Зульфагар. Меч калифа

Все правильно – так Мент и докладывал.

Ну что ж, гяуры, у вас танки и самолеты, у вас «Грады» и гаубицы Д-30, а у нас горы и вера в Аллаха! И еще посмотрим, кто кого победит!

Не зря же Аль-Мугизз (Дающий мощь) Аллах[1 - У Аллаха в Коране имеется 99 имен, в совокупности они называются «Аль-Асма аль-Хусна» («Самые красивые имена Аллаха»). Мусульманин обязан знать их наизусть и поминать их. Более того, правоверному рекомендуется, хотя и не обязательно, называть своих сыновей одним из них. Аль-Мугизз – одно из таких имен.] напутствовал Пророка:

Ты поднимай уверовавших на сраженье.
И будь средь вас хоть двадцать терпеливо-стойких,
Им – победить две сотни человек!
А если будет сотня вас,
Вы победите тысячу неверных —
Они ведь лишены любого пониманья[2 - Коран, сура 8, айят 65. Здесь и далее Коран цитируется по переводу Валерии Пороховой, который несколько отличается от классических переводов выдающихся арабистов Игнатия Крачковского и Гордия Саблукова, как, впрочем, и от некоторых трактовок Владимира Соловьева.]

Шанияз припал к автомату. В проезжающем мимо автомобиле было хорошо видно плечо человека с двумя звездами на зеленом защитном погоне. О дверцу опиралась загорелая рука в закатанном выше локтя рукаве. Хамлаев взял прицел чуть выше, туда, где должна была находиться скрытая от него тентом голова генерала.

И мягко повел лежащий на спусковом крючке палец на себя…

– Помоги нам, Аль-Мунтаким Аль-Мумит Аллах! – пробормотал Хамлаев.

Он воззвал к Аллаху «мстящему» и «умертвляющему». Шанияз знал, что эти и другие священные для любого правоверного слова сейчас произносят все его подчиненные…

Место для засады они выбрали идеальное. Словно утомившись петлять среди скал и расщелин, горная дорога, достигнув высшей точки перевала, выпрямлялась и метров триста, если не больше, тянулась почти по прямой. С двух сторон ее сжимали невысокие, до полусотни метров, старые оплывшие холмы, покрытые огромными потрескавшимися валунами и редко поросшие жесткими скрюченными деревцами, вцепившимися корявыми корнями в глубокие расщелины. Отсюда можно было спокойно расстрелять и более могучую колонну, не опасаясь как серьезного сопротивления со стороны жертв, так и того, чтобы случайно попасть в своих, засевших на высотках вдоль дороги с противоположной стороны.

…Первая очередь прогремела очень громко, отразившись раскатистым эхом со всех сторон. И в следующий миг выстрелы слились в единый грохот.

Шедший впереди «уазик» замер мгновенно – либо водитель от неожиданности резко ударил по тормозам, либо от пуль заклинило колеса. Даже с такого расстояния было видно, что в его бортах и тенте десятками появляются новые и новые пробоины.

«Газон» с охраной подпрыгнул, налетев на разрыв умело, точно под передние колеса, выпущенного выстрела гранатомета. Автомобиль мгновенно окутался дымнооранжевым облаком взорвавшегося бензина. Из кузова вывалились и покатились по земле две объятые пламенем фигурки; наверное, они отчаянно кричали сейчас от боли, эти горящие русские солдаты, но за грохотом автоматных очередей этого не было слышно. Да и не воспринимались эти фигурки на таком расстоянии как люди – просто как виртуальные компьютерные иллюстрации к фильму о расстреле колонны… От взрыва кабину «газона» сорвало со стопора и она, раза два качнувшись на пружине, замерла в поднятом положении. Оба человека, сидевшие внутри, вывалились сквозь лобовое разбитое стекло наружу и теперь висели головами вниз; их тела время от времени делались невидимыми в языках огня и клубах дыма.

В этой ситуации не растерялся и сумел хоть что-то сделать для спасения себя и сидевших в машине пассажиров водитель второго «уазика». В первый момент, едва началась стрельба, автомобиль только чуть притормозил. Стремясь закупорить узкую дорогу, боевики основной огонь сосредоточили на первой и последней машинах. Это давало шанс, хоть и мизерный, второй – и водитель этим шансом воспользовался на сто процентов. Машина вдруг рванула вперед и, оттолкнув бампером замершую, проскочила в узкую щель между скалой и обреченным автомобилем. После этого, оказавшись на открытом участке дороги, водитель резко добавил газу.

– Достаньте его кто-нибудь! – не сдержавшись, прекрасно понимая, что его никто услышать не сможет, заорал Хамлаев. – Кто-нибудь же!..

Он уже стоял во весь рост и, прижав автомат к плечу, прицельно бил короткими очередями, стараясь поймать на мушку быстро удаляющийся, подпрыгивающий на камнях автомобиль. По нему же, беглецу, строчили и остальные. Кто-то выстрелил из гранатомета. Боевик промахнулся – снаряд, пролетев едва не в метре за кормой машины, угодил в огромный валун. «Уазик» взрывной волной швырнуло вперед, но он удержался на колесах. На дорогу посыпались обломки породы раздробленного взрывом камня.

– А, Шайтан!..

Машину-беглянку мотало из стороны в сторону. Вряд ли пытавшийся вырваться из засады водитель делал это осознанно, но именно это его спасало. Пули густо сыпались вокруг удаляющейся коробочки «уазика», счастливо минуя его.

Гранатометчик выстрелил еще раз. На этот раз снаряд взорвался перед самой машиной. И вновь водитель каким-то чудом сумел увернуться от вспучившегося перед автомобилем облака разрыва. На какое-то время машина исчезла из вида – взметнувшиеся клубы пыли заслонили ее от «мстителей ислама».

– Зачем ты помогаешь ему, Аллах? – кощунственно не то прокричал, не то подумал Хамлаев, одной очередью достреливая магазин до конца сквозь эту пылевую завесу.

Такая стрельба наугад редко бывает успешной, но и удержаться он не мог. Так удачно все начиналось, а теперь тревога у гяуров поднимется раньше, чем они планировали, а соответственно и времени на отход у них будет меньше.

Когда поднятая разрывом пыль немного рассеялась, машины-беглянки, как и следовало ожидать, уже не было видно – она скрылась за поворотом. Только теперь Зульфагар осознал, какую грубейшую ошибку он изначально допустил при расстановке подчиненных – необходимо было парочку своих ребят поставить подальше, у самого поворота, именно на случай прорыва. Подвела элементарная самоуверенность – кто ж мог предположить, что в такой лавине огня и свинца может хоть что-нибудь уцелеть!..

По противоположному склону сверху к замершей на дороге машине уже спускались боевики. Зульфагар тоже заскользил по осыпающемся откосу им навстречу. И только теперь в разлившейся тишине стали слышны пронзительно громкие крики-стоны, которые неслись из расстрелянного «уазика».

– Зульфагар, сразу добьем? – услышал он из рации голос Мусы. – Или будем брать?

– Смотря кого там не добили, – отозвался Хамлаев. – Посмотрим и тогда решим.

В самом деле, если в машине заходится от боли рядовой боец или прапор, да еще «тяжелый», то на фиг он кому нужен – добить, да и вся недолга, времени нет с ним возиться. Впрочем, если легко раненый, можно будет прихватить с собой даже рядового бойца, тем более, что его ведь не придется тащить на горбу, поедет на машине, с комфортом – как любит говорить Аргун, лишний заложник никогда не бывает лишним… Ну а если там раненый генерал или старший офицер, его нужно будет брать и тащить в любом состоянии. Даже если он подохнет по дороге – генерал, даже мертвый, он и в Африке генерал, на его тело можно было бы кого-нибудь и обменять. На рядовых и офицеров русское начальство плевать хотело, а о генералах еще как-то пекутся…

Боевики уже спустились к машине, сгрудились возле нее. В голове у Шанияза мелькнула мысль, что, получив в себя столько пуль, она уже давно должна была бы взорваться. В каком-нибудь американском фильме так произошло бы непременно – если бы, конечно, внутри не находился главный герой…

Муса – кажется, это был он – взялся за ручку дверцы, готовый ее распахнуть…

Зульфагар, у которого в голове проскочила мысль о возможном взрыве, вдруг почувствовал какое-то беспокойство… На дверцу, за ручку которой взялся Муса, навалился тот самый генерал, с выстрела в которого началось побоище. По безжизненно свесившейся загорелой руке, на которой ярко блестели крупные часы, причудливыми узорами стекала капающая из пробитой головы алая кровь…

И Шанияз вдруг понял, что сейчас произойдет. Не предположил, не засомневался, не заподозрил, а именно понял.

– Стой! – заорал он, останавливаясь и хватаясь за корявый ствол низкорослого колючего деревца. – Стой, Муса!..

Однако Муса уже начал движение и остановиться не успел. Он, всем телом поворачиваясь в сторону голоса, уже повернул ручку дверцы и потянул ее на себя.

Несмотря на большое расстояние, на потрескивание, доносящееся от горящего в стороне «газона», на часто щелкающие у него внутри рвущиеся патроны, на громкий говор боевиков, Шанияз отчетливо услышал щелчок чеки гранаты и шипение порохового замедлителя. На столь значительном расстоянии услышать такое невозможно – это было лишь его воображение, основанное на опыте и едва ли не на зверином чутье, которым он всегда предчувствовал опасность.

Во всяком случае, стоявшие вокруг машины боевики услышали эти звуки не все. Хотя кто-то и попытался рвануться в сторону, было уже поздно…

Дверца распахнулась. Генерал вывалился в открывшийся проем. А вслед ему изнутри рванул взрыв.

Сначала сработала одна граната. Потом сразу несколько. Потом сдетонировали бензобак и канистры с бензином. Потом раздалось еще несколько взрывов…

Шанияз почувствовал, как его в лицо жарко толкнула упругая горячая волна. Вокруг густо и звонко цокали о камни осколки гранат, рваные ошметки корпуса «уазика»; некоторые из них горели. Неподалеку грохнулась и скользнула вниз по склону искореженная дверца машины; в ее ручку намертво вцепилась оторванная человеческая ладонь… Однако командир отряда боевиков не обращал на это внимания. Целое мгновение он смотрел на тугие жгуты пламени, охватившие искореженный остов машины, и на разбросанные вокруг тела людей.

Как все нелепо получилось…

Впрочем, в растерянности Хамлаев находился недолго – он был человеком действия, к тому же попадать в самые неожиданные передряги ему было не впервой. Потому его замешательство просто не могло быть слишком продолжительным.

Зульфагар отшвырнул в сторону ставший ненужным автомат, в несколько скачков спустился на дорогу и бросился к оказавшемуся ближе всего телу лежавшего на земле человека. От полыхающей машины нестерпимо несло жаром. Затрещали волосы… Хамлаев хотел натянуть на голову куртку, однако сделать это не удалось – мешала плотно подогнанная к телу «разгрузка», которой он так гордился. Тогда он закрыл лицо локтем и сделал еще несколько шагов. Схватил лежавшего на земле за шиворот и поволок прочь, подальше от разлившегося и полыхающего на земле бензина.

Нет, это бесполезно. В одиночку тут не справишься. Неужели все погибли?..

Хамлаев огляделся. По противоположному склону к нему спешили Каландар с напарником. Все правильно – по плану боя они должны были страховать остальных, на всякий случай оставаясь наверху.

– Я пытался их остановить… – глухо сказал Шанияз.

– Я видел, – подтвердил Каландар. И прагматично добавил: – Сматываться надо.

– Надо, – согласился Зульфагар, доставая «дальнобойную» рацию. – Но и наших так не бросишь же… – кивнул он на разбросанные тела.

Они лежали в разных позах, на разном расстоянии от полыхающих останков «уазика». Никто не шевелился – даже если кто-то из ребят уцелел от взрыва, того добил жар. Их души сейчас мчались в рай. Однако это не утешало…

Хамлаев включил рацию.

– «Колеса»! – вызвал он.

– Есть.