У истоков русской контрразведки. Сборник документов и материалов

Роль Батюшина, желавшего, видимо, спасти лицо своей комиссии, оказалась исключительно двусмысленной: заведомый преступник, конечно, должен получить по заслугам, но он – основной источник тайной информации по главному делу комиссии. Признать это – значило бы подписать смертный приговор самой комиссии, дискредитировать все то стоящее, чего она достигла. Генерал предпринимает какие-то шаги, может быть, и не совсем удачные. Об этом можно судить по письму царицы Александры Федоровны к Николаю II еще в декабре 1916 г.: «На деле Мануйлова прошу написать “прекратить дело” и переслать его министру юстиции. Батюшин, в руках которого находилось все это дело, теперь сам явился к Вырубовой и просил о прекращении этого дела, так как он, наконец, убедился, что это грязная история, поднятая с целью повредить нашему другу». Расследование и особенно суд над ставшим знаменитым на всю страну проходимцем прозвучали реквиемом для комиссии Батюшина и его карьеры.

Есть мнение, что сам судебный процесс над Манасевичем был организован, чтобы скомпрометировать комиссию Батюшина. Общественное сознание легко было убедить в том, что имевшие дело с Манасевичем-Мануйловым сами были шантажистами, прохвостами, людьми, нечистыми на руку, прихвостнями свергнутого режима.

Мнение о провокационном характере судебного процесса над Манасевичем генерал высказал публично в печати спустя пять лет после случившегося. Он, признавая, что Манасевич-Мануйлов был «осведомителем комиссии, таким же как банкиры братья Животовские, Лесин и др.», писал: «Сфабрикованное директором Соединенного банка в Москве графом Татищевым при содействии высших чинов нашей администрации дело Манасевича-Мануйлова преследовало двоякую цель: с одной стороны, очернить вверенную мне комиссию, дабы тем ослабить улики против графа Татищева, обвинявшегося на основании данных вверенной мне комиссии по тем же статьям Уголовного уложения, что и Дм. Рубинштейн, с другой стороны, для левых кругов, подготовлявших “великую и бескровную”, процесс этот являлся пробным камнем для определения устойчивости власти, в достаточной уже степени расшатанной г.г. Протопоповыми, Добровольскими и другими».

Хотя такое утверждение было полемически заостренным ответом на непрекращающиеся злобные нападки «обиженных» комиссией, кстати – также эмигрантов, на ее бывшего руководителя, данное мнение Батюшина сбрасывать со счета не следует.

Батюшин допрашивался на суде первым из свидетелей. После допроса он был убежден, что ему удалось отвести от комиссии и от себя лично клеветнические наветы со стороны обвинения и адвокатуры пострадавшей стороны. Однако иллюзия длилась недолго. Через несколько дней погибло самодержавие и к власти пришли демократические временщики.

Вчерашние враги государства благодаря своей дьявольской изворотливости в одночасье преобразились в «жертвы» царизма. С этой позиции им оказалось наиболее просто взять реванш у контрразведчиков. Но готовилась не банальная месть своим недавним обидчикам. Под личиной демократов они пытались сохранить и максимально расширить свои возможности продолжать безнаказанно грабить российское государство. Такая игра стоила свеч.

К делу были привлечены профессионалы высокой пробы. Удар наносился расчетливо и хладнокровно. Спустя годы, не зная многих деталей, поражаешься, как тонко был сработан и реализован на практике сценарий по абсолютной компрометации всей комиссии во главе с Батюшиным. В финале предполагалось, что генерал и контрразведчики не только будут арестованы, но что им будут предъявлены именно те статьи обвинения, которые совсем недавно фигурировали в оперативных досье на сегодняшних «мстителей».

Начнем с оценки выбора времени и места для нанесения удара.

Новоявленные демократы очень торопились, видимо, руководствуясь русской пословицей «куй железо, пока горячо». «Операция» стартовала уже 18 и 20 марта 1917 г. В газете «Русская воля» за подписью некоего Вл. Самойлова появились одна за другой две статьи под заголовком «Генерал Батюшин и К?». Всего вторую неделю в Царском Селе под надзором находятся отрекшийся Николай II с семьей. Бывшие царские министры и сановники арестовываются и направляются в Петропавловскую крепость. По мнению «сценаристов», под шумок произвольных арестов самое время открыть камеры Петропавловки также и для приспешников этой царской камарильи, их «всесильных охранников» – «генерала Батюшина и К?».

Далее о мести.

Газета «Русская воля», «либеральнейшая» из самых либеральных органов печати, основанная в конце 1916 г. министром внутренних дел А. Д. Протопоповым, действительно собрала у себя под крышей плеяду видных литераторов и профессоров – А. В. Амфитеатрова, Леонида Андреева, В. И. Немировича-Данченко, Н. А. Гредескула, Э. Д. Гримма, А. И. Зилоти, упоминавшегося уже М. П. Чубинского и многих других интеллектуалов, чьи имена находились на слуху у всей России. Блеск имен мешал многим увидеть подспудное: газета издавалась на средства банков, и потому, естественно, она была проводником интересов крупного капитала и в первую очередь того хищнического, который необыкновенно возрос в условиях военного времени. Как мы знаем, одной из «первых скрипок» здесь был Д. Л. Рубинштейн и К?.

А теперь о самом ударе – о содержании двух статей, тональность которых была строго выдержана в духе торжествующей демократии и проклятий недавнему «ненавистному прошлому». От этого эффект воздействия на читателя приобретал особую привлекательность.

Читатель, знакомясь с этими статьями, должен был усвоить главное.

С одной стороны, есть «запуганные и беспомощные» жертвы, «плутократы (!), пострадавшие от комиссии», – миллионер Животовский, 23 калашниковца (?), Утеман, киевские сахарозаводчики (из них названа только фамилия Доброго), фабрикант Лурье, член правления Русско-Азиатского банка Н. А. Гордон и брат его – председатель табачного синдиката Б. А. Гордон, «приезжий богач» Шриро, бывший член частного Коммерческого банка Шкафф, банкир Рубинштейн, члены правления Соединенного банка и его «маклеры» – М. Д. Шкафф, Н. А. Шаскольский, М. В. Гущин и Алексей Рубинштейн, а также граф Татищев. У большинства этих людей лишь один «недостаток»: «Они настолько проникнуты рабьей психологией старого режима, что им еще не верится в то, что над Россией уже высоко взошло солнце правды и нелицеприятного суда». Автор надеялся, что наконец-то они перестанут молчать и заговорят, расскажут, как это было.

А с другой стороны – «шакалы», «шантажная шайка», «всесильные и неприкосновенные провокаторы и шантажисты». Назовем их также поименно, как в статье: полковник Резанов, прапорщик Логвинский, товарищ прокурора Варшавской судебной палаты Жижин, Матвеев, Манасевич-Мануйлов и особняком стоит «.„тогдашний глава царского правительства» Штюрмер. Все они члены… “Торгового дома Батюшина”, предназначенного под видом борьбы “с германскими шпионами и русскими предателями” обделывать свои грязные делишки».

И на голову читателей обрушилась целая куча фактов, имеющих особую убедительность, так как они были поданы в виде цифр, обозначающих размеры взяток. Назовем вслед за газетой несколько из них. Животовскому освобождение из тюрьмы обошлось в 800 тыс. руб., братьям Гордонам удалось «доказать свою политическую благонадежность» за 1 млн 300 тыс. руб. У прапорщика Логвинского, который приобрел квартиры в Москве, Пскове, обнаружены: капитал в 600 тыс. руб. и купчая на дом в 350 тыс. руб. «На нужды батюшинского правосудия» ушло 238 тыс. руб. в виде взяток от трех финансистов.

Этот факт преподносился следующим образом: «Боязнь предстать пред светлые очи всесильного ген. Батюшина, который беспристрастия ради арестовывал попутно с обвиняемыми и всех свидетелей, была так велика, что запуганные маклеры предпочли отделаться относительно незначительным «пожертвованием» и внесли на нужды батюшинского правосудия 238 000 рублей (Шаскольский – 100 000, Шкафф – 90 000 и Алексей Рубинштейн – 48 000)». А вот банкиру Рубинштейну комиссией было «выставлено требование» откупиться с помощью 1 млн руб., причем половина этой суммы предназначалась Штюрмеру. Обратим внимание: собственно Н. С. Батюшину получение каких-либо взяток газета не инкриминировала. Она, как видим, распространила этот вид преступления на весь «Торговый дом», хозяином которого был генерал.

Для Батюшина пуля была отлита из более надежного материала – политического. Вот этот газетный пассаж: «Достойна внимания также и политическая физиономия сотрудников генерала Батюшина. Товарищ прокурора Варшавской судебной палаты Жижин – свойственник генерала Батюшина – известен тем, что через его руки прошли на виселицу около 300 борцов за польскую свободу. Этот ретивый слуга старого режима и царский холоп совместно с генералом Батюшиным устроили в знаменитом 10-м павильоне Александровской цитадели в Варшаве такой политический застенок, с ужасами которого трудно что-либо сравнить».

Итоговая фраза, завершавшая обе публикации, была ключевой: «В распоряжение А. Ф. Керенского представлены документы, подтверждающие справедливость этого заявления».

О каком «заявлении» идет речь, читатель ничего не знает (можно допустить, что обе статьи – это одно «заявление»), но зато он должен был быть уверен: материалы и документы настолько основательны по содержанию и безупречны в своей истинности, что уместно их представить на рассмотрение самому министру юстиции А. Ф. Керенскому. Кто и когда представил министру юстиции эти материалы (и было ли это сделано на самом деле), насколько правомочно до решения суда публиковать порочащие группу лиц сведения – все это мелочи, над которыми сейчас никто и не должен задумываться, поскольку речь шла ни мало ни много о преступлениях охранителей старого режима.

Несмотря на то что в обеих статьях правильно только написание фамилий персонажей и занимаемые ими должности, а все остальное – клевета и ложь, дело было сделано.

Отравленная стрела попала точно в цель. Об этом можно судить по следующему факту. В личном деле Н. С. Батюшина есть обе эти газетные статьи, наклеенные на плотную бумагу, с карандашными пометками по тексту и автографом прочитавшего. Им был начальник штаба главнокомандующего армиями Северного фронта генерал Юрий Никифорович Данилов, по должности – прямой начальник Батюшина. Обращают на себя внимание две его пометы. Данилов двумя вертикальными чертами на полях отметил пассаж о взятке в 238 тыс. руб. в пользу батюшинской комиссии, а также подчеркнул и расписался под двумя заключительными строчками о представлении документов в распоряжение Керенского. Умный генерал, вместе с Рузским и С. С. Савичем находившийся 1 марта в вагоне Николая II и первым услышавший из уст самого царя о решении отречься от российской короны, отчетливо понял, кто будет в новой демократической России решать судьбу «комиссии Батюшина».

Уничтоженный политически и морально в глазах своих коллег и всей России, Н. С. Батюшин тем не менее был на свободе и исполнял обязанности по делам комиссии, готовясь к худшему. Свою задачу теперь он видел в том, чтобы надежнее (а где, как не в Ставке) сохранить от уничтожения материалы своих оперативных разработок. И это ему удалось сделать. Но и злейшие враги его были начеку. Эстафету по завершению уничтожения комиссии и ее главы взяли на себя «Биржевые ведомости» – главный финансовый рупор России. Однако подключилась она к этой кампании несколько неуклюже.

15 (28) марта 1917 г. Вечерний выпуск «Биржевых ведомостей» (т. е. за 3–5 дней до названных статей в «Русской воле»). Анонс публикации: «Немецкий шпионаж в России». Сначала обращение военного министра А. И. Гучкова на этот счет. Далее интервью корреспондента с «известным знатоком контрразведовательного дела в России полковником» А. С. Резановым. Содержание интервью соответствует знаниям и должностному положению полковника. Оно нам особенно интересно, потому что у товарищей по оружию, надо полагать, были во многом схожими взгляды на проблему борьбы со шпионажем врагов.

В интервью обращает на себя внимание то обстоятельство, что нет конъюнктурных «проклятий» в адрес свергнутого режима. Это свидетельствует о политической корректности контрразведчика. О ситуации на текущий момент им сказано так: «Немцы со свойственной им системностью (в газете «систематичностью». – Авт.) не замедлили использовать то ослабление надзора, которое было вызвано последними событиями, и усилили свою шпионскую деятельность в России».

О недавнем прошлом (наверняка здесь содержится и какая-то часть суждений Батюшина): «…При прежнем режиме борьба с немецким шпионажем была довольно затруднена и потому, что тогдашнее высшее военное начальство недоверчиво относилось ко всем указаниям относительно необходимости усиления борьбы с немецким шпионажем. Я сам много раз составлял подробную докладную записку, и ни одна из них не получила практического осуществления, а я нажил массу неприятностей по службе и прослыл шпиономаном».

О перспективах борьбы со шпионажем: «Вы спрашиваете, возможна ли борьба с германским шпионажем в России во время войны? (Видимо, надо было сказать – во время революции? – Авт.) Отвечу утвердительно. Военное министерство может вести с немецким шпионажем успешную борьбу. Ведь этот шпионаж ничего особенного не представляет – он основан исключительно на системности (в газете «систематичности». – Авт.) и добросовестном исполнении немецкими шпионами своих обязанностей. Этими способами можем бороться и мы».

По иным суждениям, высказанным автором интервью, приводимым им примерам, прогнозам на будущее можно утверждать, что уровень контрразведывательного мышления одного из близких соратников Батюшина был достаточно высок.

27 марта, т. е. спустя неделю после публикации второй статьи в «Русской воле». Вечерний выпуск «Биржевых ведомостей». Сенсационный заголовок: «Розыски и арест генерала Батюшина» и детективное ее содержание.

«С первых же дней революции скрылся неизвестно куда пресловутый генерал Батюшин, который стоял во главе комиссии, расследовавшей действия банков и т. п… Сподвижник генерала Батюшина полковник Резанов сначала скрылся, потом местонахождение его было обнаружено, и Резанов был арестован (о недавнем интервью с ним молчок. – Авт.)». И далее: «О генерале Батюшине существовало предположение, что он скрылся за границу. До сведения властей дошло, что Батюшин имеет удостоверение, что он стоит во главе контрразведки (?). Благодаря этому он имеет возможность переходить русскую границу и отбыть в Стокгольм. Тщательные розыски генерала Батюшина дали, однако, свой результат. Батюшин был обнаружен в Пскове, где он скрылся недалеко за городом. В ближайшее время Батюшин будет перевезен в Петроград».

Все написанное не что иное, как провокация, потому что Батюшин находится на свободе, и никто не охотится за ним. Похоже, «Биржевка» подсказывает демократическим властям, где надо искать генерала и что надо с ним делать. С аналогичными публикациями выступают еще несколько газет.

Провокация сработала. 8 апреля в свой очередной приезд по делам службы в Петроград Н. С. Батюшин будет задержан и отправлен в дом предварительного заключения, где будет находиться до ноября 1917 г. За все время пребывания в качестве задержанного он ни разу не был вызван каким-либо следователем на допрос.

«Биржевка» еще несколько раз возвращалась к Батюшину. В мае она пугала своих читателей о возможном освобождении генерала и членов его комиссии, так как у них обнаружились ходатаи перед министром юстиции. Напоминала лишний раз, что это за злодеи Батюшин и К?: они «совершали налеты на банки и банкиров». В июле еще порция: «под давлением извне» из-под ареста освобожден Резанов. Это предлог, чтобы припугнуть: «В настоящее время некоторые безответственные личности ведут усиленные хлопоты об освобождении из тюрьмы и самого доблестного генерала Батюшина, и прапорщика Логвинского. Существует у иных тенденция во что бы то ни стало сорвать дело Батюшина и не довести его до конца. Ведет это дело сенатор Бальц». Чтобы читатели не забыли, вскоре еще одно напоминание: «Батюшин самовольно возбудил и вел дело киевских сахарозаводчиков».

Это рассказ об одной лишь газете. А их было много. О Батюшине и комиссии писали, не жалея черных красок, и в этом смысле однообразно. Отрабатывали плату. После июльских событий «Биржевке» было не до низкой мести и мелкотравчатой клеветы в отношении Батюшина – надвигался и на нее девятый вал.

Нашелся лишь единственный человек, кто публично с помощью печати пошел в бой за доброе имя Батюшина. Им оказался всеми признанный «охотник за провокаторами» журналист Владимир Львович Бурцев, общероссийская знаменитость тех дней. А коллегам-генералам из Ставки, из Генерального штаба, из штаба фронта было не до Николая Степановича. Не до жиру, быть бы самим живу. Для коллег-контрразведчиков и бывших соратников, лишь небольшая часть которых в весенние и летние месяцы 1917 г. была привлечена к реформированию военной контрразведки в сугубо демократическом духе, имя генерала, давшего вовлечь себя в политические игры и вышедшего из них с запятнанной репутацией, стало явно одиозным. Дыма без огня не бывает! – опасливо мог рассудить каждый из них.

В то переломное и судьбоносное время для России имя и сама жизнь любого ее гражданина, какими бы достоинствами он ни обладал, являлись ничтожно малой величиной, которыми можно было пренебречь. Похоже, это закон всех революций. Батюшин попал под этот закон, как зазевавшийся путник под колеса бешено мчащейся кареты.

Карьера Николая Степановича Батюшина – второго по счету генерала от спецслужб России (после Н. А Монкевица) завершилась на 44-м году его жизни. Впереди еще сорок трудных лет существования без Родины, без доброго имени. Об этой половине его жизни мы практически ничего не знаем. Обозначим то немногое, что известно в виде кратких заметок.

Освобождение из заключения, когда уже были советские охранники (пригодились навыки хитроумного контрразведчика), бегство из большевистского Петрограда на юг к Алексееву, третьестепенные роли в Добровольческой армии, в эмиграции (Белград). Имя его так и осталось одиозным и для друзей, и для бывших коллег. «Проклятье Рубинштейна» (его выражение) висело над ним всю оставшуюся жизнь. В самые трудные годы его надежным товарищем оставался лишь В. Л. Бурцев.

По скудным материалам, проливающим свет на жизнь Батюшина, этой неординарной личности, в условиях эмиграции, можно судить, что жизненные невзгоды не раздавили его. Он был в курсе всей мемуарной и научной литературы, посвященной России ХХ столетия. Имел свой твердый взгляд по ключевым вопросам довоенной и послевоенной отечественной истории. Как и все мыслящие эмигранты, мучился в раздумьях о главном – что и почему случилось с горячо любимой им Родиной. С особым тщанием следил за публикациями на тему разведки и контрразведки в годы Первой мировой войны. Известно также, что в 1930 г. он по собственной инициативе встретился с Вальтером Николаи и Максимилианом Ронге. Достойные вчерашние противники остались при своих: никто из них не поведал друг другу о своих сокровенных профессиональных тайнах. Батюшину-изгнаннику это делало особую честь.

Нами выявлены пока лишь две ранее публикуемые работы Н. С. Батюшина – «Тайная военная разведка и борьба с ней» и «Мои юнкерские годы». Каково реальное творческое наследие его – неизвестно.

Неизвестна и судьба некоторых прямых потомков генерала.

Женат он был на потомственной дворянке Агриппине Владимировне Депрейс, уроженке Казанской губернии. У них было четверо детей: дочери Ольга (1901), Татьяна (1905), Елена (1907) и сын Михаил (1903).

Как ни странно, власти послевоенной коммунистической Югославии мало обращали внимания на довольно значительную диаспору старых русских эмигрантов. Положение изменилось после того, как в 1948 г. наступил разрыв отношений между режимом Тито и Москвой, а также группой стран народной демократии, находившихся в сфере влияния СССР Вот тогда-то в сложившейся атмосфере острой политической конфронтации и шпиономании руководству титовской госбезопасности (УДБ) пришла мысль взять русскую эмиграцию под свой контроль. Для этого из числа русских эмигрантов, проживавших в Югославии, ими была создана изолированная группа – своего рода «интеллектуально-гуманитарная шарашка», в задачу которой было поставлено создание специального справочника, пригодного для оперативного использования сотрудниками УДБ. Работа была в основном завершена к 1955 г., но поскольку именно в том году в Югославию приехал Н. С. Хрущев и между ним и Тито произошло «историческое замирение», интерес местных органов ГБ к этой работе пропал.

Уникальный справочник пропылился в югославских архивах до начала миллениума. И только в 2006 г. стараниями ученых Института современной истории в Белграде он был опубликован в открытой печати под общим названием «Белоэмиграция в Югославии. 1918–1941» (в 2-х томах). Здесь есть информация и о Н. С. Батюшине. В частности, отмечено, что он – «генерал, шеф царской контрразведывательной службы и участник многих коррупционных афер во времена царизма» (С. 67), принадлежит к числу наиболее авторитетных руководящих деятелей русских монархистов, проживающих в Югославии, является членом Русского комитета в Югославии (с. 367).

Из других документов нам также стало известно, что в разные годы жизни в эмиграции Батюшин являлся также членом Совета объединенных офицерских обществ в Королевстве сербов, хорватов и словенцев (СХС), Окружного совета русских монархистов, председателем Всероссийской земской общины. Он поддерживал тесные связи с такой радикальной монархической организацией, как «Союз верных», а также с белградским отделением Российского общевоинского союза (РОВС), был (до 1926 г.) членом Высшего церковного управления Русской православной церкви за границей (РПЦЗ).

Судя по всему, в Югославии Н. С. Батюшин жил до конца 1940 – начала 1950-х гг.

Как бы то ни было, но в начале 1953 г. мы застаем его вместе со своей племянницей Николаенко в Триесте, на севере Италии, где он долго хлопотал о предоставлении ему возможности проживать в одном из домов для престарелых в Бельгии. Почему именно в Бельгии? Наверно, потому, что там не было его врагов и там, в Брюсселе, находилась штаб-квартира генерал-лейтенанта А. П. Архангельского – председателя Генерального объединения ассоциаций старых русских комбатантов в Бельгии и одновременно руководителя РОВС, старого соратника генерала Батюшина.

Долгая жизнь русского генерала Николая Степановича Батюшина завершилась в 1957 г. в Бельгии. Об этом пережившие его соотечественники и мы, историки, смогли узнать из некролога:

«Батюшин Николай Степанович (26 февраля 1874 – 10 марта 1957, Брен-ле-Конт, Бельгия). Ген. – майор Ген. штаба. Окончил Михайловское артиллерийское училище и Академию ГШ. Участник Русско-японской войны. В 1917 г. возглавил комиссию по борьбе со шпионажем при штабе Северного фронта. В Гражданскую войну состоял при штабе Крымско-Азовской армии ген. Пархомова, затем находился в штабе армий Вооруженных сил Юга России. Эмигрировал в Югославию. Преподавал в Белграде на отделении Высших военных научных курсов ген. Н. Н. Головина. Автор книги “Тайная военная разведка и борьба с ней” (София, 1939). Умер в доме для престарелых в г. Брен-ле-Конт (Бельгия)».

Скупое сообщение о его кончине первоначально напечатало «Новое русское слово» (Нью-Йорк. 1957, 10 марта, № 15961). Приведенный некролог за подписью «В. П.» появится в журнале «Часовой», Париж – Брюссель. 1957, № 376.