Вляпались. Весёлые истории строителей коммунизма

* * *

Они встретились через тридцать лет на базарной площади Костромы – бывший бригадир Иван Зырянов и Петя Беленко. Партработник – это не специальность, поэтому сейчас Беленко торговал сельхозпродукцией, а успешный директор сельхозкооператива Иван Зырянов приехал заключать договора на поставку в город своей продукции. Он первым узнал бывшего партинструктора.

– А что, начальник, люцерна у вас есть? – с подковыркой директор к торгашу.

– Вон, в мешках по 5 и 10 кило.

– А кукуруза?

– Всякая есть: и на зерно, и на силос, и сладкая для дачи и огорода.

– А на острове расти будет?

– На каком острове? – Беленко недоумённо смотрел на пожилого покупателя. – Что за глупые вопросы?

– Ну как же! Шестьдесят четвёртый год забыл? Из партии коммуняк меня тогда вытурил за эту кукурузу, чтоб тебя диспепсия схватила, партиец вонючий…

Красный флажок

Парторг Игнат Доценко чуть ли не бегом спешит в реммастерскую.

– Как, ты ещё не готов? – вскинулся на токаря Володю Ашихмина. – Опоздать же можем. Игра в семь, футболисты из «Степняка» уже разминаются…

– Так это ты, комиссар, рот закрыл – и рабочий день у тебя кончился, а мне ж станок-то почистить надо, чтоб завтра снова ладненько работал. Ещё минутки три обожди. А разминаться мне зачем? Я за день хорошо раскрутился, – он сноровисто протирает свой старенький «ДиП» серой ветошью.

Игнат нервничает, боится опоздать. Не в его правилах. За пять лет, работая вторым секретарём райкома комсомола, выдрессирован к дисциплине. Умеет словом увлечь людей на большие дела.

Бывая в сёлах, всегда выступал в клубах и Домах культуры с любимой лекцией «Моральный облик строителя коммунизма». Общество «Знание» платило обычно три рубля, а за эту он получал по четыре, как наиважнейшую, главную тему дня. Голос у Игната поставлен неплохо; в свою лекцию он вставлял факты из жизни района, конкретного села (данные ему накануне предоставляли парторги или профактив). Он уж мечтал перейти работать штатным лектором в своё любимое «Знание», но райком партии выдвинул его весной парторгом в совхоз «Раздольный». И здесь Игнат с первых дней проявляет сверхактивность. Играет в футбол за совхозную команду, партийные и профсоюзные собрания на всех участках организует строго по плану, стенгазеты торопит выпускать.

А главное – организовал вручение красных флажков всем передовикам. Продавцам, почтальонам, дояркам, скотникам и свинаркам красные вымпелы с надписями: «Лучшему продавцу», «Лучшему почтальону», «Лучшей доярке» и так далее. А другим – флажки: «Лучшему трактористу», «Лучшему шофёру», «Лучшему слесарю», «Лучшему токарю». Ездит на личном «москвиче» по всем участкам и вручает. Иногда вместе с предрабочкома. Как только жатва хлебов началась, он на третий день побывал во всех бригадах и каждому комбайнёру, кто больше зерна намолотил, прикрепил к переднему ребру бункера машины флажок с надписью «Лучшему комбайнёру». Тут напомню, что инициатива морального поощрения принадлежит вовсе не Игнату. Каждую страдную пору обком партии присуждает переходящее Красное знамя лучшему району. По итогам пятидневки, декады ли, недели. Где как. Награду эту высокую в район приезжает вручать обычно первый или второй секретарь обкома. Для колхозов и совхозов каждый район также учреждает своё красное знамя. И уж районный руководитель приезжает в хозяйство и тоже торжественно передаёт победителям социалистического соревнования знамя района.

В период жатвы хлебов и сенокоса итоги подводили и награды вручали обычно раз в неделю, а в посевную – она ж быстротечна – по пятидневкам. Ну а уж в каждом хозяйстве своё знамя присуждали лучшей бригаде. Такая вот была иерархия. Так что, кроме рабочих бригад, партийные секретари на селе совместно с профкомом присуждали флажки и вымпелы отдельным передовикам производства.

Игнат Доценко на полевой стан третьей бригады прикатил рано: комбайнёры ещё и в поле не выехали. Потолковав с бригадиром, он заявил механизаторам, которые убирали двенадцатую клетку, что все семь человек удостаиваются флажков «Лучшему комбайнёру».

– Так, это ж… Вчерась ведь никто норму из нас не дал, – несмело информирует Володя Ашихмин, сменивший на время хлебоуборки токарный станок на краснобокий комбайн марки СК.

– Дождь помешал, чего сделаешь, – парирует Игнат. – Это авансом, сегодня все справитесь. Первый секретарь едет в «Степняк», а дорога как раз вдоль двенадцатой клетки идёт. Он должен видеть, что у нас все лучшие.

На другой день Игнат приехал забирать флажки.

– Твой где? – спрашивает Ашихмина. – Я ж вчера к бункеру прикручивал…

– Да не знаю, упал, может. Не смотрю я за ним… Некода тут глядеть.

– Вещь-то ведь казённая. Куда он упасть мог? Ищи давай.

– Да нужен он мне – искать? Тебе надо – ты и ищи, – зычным голосом парирует Ашихмин.

Он на пяток лет старше парторга, на целую голову выше ростом, в футбольной команде – капитан и главный бомбардир, а худосочный, низкорослый парторг – лишь топчется в защите. Видимо, эти данные позволяют Виктору говорить с комиссаром на «ты».

К осени, когда жатва хлебов закончилась, свадьбу на верхней улице посёлка кто-то затеял. Её весёлые песни парторг к вечеру услышал и обомлел. Генсек Горбачёв приказал с пьянством бороться, сам Игнат не раз вызывал в посёлок участкового и вместе с ним рейд по дворам делал в поисках самогона. Сельчане его с тех пор и невзлюбили, зато в райкоме Игната в пример ставили, как активнейшего в борьбе за трезвый образ жизни. И тут на тебе – пьяная свадьба. «В магазинах ничего спиртного не дают, кроме двух бутылок в месяц по талонам. На них свадьбу не затеешь. Партия ж разрешила только трезвые свадьбы играть. А тут раз песни горланят, значит, пьяная», – засёк для себя Игнат. И наперекор русской поговорке пошёл на разухабистые припевы.

Постоял у штакетника. В дом чужой на праздник всё ж постеснялся. Вскоре парни вывалились, надвор пошли. Володя Ашихмин средь них. Он парторга увидел, подмигнул и захохотал своим зычным голосом:

– Комис-с-сарам п-привет! Кислый-то чё? В-выпить п-пришёл? Или в-всё с-самогон-ночку ищ-щ-щешь? Да н-нету её у нас, нету. Кумыс лакаем. Аха!

– С кумыса-то спят, а не песни горланят, – несмело так Игнат возражает.

– У-у-мный к-како-ой! – веселится Володя. – В-в-сё знает! М-молоде-ец, Игнат Ефимыч, м-м-молодец!

– Самогоночкой ведь попахивает, – парторг напоминает.

– Д-д-да ну-у-у? А т-ты зайди, х-хозяина-то с-с-спро-си, – раскуривая сигарету, даёт совет Ашихмин.

Через день приехал по вызову Игната участковый милиционер, но опять ничего не нашли. Даже в доме, где свадьба гудела. «У, конспираторы!», – злился парторг на всех жителей посёлка. «Поймаю я вас когда-нибудь, всех поймаю!» – заверяет сам себя молоденький парторг.

На почве заморозки появляться стали. Южные птицы с курганских полей клиньями в дорогу дальнюю снарядились. Игнат Доценко в один из таких октябрьских дней в райком партии с разными бумагами приехал. К обеду управился в нужных отделах. Тут его секретарь по идеологии Михаил Васильевич Тищенко встретил, в кабинет свой попросил.

– Сигналы, Игнат Ефимыч, из села были на тебя. Крутоват, сказывают. С народом надо помягше, пообходительнее. Не сталинские ж времена… Сказывают, всё самогон ищешь? Кнут – он у милиции, а у нас должен быть пряник.

Молодой парторг помалкивал, соглашался, поддакивал, заверял учесть и внять критике. А тут и на обед собрались. Вышли вместе. На сыро-грязной площади, напротив райкома, старенький «москвич» Игната к крылечку здания стоял ближе других автомобилей. Тищенко знал его машину и, увидев, спросил:

– Твой же «москвич»? А чего тут люди столпились? Что за цирк? Чего им там весело?

Ближе подошли.

– А что это у тебя за флажок к антенне прикручен? – строго спросил Тищенко.

– К-какой флажок? – удивился совхозный парторг и тут же увидел на своём «москвиче» красный кусочек ткани, на котором белыми буквами выведено «Лучшему самогонщику». Эти два слова прочёл и секретарь Тищенко, схватился левой рукой за сердце, а правой опёрся о крышу синебокого «москвича». И без того невысокого роста Игнат стал ещё меньше, приседая и охая. Тёмные глаза его сделались раза в два больше; губы разошлись, увеличивая рот, но воздуха всё равно не хватало; вытянулось и без того худое лицо, побелело. Тищенко стал накрывать красный флажок на «москвиче» своей серой фетровой шляпой, приказывая народу, что, похохатывая, толпился у машины, расходиться.

Журавли прокурлыкали над площадью, на юг улетая. Не видел их клина совхозный парторг Игнат Доценко. Небо с овчинку было. Его мозг листал вопросы: кто, за что, когда? Очухался, когда тяжёлый кулак секретаря по идеологии с рёбрами Игната поцеловался.

Промурлыкать пятилетку

В нашей стране в середине прошлого столетия была мода создавать на производстве особые бригады. Они назывались «Бригады коммунистического труда». Какой коллектив неплохо работает, план перекрывает регулярно – партийные органы совместно с профкомитетом присваивали такое звание. Кто малость недотягивал – те за него боролись, и табличку с надписью на видном месте приколачивали: «Коллектив борется за почётное звание бригады коммунистического труда».

В стране даже про такие коллективы своеобразный гимн сложили. Назывался «Марш коммунистических бригад». На каждом празднике пели, по радио, само собой, каждый день транслировали. Народ наизусть знал этот марш.

В одном из райцентров Челябинской области очень уж тщеславный инструктор райкома партии Василий Саенко, желая выслужиться, рассказывал сослуживцам, что у него даже кошка мурлычет этот мотив. Смеялись в райкоме: шутит парень.

– Да серьёзно, – убеждал всех Василий. – Не верите? Пойдёмте после работы ко мне, услышите сами.

И однажды другой инструктор из отдела пропаганды и агитации Олег Троценко согласился зайти послушать марш в исполнении кошки. Зашли в квартиру, разделись, выпили по стакану пива, остальное из бутылки налили кошке в черепушку. Джон Абрамович – так хозяин окрестил домашнее животное – лакнул пару раз, облизнулся, на хозяина посмотрел, на гостя. Зашла в комнату жена Василия Нина, уселась на домотканый половичок, Джона на руки взяла и стала гладить. Буквально через минутку-другую кошка замурлыкала «Марш коммунистических бригад». Правда, один припев всего, но и от этого Олег был в шоке.

Утром он своему завотделом рассказал о таком факте.

– Проверим, – бойко ответил заведующий и напросился к Василию в конце рабочего дня послушать марш коммунистических бригад в кошачьем исполнении.