В ту же реку

Сегодня будильник разбудил меня на час раньше обычного. Синие треники с вытянутыми коленками знакомы любому жившему в то время в Союзе. Они и домашний прикид, и форма для занятий спортом, и удобный вариант походной одежды.

На полчаса удлиняю пятнадцать минут зарядки, к трем позам йоги добавляю комплекс ушу для начинающих. Пусть сердце больное, но тело необходимо укреплять.

Десять минут уходит на обтирание холодной водой. Душа нет и до Москвы не предвидится. Плюс пять минут к переодеванию.

На пятнадцать минут раньше выхожу. Час расписан, теперь главное продержаться, пока новый распорядок дня не войдет в привычку. Кроме учебников и сменки, надо не забыть рубашки, что Марк Аркадьевич просил взять. Не понял, зачем столько?

Финку убрал в портфель, хочу засветить ее перед пацанами.

Дошел до Жеки и пошел с ним в школу. По дороге пожаловался:

– Дядя Володя совсем достал. Представляешь, вчера слышал, как он говорил маме, что хочет выбросить финку. Типа боевое оружие, менты увидят и повяжут, будут неприятности.

– Ну, ваще! – приятель проникся. – Что делать будешь? Спрячешь?

– Где? На улице прятать – считай, выбросил. В сарае заржавеет, да и отчим найдет. Пока собираюсь носить в портфеле. Думаю, может, стоит поменять на что, ты как считаешь?

Сей животрепещущий вопрос обсуждался до самой школы. По пути нас догнал Попик и поучаствовал в совете. Мы даже чуток припозднились.

Ирка ехидно спросила:

– Что так поздно? Чуть не опоздал!

Грязный поклеп и гнусная инсинуация, до звонка еще целых четыре минуты.

– По телефону болтал.

Да, в поселке есть телефоны с номерами из трех цифр. Они редко бывают нужны, но поселковым начальникам их ставят обязательно, остальным по желанию.

– Кому ты понадобился в такую рань? – поинтересовалась вредная девица.

– Понимаешь, – понижаю голос до интимных обертонов, – звонили из рая. У них сбежал самый симпатичный ангел. Но ты не бойся, я тебя не выдал.

– Дурак! – девчонка покраснела, насупилась и уткнулась в учебник.

Эх, молодежь! Интернета на вас нет! Простейших подходов не знаете! Теперь будет советоваться с подружками, обзывать меня идиотом, очень гордиться, но не подавать виду. Небось жалеет, что Анька не слышала, та сейчас с Кимбой у окна болтает.

Почти к самому звонку подтягивается Колька Ким.

– Юрка в общагу после школы зовет. В буру играть, – информирует он и, кося глазом на девчонок, добавляет: – Зинка обещала зайти.

Зинка – известная личность, прославилась прошлым летом, когда поехала «кататься» на катере с тремя морячками, а потом от них пришла радиограмма: «Срочно забирайте, а то выбросим в море».

Я опустил приятеля с небес на землю:

– Денег тебе на бутылку бормоты не хватает, а на игру тем более. В общаге без червонца шпилить[11 - Шпилить – играть (жарг.). От еврейского (идиш) «шпиль» – игра.] не сядешь. И с Зинкой вам ничего не светит, она сейчас с Михой Фоминым живет, вроде гулять вовсе бросила.

– Беременная она от Михи, – авторитетно подтвердила Лиана, – уже месяца два как с выпивкой совсем завязала. В общежитие теперь ни ногой, пусть Юрка не врет.

– Она у Аньки свадебное платье взяла и отнесла в ателье перешивать, – добавила Ира. – После праздников в поссовет пойдут расписываться.

Такой у нас поселок, друг о друге всё знают.

На перемене девчонки рванули в свой конференц-холл, за дверью с большой буквой «Ж», и весь второй урок я провел под обстрелом оценивающих женских взглядов, однако сидел, как будто ничего не понимаю.

Федя из девятого класса на перемене спросил:

– Слышал, ищешь сменять финку? Махнем на часы?

Ого, как быстро слухи пошли, еще только начало дня. Вроде поделился лишь с двумя приятелями, а уже разнеслось по всей школе.

– Федь, зачем мне часы? Будут нужны, пойду в магазин и куплю, их там десять видов на любой вкус. А финка – это… финка!

Ребята со мной согласились, что менять финку на часы глупость несусветная, и на каждой перемене стали предлагать варианты. Давали даже пневматическую винтовку, правда, сломанную, но я отказался. Охотничий нож тоже в обмен не захотел, он от финки отличается только названием. Складные ножи согласился посмотреть, они с собой почти у каждого пацана. Тут и увидел ЕГО.

Можно сказать, любовь с первого взгляда. Английское довоенное производство, надпись «Joseph Groban&Sons 1939». Боцманский нож, три предмета. Лезвие, с другой стороны свайка и открывашка. Антабка в наличии. При открытии срабатывает фиксатор, для закрытия требуется нажать кнопку и только потом складывать. Длина клинка около восьми сантиметров, толщина миллиметра два-три. Лезвие с плавным скосом обуха, удобно и колоть, и резать. Вогнутые спуски, значит, затачиваются до бритвенной остроты. Специальный выступ, чтобы можно было открыть большим пальцем, не привлекая вторую руку. Свайка в сечении круглая, чуть изогнутая, идеальна для распутывания узлов. Открывалка не только для банок и бутылок, но и для вспарывания ниток на швах мешков. Костяные накладки такие, что рукоять сама ложится в руку. В наличии упор под палец для боевого хвата. Полезная вещь в матросской драке. Хотя в пазах полно грязи, железо потемнело и нож давно не точен, но для меня он идеален.

Делаю вид, что ведусь на иностранные буквы. Меня дожимают, добавив новенькую четырехцветную шариковую ручку. С видимым сомнением соглашаюсь и становлюсь владельцем этого чуда. Заодно и от финки избавляюсь.

– Зря согласился, можно лучше сменять, – вдруг делает вывод Сокол.

В девяностых он так же меня подставил. Сам привел покупателя и только после сделки заявил о его ненадежности.

– Вы же сами меня уболтали. Ладно, пусть пользуется. Мена есть мена.

После школы возникла заминка. Ирка явно не желала, чтобы я ее провожал, хотя живем в соседних домах. Ей надо было переварить мои слова и обсудить их с подружками. Однако, когда я собрался и пошел в другую сторону, она встала в недоумении. Мои приятели тоже.

Семя спросил:

– Лёх, ты куда?

– На работу оформляться, – сообщаю степенно, – в потребкооперацию.

– Кем? – ахнул Попик.

– Пока берут художником, а там видно будет.

Ребята почти не скрывали зависти. Поселок у нас полон бывших зеков, кое-кто еще сядет, но по пьяни – за драки, хулиганку, на крайняк за тяжкие телесные. Воровства и грабежей у нас практически нет, бежать с добычей некуда. Бывшие сидельцы работают, да и зону большинство прошло мужиками. Так что возможность заработать у нас ценится. Художник – должность, может, не самая прибыльная, однако даже на киче[12 - Кича, кичман – место заключения: тюрьма, зона (жарг.).] весьма уважаема.

На сей раз у дяди Пети посетителей не было. После приветствий он вдруг попросил:

– Лёшик, ты меня один раз уже сильно выручил. Спасибо тебе за то. Однако мне еще помощь нужна, кое-что сберечь надо. Ничего особенного. Вещички всякие разные, документики. Надежные знакомцы мои кто помер, кто далече, а другие или пропьют, или потеряют. Сам понимаешь, такое мне вовсе без надобности, память сохранить хочется. Пусть шмутки у тебя просто полежат, их и прятать не нужно. Возьмешься? Отплачу сполна, благодарность за мной не пропадет.

– Сохраню.

– Вот спасибо! – Исхудавшие пальцы достали из-под подушки завернутый в плотную бумагу сверток и сунули мне в руку. – Вот возьми, конфеток подружкам купишь. Бери, не стесняйся! Дают – бери, бьют – бери и беги! Хе-хе!

В свертке лежала еще одна запечатанная пачка десяток. Пока я пялился на нее, Чалдон довольно улыбался. Потом спросил: