Херсонесском перешейке. Выход в Черное море притягивал к себе торговые пути из материковой Греции, и тем важнее становился маршрут вдоль фракийского побережья. Самые первые колонии были основаны здесь около 710 г. паросцами, которые обосновались на Тасосе, богатом золотом, строевым лесом и вином. Колонии на Тасосе угрожали с материка воинственные фракийцы, и она получила около 670 г. от Пароса подкрепления; среди новых колонистов был и поэт Архилох, служивший командиром наемников. Впоследствии и сам Тасос приступил к эспансии и основал дочерние колонии на побережье соседнего материка, богатом золотом, серебром и пшеницей.

Между Тасосом и Херсонесом[12 - Здесь и далее имеется в виду не Херсонес Крымский, а нынешний Галлипольский полуостров. (Примеч. пер.)] Хиос основал Маронею, которая, как и ее метрополия, славилась вином; Клазомены в 654 г. основали Абдеру, но она была уничтожена фракийцами и заново заселена колонистами из Теоса; а эолийцы основали Эн в устье реки Гебр. К западу от Тасоса лежал полуостров Халкидика со своими тремя выступами, где выращивали оливки, виноград, зерно и рубили строевой лес; через него переправляли богатства более западной Македонии и более восточной долины Стримона – в обоих районах были залежи золота и серебра. Здесь самые первые колонии были основаны около 730 г. Эретрией в Менде на Халкидике и в Метоне и Дикее в Македонии, а около 710 г. – Халкидой в Тороне на Халкидике. Впоследствии Халкида создала около тридцати колоний в этой области; они были очень маленькими и со временем открыли свои двери коренным негреческим народам. Ахейцы из Пеллены на Пелопоннесе основали Скиону, а Андрос – Сану, Аканф, Стагир и Аргил. Но самой сильной колонией здесь была дорийская Потидея, основанная Коринфом около 600 г. Она была расположена на перешейке западного полуострова, обладая выгодной позицией для торговли с Македонией. Во время ее основания коринфские колонии в Иллирии контролировали западную оконечность торгового пути, пересекавшего Балканский хребет от Иллирии к Македонии.

4. Колонии на западе и на юге

Самые первые колонисты в Италии и Сицилии были родом из Халкиды и Эретрии. На западном направлении эретрийцы создали колонию на Керкире с владениями на прилегающем побережье материка, благодаря чему контролировали Керкирский пролив. Некоторые эретрийцы, изгнанные оттуда коринфскими колонистами, поселились в Орике и в области южной Иллирии, которая называлась Абантида; там к ним присоединились локрийцы. Коринфская колония, основанная на Керкире в 733 г., была первым и крупнейшим из нескольких поселений, которые позволили Коринфу контролировать западные маршруты. Вероятно, около 700 г. Коринф основал колонии в Моликрии, Макинии, Халкиде (наверно, за счет ранних халкидских колонистов) и Эниадах – все они прикрывали вход в Коринфский залив. К ним добавились колонии на Левкасе и Амбракии и основанная совместно с Керкирой колония в Анактории по соседству с входом в Амбракийский залив (ок. 625 г.). Севернее, в Иллирии, Керкира в 627 г. основала Эпидамн, а Коринф около 600 г. – Аполлонию. При создании этой группы колоний проявилась гениальность Коринфа как организатора колонизации. Коринфяне, выбирая стратегически важные места, контролировали экспорт серебра, строевого леса и продуктов животноводства. Колонии Элиды – Бухета, Элатрия и Пандосия в южном Эпире, дата основания которых неизвестна, – не имели такого значения. В начале VI в., когда фокейцы бороздили своими боевыми кораблями Адриатическое море, сами они не создавали здесь колоний, однако Книд с помощью Керкиры основал Керкиру-Нигру.

Рис. 11. Черное море и Восточное Средиземноморье

Самая первая колония на Западе была основана Халкидой, Эретрией и Кимой на маленьком плодородном острове Питекузы (Искья), где имелись месторождения золота. Позже, в 757 г., на соседнем побережье возникла Кима, или Кумы, как их обычно называют. Они располагались в хорошо укрепленном месте с плодородными угодьями и песчаным пляжем, на который можно было втаскивать военные корабли. Обладая позицией, сопоставимой с положением эретрийских колоний на Керкире и соседнем материке, Питекузы и Кумы могли грабить и облагать пошлинами торговые корабли, направлявшиеся в Этрурию с юга или возвращавшиеся с грузом медной и железной руды с Эльбы и из Кампании. Поселенцы здесь были родом из Питекуз, Халкиды, Эретрии и азиатской Кимы; возможно, вместе с ними прибыли греи из Беотии, имя которых в латинском языке превратилось в греков, а оттуда перешло в современные языки. Самос около 531 г. основал Дикеархию, а Кумы позже основали Неаполь.

Халкидяне около 730–720 гг. создали также самую первую колонию на крайней оконечности Италии – Регий. Среди колонистов были мессенийцы, бежавшие со своей родины во время войны со Спартой, и из них образовался правящий класс колонии. Рано появились и ахейские колонии – Сибарис, основанный совместно с Трезеной в 720 г., Кротон, Метапонтий и Кавлония, которые, в свою очередь, основали дочерние колонии. Все они обладали плодородными землями, но были лишены хороших гаваней. Самая лучшая гавань в южной Италии находилась в Таренте, основанном Спартой в 706 г. Сам Тарент основал Каллиполь и Гидрунт на «итальянском каблуке», оказавшись сильнее своих ахейских соседей. Колофон завладел форпостом в Тарентском заливе, основав около 680–670 гг. Сирис. Последним промежуточным портом на пути в Сицилию были Эпизефирийские Локры, основанные в 673 г. локрийцами с помощью Сиракуз.

Самая первая колония на Сицилии была основана в 734 г. в Наксии – в первом порту по пути из Италии, где почти не было плодородных земель. Колонистами здесь были ионийцы из Халкиды, а также с островов, главным образом с Наксоса. Хотя эта колония оставалась небольшой, здесь приносили жертвы Аполлону Архегету все сицилийские греки, отправлявшиеся из Сицилии с религиозными миссиями. Ойкист из Наксия основал Леонтины и Катану, которые владели самыми плодородными землями на острове (729). Похожая история произошла и с Занклой, которая восполнила нехватку земель, основав дочернюю колонию в Милах. Занкла, расположенная на сицилийской стороне Мессинского пролива, сперва была владением пиратов из итальянских Кум; в 730 г. она стала официальной колонией Кум и Халкиды, заселенная колонистами из Халкиды и Эвбеи. Когда Занкла помогла основать Регий на итальянском берегу, две эти халкидские колонии получили контроль над проливом. В 649 г. Занкла с помощью изгнанников из Сиракуз основала дочернюю колонию в Гимере, которая обладала плодородными угодьями, и наладила торговые контакты с финикийскими поселениями в западной Сицилии.

Рис. 12. Дальний Запад