Порченая кровь

Александр Зимний

Метро

Нина терпеть не могла Павелецкий. Особенно то, что кольцевая станция метро была слишком далеко от самого вокзала и приходилось идти по длинному переходу, в окружении других людей, которые катили за собой или несли в руках огромные сумки, а на сумках она видела всевозможные бирки, и эти бирки приводили ее в особое неистовство.

Три года она торчит на этой работе, в ненавистной съемной квартире, да еще и не в Москве. Три года таскается на Павелецкий и с Павелецкого, смотрит на тех, кто прибыл на стремительном красном «Аэроэкспрессе», и у нее портится настроение. Ничего, еще немного осталось, и ей обязательно повезет. Хоть один из походов по дорогим клубам принесет свои плоды, и она подцепит богатого любовника, выскочит за него замуж и навеки распрощается с утлой «однушкой» в самой заднице этого мира.

Хотя нет, настоящей задницей был ее родной город, захолустье, в котором пять улиц, две на три. Где все друг друга знают и нет прохода от парней с бутылкой пива в руках.

Да, красивая, да, умная. Да, сбежала и поступила. Отучилась и устроилась по специальности. Но кризис, проблемы, хорошо, что не уволили еще, а только урезали премии. На клубы перестало хватать денег, и иной раз приходилось выбирать – выпить коктейль или оставить сотку на новую шмотку. Как известно, богатые смотрят сначала на обложку. Обложка у Нины была, что называется, «годная» – красивая мордашка, длинные ноги, фигурка. Только почему-то поклонники испарялись после первых трех свиданий, и девушка отправлялась на новые поиски.

Ничего, ей всего двадцать четыре. У нее вся жизнь впереди. И сегодняшний поход в клуб (да-да, перед понедельником, неосмотрительно, но ведь время-то уходит) точно сделает ее счастливой и успешной.

«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция „Таганская”».

Нина села на свободное место, достала телефон, подключаясь к бесплатному Wi-Fi в метро, и ушла с головой в социальные сети.

Раймонд всегда поглядывал на окружающих челов чуточку свысока. Это было нетрудно, имея почти семь футов роста, и это давало огромное преимущество в том, чтобы выбрать лучший путь в толпе.

Правда, приходилось пригибаться при входе в вагон метро.

Раймонд не стал садиться, замер у двери и обвел взглядом временных спутников. В районе девяти вечера поезд обычно заполняли молодые, гуляющие… Сегодня ему повезло: вагон был почти пуст. Несколько девушек, с десяток разношерстных мужчин, включая гостей из южных колоний, и старуха. Кажется, тронь ее, она рассыплется на десяток старушек поменьше.

К этой дороге он уже привык. Летом Раймонд жил с родителями на даче. Машины у него не было («Заработаешь – будет», – говорил отец, усмехаясь в рыжие усы), и электричка исправно довозила его со станции Силикатной до Курского вокзала, где он спускался на Кольцевую линию. Оттуда обычно ехал до «Парка культуры» и пересаживался на «красную» ветку, но сегодня его путь лежал в другую сторону. Нужно было добраться до «Краснопресненской» и пройти пешком пару километров. Пешие прогулки Раймонд любил, и они его не тяготили.

Он откинул на спину хвост рыжих волос и прикрыл глаза, вслушиваясь в музыку, доносящуюся из наушников.

Поезд мягко тронулся с места, где-то над ухом прошелестело: «…аются. Следующая станция „Комсомольская”». Молодой чуд, двадцати четырех лет от роду, младший помощник мастера Хранителя Знаний, уносился в сторону «Краснопресненской», не подозревая о том, что ему не суждено сегодня попасть в библиотеку Антара Томбы.

И что его жизнь круто изменится.

Красный мрамор на «Комсомольской», лепнина, фрески, далекие и очень древние, по меркам Марины, встречали ее каждый день как старые, привычные знакомые. Глядя на них, Марина улыбалась и чувствовала, что все будет хорошо.

В привычном хаосе ее жизни такие вот островки надежности дорогого стоили, и, оставляя в гараже новенький «Форд», Марина ехала к ним. Дорога от платформы Лось выдавалась короткой, всего двадцать минут, потом еще пятнадцать на метро – всего едва ли больше получаса, но зато их хватало, чтобы продумать планы на день.

Работа у Марины была нервная, быстрая, что-то все время менялось: планы, сметы, бюджеты, договоры, акты, да и соглашения, еще вчера подписанные, могли быть отвергнуты одним словом Большого Босса. А всей этой ерунды в ее списке значилось около двух десятков – с самых разных уголков не только России, но и мира. Вот и сейчас, в выходной, на ночь глядя, она должна съездить на объект и проверить, все ли будет готово к утреннему открытию крупного супермаркета.

«Следующая станция „Проспект Мира”».

Марина запрыгнула в вагон в последний момент. Едва удержалась на ногах, схватилась за поручень, чтобы не рухнуть на пол, и внезапно поняла, что это не поручень, а рука крепкого, рослого парня с рыжими волосами и карими глазами. Девушка мгновенно смутилась, отпустила его и опустилась на ближайшее сиденье, задев сумкой ряженную в вычурные шмотки девицу с гримасой брезгливости на красивых губах. Парень снова закрыл глаза, поправив на голове широкие наушники и продолжал стоять.

Марина одернула юбку, вынула из сумки зеркальце и проверила макияж.

«Следующая станция…»

Перед самым закрытием дверей в вагон вошел мужчина – седой, статный, в дорогом стильном костюме-тройке, несмотря на лето на улице. Мужчина опустился на сиденье напротив Марины и, не таясь, рассматривал ее.

Девушка улыбнулась в ответ на взгляд – ничего особенного, просто пожелание приятного дня – и перестала обращать на него внимание.

«Новослободская»…

От взгляда на нескольких парней, неуловимо похожих друг на друга, черноволосых, в одинаковых солнечных очках и со спортивными сумками на плечах, Марину вдруг продрало морозом по коже. Рыжеволосый парень как-то подобрался, случайно коснувшись широкой ладонью плеча девушки, и даже фифа рядом с ней прекратила разглядывать в смартфоне фотографии лаков для ногтей и подняла голову.

Марина быстро огляделась и, увидев, что в другие двери вагона и – насколько хватало глаз – остальных вагонов вошли такие же одинаковые черноволосые и в черном, встала. Она хотела выйти, но не успела.

Двери за спинами черноволосых закрылись, и, едва поезд тронулся, они выхватили из сумок оружие, направив его на людей:

– Не двигаться!

Марина не видела, что двое из них выбивают дверь в кабину машиниста и стреляют в него. Кровь забрызгала стекло, и несколько капель попали на серый пол вагона. Не видела, но слышала выстрелы и рухнула обратно на место, где сидела.

Раздалась еще одна автоматная очередь, и поезд, отъехав от станции на милю, замер, искрясь разбитой панелью управления.

В штаб-квартире Темного Двора было тихо. Нет, разумеется, внизу стучали молотами кузнецы, в тренировочных залах гарки проходили полосы препятствий, наставник фехтовальщиков Ленга гонял подопечных, хлестко комментируя их ошибки, а в кабинете помощника комиссара Боги по громкой связи фея Полина втолковывала наву, какой он безответственный мерзавец. Но стены не пропускали лишнего шума за границы помещений, и потому в Цитадели было тихо.

Ортега вышел из портала, построенного из комнаты со сканером ауры, и сразу же подошел к аналитикам, замершим у свечей. Спасение жрицы Снежаны не отняло много времени и сил, но когда он проводил взглядом затухающий портал спасенной люды, на телефоне появилось сообщение: «Срочно в Цитадель». А значит, возникла неожиданная проблема.

Беспокоить «ласвегасов» Ортега не стал – они занимались заданием Сантьяги, обеспечивали переговоры лидеров Саббат и комиссара, а его задачей изначально было устранение мятежных масанов, которые как раз сейчас начинали проявлять себя.

– Что у нас?

– В перегоне между «Новослободской» и «Белорусской» масаны захватили заложников, – ответил Лирга. Он сидел чуть в стороне, его узкое лицо подсвечивал монитор, и этот нав координировал работу всех остальных аналитиков в зале.

– Разве Великан не решит эту проблему? – выгнул бровь Ортега, присаживаясь на край стола.

– Это масаны Малкавиан, во главе с Бенедиктом.

– Наши масаны. Перебежчики. – Помощник комиссара прищурился. – Великан их не зацепит.

– Состав стоит на большой глубине, в участке тоннеля без ответвлений. Первичное сканирование показало мощную защитную сеть из артефактов – ее строил опытный маг.

– Сможем взломать?

– Потребуется не менее десяти часов.

– Ударить и списать на несчастный случай?

– Они угрожают рассказать о Тайном Городе челам, которые даже раньше нас узнали о заложниках.

Ортега фыркнул:

– Тогда будем считать, что у них же и сработала бомба: сами себя подорвали.

– Там чуд и эрлиец.

Ортега выругался. Помолчал, медленно кивнул:

– Чудь в курсе?

– Да. На съемке масаны показали и одного и другого: челы не поняли послания, а рыжие уже стоят на ушах. Впрочем, Обитель тоже.

– Хорошо. Значит, будем вынимать без жертв. Десять часов – много, они за это время одуреют от крови.

Лирга коротко пожал плечами:

– Нужна уязвимость. Найдем ее – и снять защиту будет легко.

Помощник комиссара усмехнулся:

– Найдем.

В голове билась только одна мысль: «За что?» Нина вцепилась в телефон, который потерял сеть в тот же момент, когда вошедшие начали стрелять, и думала лишь об этом. Почему она? Что ей стоило зайти в следующий поезд? Или поторопиться и уехать на предыдущем?

Она бы отдала все, что у нее есть, лишь бы оказаться не здесь. Пусть в клубе, пусть даже дома… А завтра с утра прийти в офис, налить крепкого кофе и, замирая от сладкого ужаса, говорить: «Я могла бы там ехать!»

Не могла бы. Едет.

Страх – не манящее ощущение неслучившегося, а животный, дикий страх – заполнил ее целиком. Она не сводила взгляда с ног террористов, боясь смотреть выше. После того как поезд замер в тоннеле, черноволосые не стояли на месте. Они стреляли и стреляли, но Нина не смотрела, куда и в кого. Только видела – знала, что они убивают. На ботинке того, что стоял рядом с ней, застыла капля крови, и это маслянистое пятнышко, не впитывающееся в дорогую кожу, пугало Нину даже больше, чем звуки выстрелов.

Она боялась посмотреть в лицо смерти и боялась, что смерти не нужно ее лицо.

Интересно, умирать больно?

Рядом чуть повернулась та девка, что едва не выбила своей сумкой телефон из рук Нины, когда садилась, и Нине захотелось наорать на нее, сказать, чтобы та не двигалась, не привлекала внимания этих, но наорать – значит показать себя. И Нина молчала.

«Валерий Львович, я не пришла на работу, потому что накануне меня захватили в заложники, прошу не высчитывать этот день из моей заработной платы (мне и так ее не хватает, старый хрыч)…»

Объяснительная. Она напишет хоть сотню объяснительных, если придется.

Если выживет…

Раймонд замер, когда масаны начали стрелять. Он – не воин, но предчувствие кольнуло за мгновение до того, как сумасшедшие Малкавианы ворвались в поезд и наставили свое оружие на пассажиров. Для него – чуд не обольщался – был выделен отдельный масан, который стоял напротив, и дуло его пистолета смотрело точно в правый зрачок Раймонда.

– Только дернись, рыжий, – оскалился масан, и Раймонд увидел, какиглы начинают выступать под его верхней губой. Раймонд не двигался. Ему не было страшно, страха тут и без него хватало, и он спокойно смотрел в закрытые солнечными очками глаза вампира. Они не хотят показывать челам, кто они. Это хорошо.

Почему это хорошо, Раймонд пока не придумал.

Прозвучали выстрелы. Чуд скосил глаза и увидел, что старуха сползает по сиденью, а на стекле позади нее видно пулевое отверстие. И трещины, в которых живописно расположились остатки мозга, куски костей. Седая прядь прилипла к спинке сиденья и колыхалась от едва заметного дыхания вентиляции. Масан стрелял снизу – под челюсть, и сидящий рядом со старухой чел застыл изваянием. На его брюках, в районе паха, медленно расплывалось пятно, и чуд поморщился – он считал подобное недостойным мужчины.

В соседних вагонах тоже стреляли.

Раймонд не знал, по какому принципу вампиры выбирают того, кому пустить пулю в голову. Запах крови будоражил Малкавианов, они то и дело скалились, втягивали носом воздух, и Раймонд опасался, что эти психи просто высушат всех, несмотря на то, что явно пришли сюда не за этим.

А за чем, интересно?

– Что, красавчик, хочешь быть следующим?

Чуд вздрогнул, когда его подбородка коснулась рука масана, – ледяные твердые пальцы, ощущение, что за кожу ухватился мертвец, – и посмотрел на него. Раймонд не ответил, и масан, смяв в ладони свои очки, ткнул его дулом в лоб. Алые зрачки вампира, расширенные от возбуждения, словно гипнотизировали чуда, но это даже не было Зовом – только животное желание хищника.

– Молчишь, тварь? А давай я тебе сейчас выпущу пулю в голову, а? Понравится? Чувствуешь себя очень крутым?

Раймонд сжал зубы так, что на скулах заиграли желваки, но не шелохнулся, несмотря на то, что страх постепенно заползал в разум.

– Сдурел!

Тычок под ребра от одного масана другому, чувствительный, откинувший того, что был с пистолетом, в сторону, заставил чуда медленно и незаметно выдохнуть. Оказывается, он не дышал все это время.

– Этот пацан – еще один наш подарок! – Второй масан схватил Раймонда за длинные волосы и притянул к себе, приставляя длинный серебристый клинок к горлу пленника. – Мы и не думали, что тут окажутся еще и рыжие! Теперь все пойдет по плану!

– Не дождешься, – процедил Раймонд сквозь зубы и тут же получил прикладом по виску. Пошатнулся и рухнул на пол, оставляя в руке масана несколько прядей волос и едва не попав носом в старческую ладонь мертвой челы.

– Слышали все? Кто будет плохо себя вести, тот – труп!

Раймонд не слышал. Он был без сознания.

Марина не сводила взгляда с рыжих прядей, которые один из террористов кинул на пол, и ощущала накатывающую дурноту. Она не ужинала, а обед случился достаточно давно. Марина вспомнила о том, что на объекте ей пообещали горячий шашлык (Вовка с дачи привез!), и от мысли о мясе Марину едва не вывернуло. Она прижала ладонь ко рту, пытаясь сдержать рвотные позывы, и тут же дернулась, когда на нее уставилось дуло пистолета.

– Что такое, крошка? Тебе не нравится наше шоу?

Мужчина наклонился к ней, и Марина увидела свое отражение в черных стеклах очков. Изо рта убийцы пахнуло кровью и чем-то неожиданно свежим, чуть ли не одуряюще-приятным. Марина покачала головой, быстро, испуганно, и тот отстранился, продолжая скалиться:

– Умница, крошка. Я тебя оставлю себе.

Марина отвела взгляд, не желая показывать панический ужас, охвативший ее при этих словах. Что-то ненормальное было в этом выражении и в этом террористе. Она не знала и не могла знать, как должны вести себя нормальные террористы (кино, ты насмотрелась этих чертовых фильмов, где обязательно появится герой и спасет тебя), но чувствовала, что эти – неправильные. Для кого они стреляли? Для кого они убивали других людей, если сразу же разбили все камеры?

Им весело.

Вот был простой ответ на все ее вопросы.

Этим тварям просто весело.

Они идут по вагону и смеются, нажимая на курок.

Бам!

Пуля влетает молодому студенту прямо в глаз, вдребезги разбивая стекло очков, и очки слетают с его головы, валясь под ноги другому мужчине в черном костюме.

Бам!

На пол валится молодая – Марининого возраста – девушка, и из-под нее расплывается лужа крови, но она сама еще дышит, судорожно скребет по полу ухоженными ногтями, а на спине пузырится кровь из пробитого легкого.

Бам!

Теперь это мужчина, совершенно седой, с небольшой аккуратной бородкой и в черном вельветовом пиджаке. Ему пуля попадает в горло, и он тоже умирает не сразу, а Марина смотрит и смотрит в его глаза, и ей наплевать на то, что один из террористов снова изучает ее тяжелым взглядом. Она хочет запомнить все, что происходит.

Когда убийца останавливается рядом с представительным седовласым человеком в костюме-тройке, Марина сжимает сумку, ожидая, что сейчас последует очередной выстрел. И террорист действительно поднимает пистолет, чтобы нажать на курок и еще раз повеселиться.

И вздрагивает. Потом скалится, оказываясь не в силах выпустить пулю и оторваться от взгляда серо-стальных глаз седого мужчины.

Бам!

Выстрел звучит совсем в другой стороне, и Марина отчетливо понимает – она сейчас видит то, чего не должна видеть.

И отводит взгляд.

В штаб-квартире Темного Двора можно было найти любые помещения: апартаменты навов, кабинеты, мастерские, библиотеки, столовые, кузницы, камеры, тренировочные залы, оружейные, склады, пыточные и еще многое другое, что могло понадобиться в любой момент. Даже конференц-залов и комнат для различных совещаний насчитывалось около трех десятков, и расположены они были не только на разных этажах, но и в разных зданиях огромного комплекса, именуемого Цитаделью. В зависимости от задачи, которую предстояло обсудить, навы выбирали именно ту комнату, в которой темным будет комфортно и удобно.

Для решения рабочих вопросов Ортега предпочитал прогуливаться на минус третий этаж, где располагался уютный конференц-зал без окон. Выдержанная в строгих серых тонах комната с большим овальным столом, удобными креслами, проектором и ноутбуками была приятна глазу, и ничего в ней не отвлекало от обсуждения вопросов.

– Сколько времени прошло?

Ортеге на самом деле не нужен ответ: он и сам прекрасно чувствовал время, однако в конференц-зале сейчас находятся несколько ведущих магов Темного Двора, и помощник комиссара вводил их в курс дела.

Над столом выводилось детальное изображение поезда: все фигурки масанов, две отдельно в разных вагонах: эрлийца и чуда, а также полная раскладка защитных линий. В стороне от прочих в зале сидел советник, но он не участвовал в обсуждении.

– Один час пятнадцать минут, – ответил Лирга.

Ортега кивнул и продолжил:

– Всего в составе пять вагонов. Изначально было шестьсот двадцать восемь пассажиров. На данный момент убито шестьдесят два пассажира в разных вагонах. Челы пытаются скоординировать спасение, оцепили тоннель метро до и после состава, но мы взяли контроль над несколькими их командирами, и до нас они туда не сунутся. Схема защиты продуманная, взломать ее нужно как можно быстрее и тише.

Советник качнул капюшоном:

– Почему мы их не уничтожим? Вместе с челами.

Ортега обернулся:

– Там чуд и эрлиец. Нас не поймет общественность, и проблемы с Замком нам не нужны.

Советник что-то тихо проворчал, и нав снова вернулся к схеме:

– Итак, двадцать три артефакта. Распределены по ключевым точкам, система защиты перекрывается вот тут, тут и тут. – В ответ на слова на мираже вспыхнули яркие указатели. – Взломать шумно этот клубок можно за десять минут, но этого времени масанам хватит, чтобы убить всех заложников. Бесшумный взлом требует десяти часов минимум – и над ним сейчас работают. Но нам нужно решить проблему как можно быстрее: группы гарок зачищают район внутри оцепления и вылавливают тех, кто сумел пройти оцепление, обещаются уложиться в два часа.

– Тоже масаны-предатели? – уточнил один из сидящих за столом навов – Арга. Наставник магов выделялся среди прочих довольно крупными габаритами по сравнению с обычным худощавым телосложением собратьев. Длинные волосы он перехватывал в хвост и славился эффективным методом обучения: «кнут и подзатыльник». Впрочем, не зря сволочизм считался навской добродетелью.

– Тоже предатели. С остальными проблем уже нет.

– Хорошо… – сидящий рядом с Аргой Унсога выбил на столе короткую дробь, – давайте попробуем разбить эту связку?

– Она дублируется здесь и еще…

Ортега чуть отошел от стола, посмотрел на Лиргу, который сел за отдельный стол и поднял голову, как только помощник комиссара обратил на него внимание:

– Пока прогноз неопределенный. Масаны планировали эту операцию с целью добавить нам проблем.

– Они надеются выйти оттуда живыми?

– Они надеются побольнее укусить нас – им плевать на свои жизни.

«За что?»

Чем и кому она так перешла дорогу, что вынуждена находиться здесь и сейчас? Никогда еще в своей жизни ей не доводилось так погано себя чувствовать. Никогда понимание того, что она смертна и даже «внезапно смертна», не было настолько отчетливым. И никогда это понимание не приводило ее в ужас этой своей простотой.

Ее жизнь зависит от этих сумасшедших террористов.

Нина слышала, как те разговаривают на незнакомом языке, слышала, как ходят, и звук их шагов – то ближе, то рядом, то дальше – заставлял ее часто и мелко дышать от страха. Особенно когда черные, заляпанные кровью ботинки останавливались рядом с ее босоножками. Она замирала и сильнее сжимала телефон в руках. Ей даже казалось, что стекло сейчас попросту треснет.

А потом в ее голову уперлось черное дуло короткого автомата, и Нина поняла, что умрет раньше, чем тот выстрелит, – от страха.

– Вставай! – Резкий окрик лишил ее последнего самообладания, и она заплакала. Тихо, беззвучно, но слезы лились по щекам непрекращающимся потоком. Она даже не подозревала, что в ней может быть столько слез.

– Вставай, сучка, я сказал! – рявкнул голос, и Нина, не разжимая пальцев, попробовала подняться. Попробовала и поняла, что оружие мешает: оно упирается в лоб, а чтобы встать, ей нужно наклониться вперед.

Слезы капали на топ, оставляя на нем круглые темные пятна – тушь позорно потекла, – и Нина внезапно отчетливо поняла, что сейчас все смотрят только на нее. А она похожа на жалкую испуганную мышь, которая вот-вот умрет только оттого, что на нее лениво взирает кот.

Нина подняла лицо, стараясь не обращать внимания на то, что черная сталь переместилась на переносицу, и впервые за последний час решилась посмотреть на террориста. На того, кто держал ее на прицеле.

– Я не могу встать, пока у моего лица это. – Удивительно, голос не дрожал. И это позволило Нине сделать еще один судорожный вдох.

И успокоиться.

– Вот как… – Мужчина растянул тонкие губы в улыбку, и его палец чуть-чуть надавил на спусковой крючок. Но недостаточно, чтобы запустить процесс смерти Нины.

– Да, так.

Нина сжала зубы, не позволяя вырваться ни единому лишнему звуку. Выдержала взгляд человека с оружием – даже сквозь его темные очки она чувствовала, что он смотрит ей в глаза, – и не дернулась, когда пуля вонзилась в голову рядом сидящего мужчины.

– Хорошо, – неизвестно за что похвалил ее террорист, и Нина чувствительно прикусила язык – от ощущения чужих мозгов на щеке ее мутило.

Мужчина отошел, и только тогда Нина разжала пальцы. Телефон упал ей на колени, а сидящая рядом девушка тихо, одними губами, шепнула:

– Молодец.

Раймонд лежал, не двигаясь и не открывая глаз. Он слышал, что происходит, чувствовал, как вокруг вибрирует пол от шагов масанов, слышал, как тихо гудит вагон, как где-то внизу, под колесами поезда, течет вода. Слышал и слушал.

Раймонд не был воином, но проходил начальную подготовку в гвардии, умел держать в руках меч и нож, и как раз это умение давало ему понять – рассчитывать не на что. Масаны быстрее, и даже если он сумеет убить одного из них, то остальные прикончат его самого.

А жить чуд хотел. Более того, он хотел жить хорошо. Но это был второй пункт программы. Требовалось сбежать. Если он сбежит, то сумеет рассказать, что увидел.

Раймонд приоткрыл веки и, глядя на тонкую полоску света, на руку мертвой старухи, прокручивал в уме варианты побега. Всегда был первый пункт – встать. То есть снова привлечь внимание масанов.

Пока что вампиры куражатся, убивают челов, купаются в их страхе, но пройдет еще час-два, и они успокоятся. Даже сумасшедшие Малкавианы успокоятся, и тогда Раймонду вряд ли удастся сбежать. Впрочем, и сейчас бегство – проблема.

Наверху масан направил оружие на челу, на ту, которая была красивее и увереннее в себе – во всяком случае, когда вошла в вагон, и Раймонд прищурился. Наверху был разговор, и чуд, запоминая каждое слово, продолжал думать. На звук выстрела он повернул голову – едва-едва – и увидел в отражении глянцевого замка на сумочке, что девушку не убили. Досталось ее соседу.