Нелегал из Кенигсберга

– Черт бы тебя побрал! – добавила она вполголоса так, чтобы услышал ее только спутник. – Никогда еще не получала комплиментов от жандармов!

Она мастерски вывела Луня из критической ситуации, и он смотрел на нее, как на спасительницу. «Умница! Вот бы такую вместо Клары! Да, с ней можно было бы такие дела творить!..» – восхищенно подумал он и спрятал камеру в карман плаща. По спине еще бегали холодные мурашки. Но судьба, в награду за пережитый ужас, послала ему еще один сюрприз, на сей раз куда более приятный. Среди дощатых ступенек, по которым они поднимались наверх дюны, взгляд цепко выхватил одну – с полустертой надписью: «Учебные снаряды. 88-мм калибр». Кто-то из батарейцев, ремонтируя лестницу, использовал дощечки из-под старого снарядного ящика. И вот вам, товарищ Лунь, как по заказу – точные сведения о калибре прикрытых сетью орудий!

Они поднялись на песчаное плато, заросшее кривым, выросшим на морских ветрах соснячком, и направились к молу. У выхода на волнолом белела маленькая харчевня «Штрандхалле», обещая хороший кофе и доброе вино. Право, стоило взбодриться после такой встряски.

– Вас не продуло? – спросил Лунь свою спутницу. – Как вы насчет наперсточка?

– Какого наперсточка?

– Наперстка коньяка?

Вейга усмехнулась:

– Не слишком ли часто вы прикладываетесь к рюмке?

– Что поделать? У меня очень нервная работа.

– А в чем заключается ваша работа?

– Я антиквар. У меня свой магазин в Кёнигсберге.

– Разве работа антиквара такая нервная?

– Вы себе представить не можете! Все время приходится что-то искать, все время что-то ускользает, уплывает из рук. Мы, антиквары, охотники. Только охотимся не на дичь, а на старинные прекрасные вещи, на картины, книги, раритеты времени. Но сегодня все это мало кому нужно. Сегодня в моде то, что не столько украшает, сколько упрощает жизнь. К тому же в нашем деле такая конкуренция…

– Ну, что ж! Вы убедительны. Давайте по наперсточку.

Они зашли в кафе. При этом Лунь не преминул заметить, что из зала хорошо виден пляж, перегороженный запретной зоной. Они сели за деревянный столик, сколоченный из палубных досок пиратского, должно быть, брига. Пожилая хозяйка-литовка зажгла свечу в кованом подсвечнике и предложила меню. Вейга заговорила с ней по-литовски как со старой доброй знакомой.

– Может быть, заказать что-нибудь посущественнее? – спросил Лунь. – Время ужина. Я бы не отказался от жемайтийских блинов.

– Регина предлагает только что испеченные кибины – пирожки с мясом.

– Замечательно! Вот их и возьмем!

– Попробуйте ведарай! – предложила на немецком Регина.

– А что это такое?

– О, это наш клайпедский деликатес! Простите, мемельский, – поправилась хозяйка. – Это свиные кишки, фаршированные картофельным пюре со шкварками.

– Звучит аппетитно! – оживился Лунь. – Но я бы хотел попробовать цеппелины. Это ведь тоже клайпедский деликатес? – нажал Лунь на слово «клайпедский», почти запрещенное в германском Мемеле.

– А мне кибины, – сказала Вейга. – И чашечку кофе.

– И чуть-чуть коньячка, – добавил Лунь. – К кофе.

– Кофе с гвоздикой или корицей? – уточнила Регина.

– С корицей! – воскликнули оба и улыбнулись друг другу: приятно, когда вкусы совпадают.

Пока Регина ходила на кухню, Лунь отправился мыть руки в туалет и обнаружил, что из его фрамуги батарея видна, как на ладони. Он встал на унитаз и сделал несколько снимков.

«Шпионская классика!» – усмехнулся он и поздравил себя с несомненной удачей.

– Мне жаль этого парня! – вздохнула Вейга, разрезая кибину. – Из-за нас ему, наверное, здорово достанется! Что с ним сделают?

– Ну не расстреляют, по крайней мере, – усмехнулся Лунь. – Он нарушил главное правило: часовой не имеет права вступать в разговоры. Ему разрешены только две фразы: «Стой, кто идет?» и «Стой, стрелять буду!»

– Какой ужас!

– Так принято во всех армиях мира. Но его не будут пороть шпицрутенами. Дадут пару лишних нарядов. В крайнем случае, посадят на гауптвахту.

– Все равно это ужасно. Человек хотел нам помочь, а его за это в тюрьму. Надо пойти и попросить за него у командира.

Лунь чуть не поперхнулся кусочком цеппелина. Хорошенькая затея! Нет уж, хватит судьбу искушать! Сегодня и так пуля у виска просвистела. Хотя, если фарт пошел, надо играть до конца!

Он поднял свой «наперсток», куда вместилось добрых сто граммов коньяка, и опрокинул залпом, поймав при этом удивленный взгляд Вейги – разве коньяк так пьют? – но милая фройляйн, или, как вас там, по-литовски – паняле, если бы вы знали, как перенапряженные нервы жаждут сейчас разрядки… Ох, хороший коньяк у этой Регины. Какой нежный ожог…

– Пожалуй, вы правы! Надо сходить и попытаться смягчить участь этого парня.

Допив кофе и распрощавшись с Региной, они вышли на мол, подышали морским бризом. Лунь сделал несколько снимков Вейги на фоне береговой батареи. Он прикинул дистанцию – от корня мола до батареи метров шестьсот. Мол – прекрасный ориентир для определения ее местоположения на карте, да и в натуре: что с моря, что с воздуха.

Они вернулись обратным путем, без труда нашли КПП и обратились к дежурному штаб-фельдфебелю:

– Нельзя ли поговорить с командиром батареи?

– По какому вопросу? – осведомился бравый штаб-фельдфебель. – И как о вас доложить?

– Скажите, что господин фон Шведер из Кёнигсберга хотел бы поговорить о поведении одного из его подчиненных.

В этом ответе была своя интрига, которая не могла не сработать. Дежурный по КПП снял телефонную трубку и нажал тангенту. Пока он объяснял кому-то суть дела, Лунь усмотрел в углу служебной инструкции подпись майора Финке. Вероятно, это был командир батареи.

– Сейчас подойдет старший офицер, командир занят.

– Майор Финке не сможет нас принять? – уточнил Лунь.

– Нет, попробуйте обратиться к нему завтра.

«Итак, командир батареи майор Финке!» – резюмировал разведчик. Курочка по зернышку клюет…

– А как зовут старшего офицера?

– Можете обращаться к нему – «господин Буш».

– Благодарю вас!

Вот и еще одно зернышко…