Исповедь самоубийцы

Иван Николаевич глядел на нас от двери, ведущей в приемную.

Часть вторая

Сзади скрипнула дверь.

– Ты что, еще не ложился?

Я оглянулся. Жена стояла заспанная, с глазами, которые никак не желали открываться.

– Уже сплю, как видишь, – усмехнулся в ответ.

Жена мой юмор не оценила, зябко запахнула на груди халат.

– Чего это тебе приспичило ночью работать?

Но поинтересовалась сонно и дежурно, без искреннего интереса. Да и что ж в том удивительного – глубокая ночь, нормальные люди уже давно спят. Вот супруга и не может понять.

Надо сказать, что если бы это не была Леткина рукопись, если бы не чудилось мне за всей этой историей что-то непонятное и тревожное, тоже не стал бы, как то случалось по молодости, ночью корячиться. Но тут…

– Оценить надо, стоит ли браться за работу, – пояснил жене. – Может, подзаработать удастся.

– Хорошо бы, – зевнула она. – А то давно уже у тебя ничего путного не выходило. Ну ладно, если надо, сиди… – Но потом сочла нужным добавить – А на завтра нельзя оставить? Все же не мальчик уже – отдыхать нужно.

Я поднялся, привлек мягкую и податливую со сна подругу жизни к себе. Она, малышка, прильнула головой где-то в районе желудка.

– Иди отдыхай, – дотянувшись, шлепнул ее пониже спины. – Я еще поработаю. Спокойной ночи.

– Ну и ты не засиживайся…

Она еще раз зевнула и послушно зашлепала примятыми задниками тапок в спальню.

…Пока читать было не слишком интересно. Но я начал понимать, что впереди читателя ждет нечто «крутое». Если не жуткое.

Ну а кроме того, брало за живое то, что это не досужие выдумки фантазера, а живые записки человека, оказавшегося в змеином клубке.

В глубине квартиры снова скрипнула дверь – из-за этого звука жена меня пилит уже года три: мол, когда же, наконец, смажешь петли…

Я перевернул следующую страницу.

1

Мы прошли через заднюю комнату, которая оказалась, на мой взгляд, не то комнатой отдыха, не то будуаром для амурных встреч. Там была еще одна дверь, столь же неприметная и столь же непонятно по какому сигналу открывающаяся. Миновав ее, мы оказались в узеньком коридорчике. Прошли еще одну комнату, где нас встретил Боксер.

– Ребята готовы, Шеф.

– Отлично. Тогда поехали, – Самойлов обернулся ко мне. – Пока мы не вернемся, вы не должны называть меня по имени – потому что кто я такой, среди людей, с которыми мы сегодня будем работать, знают только три человека… Кстати, как вас звать-величать во время операции?

Я почувствовала, что у меня все внутри похолодело. Причем не просто тревожно, а как бы бодряще тревожно. Вся эта таинственность, переодевание, конспиративные клички – все это было волнующе, пугающе и в то же время романтично и неожиданно притягательно. Никогда не могла себе представить, что подобное может меня привлекать.

Не знала я, как назваться. А потому брякнула первое, что пришло на ум.

– Барби.

Самойлов приподнял брови. Но ничего по этому поводу не сказал. Обронил лишь:

– Что ж, Барби так Барби. Поехали!

На улицу мы вышли через заднюю, стальную, дверь. У входа стоял старенький невзрачный «рафик». Мы расселись в салоне. И здесь салон тоже оказался отделенным от кабины водителя непрозрачной перегородкой.

Назревало что-то неведомое и тревожное. И это неведомое манило, влекло, пугало… Хотелось уклониться. И в то же время я понимала, что уже коснулась краешком крылышка роковой паутинки, что нет мне обратного пути. Что предначертанное непременно произойдет. И что отказаться от этого неведомого уже никак не хочется.

2

– Все, пошли!

Машины – наша и еще две, присоединившиеся по пути – остановились на некотором расстоянии друг от друга в небольшом переулочке, наехав правыми колесами на бордюр. Примерно на полпути между автомобилями за нешироким тротуаром в стене дома виднелась дверь – одновременно могучая и какая-то неброская, неприметная. Таких дверей в тихих переулках Москвы, да и не только в переулках, по нынешним временам можно обнаружить немало. Мимо них обычно проходишь, не замечая, не обращая особого внимания. И лишь изредка, случайно увидев ее открытой, можешь вдруг с удивлением обнаружить внутри дюжего охранника, нередко с оружием – и понимаешь, что за этой внешней неброскостью скрывается какая-то неведомая тебе, тайная, но напряженная жизнь…

Итак, мы остановились неподалеку от такой неприметной двери.

– Электрик! – сказал Боксер, оттопырив лацкан пиджака, куда-то во внутренний карман. – Вперед!

Было видно, как из передней машины выбрался человек. Он и выглядел соответствующе этому прозвищу – в сереньком халате, потрепанной беретке с хвостиком, с видавшим виды чемоданчиком в руке. Он, ссутулившись, прошел по переулку и нырнул под арку внутрь двора.

– Наблюдение! Вперед!

Из той же машины появились еще двое парней. Они тут же разошлись в разные стороны переулка. Один, миновав наш автомобиль, исчез из поля нашего зрения. Второй дошел до дальнего от нас угла, повертел, выбирая наблюдательную позицию, головой и уселся на изломанную скамеечку, стоявшую возле раскуроченной чугунной оградки, обрамляющей чахлый скверик. Сделав скучающее лицо, он сунул в рот сигарету, прикурил и замер, старательно пуская дым колечками.

Сидевшие в машине рядом со мной мужчины выглядели вполне спокойно, даже буднично. А меня чем дальше, тем больше колотила нервная дрожь. Что творится? Что готовится? Что сейчас должно произойти?..

– Я – Электрик, – донеслось из кармана Боксера. – У меня все готово.

– Отлично. Выпускайте «утку».

Только тут, едва ли не впервые с момента, как мы вышли из офиса «Плутона», подал голос Вячеслав Михайлович. Он прокомментировал мне вполголоса:

– Сейчас Электрик вскрыл трансформаторную будку и находится внутри нее в готовности отключить электричество во всем районе.

До этого я соблюдала его требование во время операции не задавать никаких вопросов. Теперь же, услышав его слова, сочла возможным так же тихо уточнить:

– А зачем?

– Это необходимо, чтобы, не поднимая тревоги, «вырубить» сигнализацию в конторе, в которую нам сейчас нужно незаконно попасть.

Вот это ловко! Не заниматься мелочами, а просто весь район отключить!

Только теперь я почувствовала, как все в машине напряглись. Сидевший ближе всех к двери Боксер потянул на себя ручку – замок щелкнул, дверца слегка приоткрылась.

События начинались.