А завтра, при встрече, случайной, как свет или тьма,
Как солнце, как звезды, как месяц, как всё во вселенной, –
Лучи желтоватого солнца сойдут на дома,
Ты мне улыбнешься улыбкою слабой и бренной.
Но в этой улыбке, как в странной заморской стране,
Какие-то птицы поют и цветы зацветают,
И солнце не меркнет, и часто мерещится мне,
Что в ней всё, что было, что есть и что будет, – растает.
<1933>
«Розовело небо, задыхался колокол…»
Розовело небо, задыхался колокол,
Искры разлетались.
Мокрый падал снег и стлался, стлался пологом,
И глаза слипались.
Старичок скользил, покашливал и щурился,
Переносье сморщив.
Яркие рекламы плавали над улицей,
До костей промерзшей.
Улыбались люди и друг друга под руку
Брали, кляли стужу.
Мчался сбор пожарных. Старичок шел бодренько,
Хоть и был простужен.
Но не грипп свалил его – цистерной медною
В перекрестке сбили.
И опять помчались с ветром люди бледные
В рев автомобилей.
И опять на сердце знак багровый чертится,
И опять я занят
Мыслями о смерти, о своем бессмертьице
И – самотерзаньем.
<1933>
«Ты помогала мне в успехе…»
Ты помогала мне в успехе
На утомительной земле,
Ты создала мои доспехи,
Ты сделала меня смелей,
Неуязвимей и злорадней…
И всё, что мне тобой дано,
Я взял, но твой покой украден,
Я не люблю тебя давно.
В твоих ресницах звезды виснут,
Ты часто плачешь и не спишь…
А я, в квадрат кирпичный втиснут, -
Я снова впитываю тишь!
1933
«На сердце пусто и мертво…»
На сердце пусто и мертво:
Напрасно притворяюсь кротким…
Властительнейший профиль твой,
Веселую твою походку,
Твоих движений злую власть,
Уверенность твою в победах
Как часто я готов проклясть!..
А под конец, а напоследок,
Поднявши воротник пальто,
Поглядывая одичало,
Проклясть проспект с его авто,
Уйти в пустынные кварталы.
1933
«Я грею ледяную руку…»
Я грею ледяную руку
У сердца, бьющегося громко, –
Я тщательно скрываю муку…
Но вот подходит незнакомка
И спрашивает, вздернув плечи:
«Зачем вы злой и непонятный?»
И что я, что я ей отвечу, –
В себя ушедший безвозвратно?
1933
Русский художник
Кидающий небрежно красок сгустки
На полотно, вкрепленное в мольберт,
Художник я и, несомненно, русский,
Но не лишенный иностранных черт.
Люблю рассвет холодный и линялый –
Нежнейших красок ласковый разлад.