Волшебный камень

Бушуев легко встал с кресла и пошел к Нестерову.

– Вот мы и встретились! – воскликнул он. – Долго же мы вас ждали!

Нестерову показалось, что шум битвы вдруг долетел до этой уютной комнаты, – все лица и предметы, находившиеся в ней, отдалились, показались на мгновение призрачными. Над всем властвовало воспоминание. Нестеров выпрямился и срывающимся голосом произнес:

– Прошу прощения, товарищ генерал, не мог тогда явиться по вашему вызову…

– Знаю, знаю, – ворчливо ответил Бушуев. – Я искал вас на следующий день, чтобы задать жару, да было уже поздно. Но хорошо, что вы хоть теперь смогли явиться!

Стало трудно дышать, и Нестеров ничего не ответил. Бушуев отступил на шаг, оглядывая его, примечая на лице ту особую бледность, которая появляется от долгого пребывания в госпитале.

– Как ваше здоровье, Нестеров?

– В годичном отпуску после ранения, – совсем уже по-штатски, даже безвольно махнул рукой Нестеров.

– Да вы, кажется, загрустили? – усмехнулся Бушуев. – А между тем приказ вы еще не выполнили.

– Жалкая у меня участь: товарищи воюют, а я должен копаться в шурфах, сидеть за рентгеном. Но ведь я здоров! – с чувством сказал он. – Многих и после более тяжелых ранений взяли на фронт, а меня… – Голос его погас.

– Да как вы смеете жаловаться? – возмущенно перебил Бушуев. – Вам вернули здоровье, хотят поручить ответственное дело, а вы, вместо того чтобы действовать, жалеете себя, да еще и других пытаетесь заставить вас пожалеть, чтобы на душе было помуторнее. Как же можно после всего этого поручать вам какую-нибудь важную работу? А вдруг вы ее утопите в ваших жалобах и сожалениях?

Каждым словом он бил Нестерова, слова нарочно подбирал все более резкие и обидные.

– А вы знаете, о чем здесь шла речь? Не знаете? Речь шла о том, что нужен волевой, энергичный геолог, что таким мог бы стать Нестеров, который когда-то искал алмазы в Красногорском районе, что этот геолог должен возглавить новую поисковую партию и что дело это будет ничуть не легче многих военных операций. Я думал о вас, а вы… – Бушуев умолк и укоризненно покачал головой.

– Я… я… – От неожиданности Нестеров заикнулся, но постарался сдержать неуместное волнение и твердо закончил: – Я готов немедленно выехать на поиски по вашему приказу.

– В том-то и дело, что вы вместе с товарищами должны сначала определить места будущих разведок, – сказал Бушуев, испытующе глядя на Нестерова.

– Красногорский район! – без промедления ответил Сергей.

Все зашевелились, задвигались.

Только теперь Нестеров рассмотрел присутствующих.

Кроме главного геолога, он увидел почтенного старика академика Холмогорова; лекции его он когда-то слушал в институте. На него он мог рассчитывать, как на своего сторонника. Затем к нему подошел и поздоровался старый единомышленник-однокашник. Он, как и Сергей, много лет искал алмазы, – увы, безрезультатно. Среди военных тоже были геологи – некоторых Нестеров знал по мирной работе, – имеющие касательство к проблеме его любимого минерала. И он понял: уже то, что здесь собрались почти все алмазники, и то, что совещание идет в присутствии представителя Комитета Обороны, свидетельствует, какое огромное значение придается поискам этого редкого минерала. А ведь всего лишь несколько лет назад ни Нестеров, ни академик, ни другие геологи не могли пробить ту стену равнодушия, которая окружала искателей русских алмазов.

«Итак, речь идет о том, чтобы определить возможные места поисков», – сосредоточенно думал Сергей.

Нестеров знал, что и старый академик, и многие из его друзей геологов отстаивают как единственно возможное место поисков алмазов – Саяны. И был рад, что успел замолвить слово за тот район, где, по его мнению, было больше надежды отыскать промышленные месторождения минерала.

Бушуев, оглядев присутствующих, снова обратился к нему:

– Вы уверены, что там есть алмазы?

– Уверен! – с ударением сказал Нестеров. – Перед войной я доставил сюда образцы, найденные мною на реке Ним. Тогда же была создана комплексная экспедиция для исследования всего района, и в ее составе был отряд по поискам алмазов. Я покинул экспедицию в начале войны, когда работы были развернуты.

– Я помню вашу находку, – сухо сказал главный геолог, и Нестеров сразу насторожился. Этот холодный тон не предвещал ничего доброго. Так главный геолог разговаривал и в старые времена, когда Нестеров убеждал его в необходимости тщательной разведки реки Ним, в ее верхнем течении. И действительно, чуть помедлив, чтобы оттенить свои слова, главный геолог продолжал: – К сожалению, в вашем докладе было больше догадок, чем фактов. Дальнейшие исследования не подтвердили вашего прогноза. Даже сопутствующие породы обнаружены в таком рассеянном состоянии, что нечего и думать об открытии там промышленных залежей. Да вот, впрочем, рапорт Палехова, принявшего экспедицию после вашего отъезда… – Он протянул Нестерову бумагу, кашлянул и, не глядя больше на побледневшего Сергея, добавил: – Это стоило нам восемьсот тысяч рублей.

Бушуев, присевший к столу, перелистал какие-то документы, лежавшие перед ним, и спросил:

– А если бы алмазы были найдены?

– Но их не нашли, – возразил главный геолог. – Если уж речь идет о поисках, то я предпочитаю избрать Саяны, где, кроме мелких кристаллов, найдены и спутники алмазов. Там больше вероятности. А еще выгоднее было бы просто покупать их, чем искать и не находить.

– Я тоже голосую за Саяны, – поддержал академик, как бы не заметив последней обмолвки главного геолога. Но Бушуев, мельком взглянув на того, сказал:

– Споры о том, покупать алмазы или искать их, бесполезны. Возможно, нам придется истратить еще не один миллион на разведки. Дело в том, что положение с этим сырьем значительно хуже, чем вы представляете себе. Комитет Обороны был вынужден заняться этим вопросом именно потому, что английские и американские владельцы алмазных копей отказались, несмотря на военные договоры, снабжать нас – подчеркиваю – этим стратегическим сырьем по договору о взаимопомощи или по лендлизу и согласны только продавать алмазы, и то лишь по цене драгоценного камня, хотя мы просили у них самые дешевые сорта: так называемый борт и алмазную пыль. Вы представляете, что это значит для нас в такое время? Американцы отдают в свою промышленность больше пятидесяти миллионов каратов алмазов в год, а нас взяли за горло и требуют золота!

Он сказал все это, не повышая голоса, и только паузы да ударения на отдельных словах выдавали, с какой яростью он вспоминал об этом ультиматуме. В комнате наступило молчание. Только главный геолог вдруг недоуменно спросил:

– Но ведь они же наши союзники в общей войне?..

– Война-то общая, да цели разные… неужели вы не понимаете этого? – сердито ответил Бушуев и, помолчав, добавил: – Нам нужны собственные алмазы! Я видел своими глазами, как на наших военных заводах твердые сплавы обрабатывают гранеными брильянтами, вынутыми из драгоценных изделий, которые наши люди сдают в фонд победы.

Он умолк, задумчиво глядя перед собой, будто видел пересыпающиеся драгоценные камни, которые вынули из оправ перстней, серег, брошей и кулонов и превратили в резцы, чтобы выполнить точную военную работу.

И Нестеров почувствовал огромную ответственность, какой никогда не испытывал в годы поисков алмазов. Он словно бы снова открывал все значение алмаза – самого драгоценного минерала в мире и самого твердого резца, без применения которого не обходится ни одна отрасль промышленности. Затем он увидел своим внутренним взором заводы, о которых говорил Бушуев. Там производились сейчас танки, самолеты, пушки, подводные лодки и новые станки для производства этих орудий обороны. Он увидел буровые скважины, которые, пронизывая гранит, диабаз, известняки, пытались нащупать нефть, столь необходимую сейчас. Так же ясно увидел он и людей, которые производили эти орудия, добывали нефть, делали тысячи дел, чтобы защитить родину от врага, и ему вдруг показалось, что все эти станки, буры, резцы, сверла замедляют ход, что люди, работающие у этих механизмов, мрачнеют, они обращают свои лица к нему, геологу, они готовы укорить его за то, что он не обеспечил их доброкачественным сырьем, и вот теперь из-за него они работают медленнее, чем могли бы…

Это было мгновенное прозрение, столь сильное, что он невольно поднял руку к глазам, прогоняя быстро летящие видения. Оглядев геологов, он понял, что они охвачены таким же чувством вины. Главный геолог, много лет досаждавший Нестерову ироническим отношением к его работе, считавший, что природа не наделила Россию алмазами и их проще покупать, чем искать, вдруг взглянул на Нестерова почти сочувственно. Академик покачивал головой, словно желая сказать: вот, мол, не слушали меня, а теперь… Но что «теперь» – трудно было прочесть на его лице, так как оно приняло сосредоточенно-задумчивое выражение.

– Я полагаю, что надо начинать поиски на Саянах, – сказал главный геолог, но голос его звучал нерешительно, он, видно, ждал поддержки. Но едва Нестеров возразил ему, как лицо у него снова стало суровым и властным.

Главный геолог испытывал то священное чувство ответственности, которое для иного человека служит броней. Ее не прожжешь искрами красноречия, не растопишь пламенем фантазии. Он должен произнести очень важные слова: «Начинайте поиски!» А ведь поиски могут быть и безрезультатными. Кто же тогда ответит за убитые впустую средства? И главный геолог хотел знать, на что он может опереться, принимая свое решение…

Вот уже двадцать пять лет советские ученые составляют геологическую карту страны. Они раскрыли такие запасы руд, минералов, нефти, что страна вышла на первое место в мире по объему подсчитанных полезных ископаемых. Были найдены все девяносто элементов менделеевской таблицы, открыты новые залежи платины, золота, драгоценных камней, редких земель; но за все двадцать пять лет не было найдено ни одного месторождения алмазов, хотя Геологический комитет посылал десятки экспедиций на поиски этого сырья, и тот же Нестеров, не говоря уже об академике и других геологах, не один сезон потратил на бесплодные поиски.

В эту минуту главный геолог искренне забыл, что он первый стеснял Нестерова и других алмазников, забыл о том, что, усвоив простую и бесхлопотную доктрину о выгоде покупки алмазов перед поисками их, суживал эти поиски как мог, считая их бесполезными. Сейчас он был так же увлечен новой задачей и готов был поддержать любое предложение, но предложение это должно быть деловым. Никто не простит ему растрату сил и средств, которые теперь, в годы войны, ценятся в тысячи раз дороже, чем раньше. Тем более взыскателен он будет к проекту Нестерова. Нестеров, конечно, знает об алмазах больше, нежели другие алмазники, он занимался ими чуть ли не десять лет. Но вот перед ним сидят не менее уважаемые люди и утверждают, что искать алмазы надо на Саянах. Так пусть Нестеров докажет свою правоту, ибо наука не доверяет интуиции.

Главный геолог протер свои очки, водрузил их на нос и уставился на Нестерова требовательно и сурово, словно говоря, что он исполняет свой долг. А долг его в том и состоит, чтобы проанализировать все доводы геолога и постараться найти в них несоответствие, передержки, ложное увлечение. И как ни беспокоило главного геолога присутствие представителя Комитета Обороны, который почему-то с симпатией выслушивает Нестерова, он остался верен себе. Вытерев платком лоб и лысую голову, он и на генерала взглянул тем же суровым и требовательным взглядом, как бы подтверждая: «Я поставлен на это место для контроля и буду стоять твердо!»

Бушуев сказал:

– У вас в комитете есть три письма секретаря Красногорского райкома партии Саламатова. Он утверждает, что ваши геологи не закончили работ по исследованию района. Саламатов тоже уверен, что в районе есть алмазоносные площади…

– Саламатов не геолог! – заметил кто-то из присутствующих.

– Но он знаток района! – ответил Нестеров, с любовью вспомнив своего старого друга и как будто въявь увидев перед собой худощавого человека в черной косоворотке, его продолговатые, в старомодной оправе очки на длинном и тонком носу. Он постоянно в пути, в скитаниях по тем местам, где при его помощи возникала новая жизнь.

А край по-прежнему казался пустынным, сколько бы людей ни привлекал секретарь райкома. Слишком уже велик был этот северный район! Люди терялись в нем. Поля, рудники, фабрики незаметны среди оглушающего лесного безмолвия.

Бушуев усмехнулся и одобрительно сказал:

– Нестеров прав. Я знаю Саламатова двадцать пять лет. У него слово твердо, как алмаз. – И, улыбнувшись этому сравнению, напомнил: – Ведь многие открытия стали возможны только потому, что геологи шли по следам краеведов…

Нестеров с волнением смотрел на генерала. Имя Саламатова протянулось между ними мостиком. Он упрямо сказал:

– Я занимался исследованием этого района несколько лет и достаточно изучил его. Там могут быть россыпи промышленного значения.