Департамент налоговой полиции

– Константин Сергеевич, изложи-ка, как там наши дела по ватману?

– Процентов на сорок. К вечеру будут все шестьдесят, – доложил подполковник.

Да, Тарахтелюк говорит только то, в чем уверен на сто процентов. Какие все же разные они с Варахой, и правда его, Моржаретова, что удалось отстоять Костю на должность начальника отдела!

– Добро. Подзадержись-ка на службе, я вызову машину и подъеду, посмотрим вместе.

В департаменте практически никого уже не было, если не считать попавшихся навстречу двух похожих на куклу Барби девушек в форме. Вспомнил, что сегодня показ образцов формы, которая шьется для сотрудников налоговой полиции.

– Вы носите ее в последний раз? – остановил он девушек. Поняв, что они не поняли его юмора, спросил конкретнее: – Ваш образец утвердили?

– Ой, нет, а она нам так нравится! – дружно заговорили Барби и насели на него, словно от него зависело окончательное решение: – Смотрите, какая удобная и современная, французский вариант. Ведь вам нравится?

– Мне вы нравитесь, – улыбнулся наивности девушек полковник: форму шьют не только для красоты и удобства, а еще и в соответствии с финансовыми возможностями.

Однако и девчата оказались не такими уступчивыми.

– Но мы вам нравимся именно в такой форме?

– И в такой тоже, – сдался Моржаретов.

– Проголосуйте за нее, – вновь попросили девчата и, дождавшись, когда он согласно кивнет, застучали каблучками дальше – отлавливать новых «поддержантов».

Ну вот, уже и форма шьется. И история пишется. Какими будут ее страницы? Чем заполнятся?

Тарахтелюк сидел в кабинете один, рассматривая точно такой же лист ватмана, как и у Моржаретова. Против большинства фамилий стояли одному ему понятные знаки. Молча поздоровавшись, они склонились над столом.

– Вот эти двадцать три человека в свое время служили в министерстве, были жесткими государственниками и ни в одну коммерческую структуру не вступили, – сразу перешел к делу Тарахтелюк. – Сейчас они влияют каким-либо образом на ситуацию вокруг нефти?

– Вряд ли. Если только дружескими советами, но, боюсь, в них сейчас мало кто нуждается. Дальше.

– Это депутаты Госдумы и Федерального собрания.

Метки на этот раз оказались более жирными, и Моржаретов, хотя и знал все фамилии наизусть, перечитал их еще раз.

– Твои соображения?

– Самого рьяного отстаивателя интересов России они убрали. Думаю, по второму разу они здесь не пойдут. Да и убийства депутатов берутся под особый контроль, что им совершенно не нужно.

– Согласен, хотя и не совсем.

– Далее идут члены правительства. Они под охраной, и я не думаю, что кто-то из них так уж сильно насолил мафии, что его нужно убирать. Хотя ребят из охраны я все же на всякий случай предупредил бы.

– Есть резон, – согласился полковник, не став сообщать, что еще утром он решил этот вопрос.

– Меня больше притягивают почему-то помощники и советники тех, кто решает нефтяные дела. Вот они все у меня под отдельным вопросом. И особенно Сергей Сергеевич. – Он ткнул карандашом в одну из фамилий, в самом низу списка. – В последний месяц у него вышло сразу три статьи на эту тему – в «Известиях», «Экономике и жизни» и «Независимой». И дана сноска. – Тарахтелюк извлек из папки «Независимую газету», прочел: – «Автор обещает вернуться к этой теме еще раз и развить свое видение данной проблемы».

– Ну-ка, ну-ка, – подался к ватману Серафим Григорьевич. Застонал от неловкого движения, но, когда довольный реакцией на свой доклад Тарахтелюк хотел помочь, отвел его руку. – В редакцию звонил?

– Звонил. На статью поступило около десятка откликов, трое интересовались, когда ждать продолжения.

– И?

– Всем им ответили, что автор принесет статью через три дня.

– Значит, у нас осталось сегодня и завтра. Сегодня и завтра. Что с остальными?

– Можно обратить особое внимание на тех, кто когда-то занимался нефтяными делами в Союзе, а затем уехал за границу. Вот эти пять человек и страны, где они живут.

– Немедленно подготовь проект служебной записки от имени Директора департамента в ФСК и Главное разведуправление Генштаба – пусть разыщут их и определят, чем они занимаются в данный момент. Но это дело второе. Главное – Сергей Сергеевич. Дай-ка мне все данные, я к Директору. Будь на месте, скорее всего понадобишься.

В коридоре Моржаретов столкнулся с Соломатиным, выходящим из лифта.

– Ты тоже жди меня, – приказал он Борису.

– Есть, – ответил тот, ничего не понимая.

Прояснилось через полчаса.

– Берешь оперативно-боевую группу и мчишься вот по этому адресу. Блокировать все ходы и выходы, отмечать всех, кто подходит к квартире вот с этим номером. Там проживает некий Сергей Сергеевич. Пока мы согласуем все действия с милицией, отвечаешь за его жизнь головой, – выдал ожидающему в кабинете оперативников Соломатину первый приказ Моржаретов. Тарахтелюк, на все вопросы Бориса молчавший как рыба, незаметно от начальства развел перед Борисом в извинении руки: всему свое время, не я здесь командую.

– Кстати, а ты почему шляешься по коридорам департамента, а не своего общежития? – поинтересовался наконец полковник поздним пребыванием на службе Бориса.

– Ждал звонка.

– Перезвони сам, извинись.

– Теперь уже поздно, – с сожалением произнес Борис, для собственного успокоения посмотрев на часы.

– Ничего, – неумело успокоил полковник. – Времени вызывать кого-то другого нет, а на тебя у меня надежда.

Но даже эта скромная похвала показалась ему сентиментальной, и он грубовато смазал ее:

– Не знаю, что там может быть. но… может быть. Ночью колобродить не будем, а утречком тебя сменят. Машина и люди на выходе. Удачи.

Оперативно-боевая группа – три только что пришедших на службу лейтенанта – жалась на заднем сиденье дежурной машины. В двух словах Борис обрисовал им ситуацию, назвал водителю адрес. Чтобы миновать одностороннее движение Маросейки, выехали из внутреннего дворика в проулок и стали закручивать на Солянку. Аршинными буквами справа на заборе промелькнул призыв: «Рожайте детей в январе!» Зачем и почему, не разъяснялось, но лозунг каким-то образом напомнил о Наде, о несостоявшейся сегодняшней встрече.

А как все прекрасно было вчера, когда они сидели до самого закрытия в кафе на Арбате и Надя рассказывала и рассказывала о своей жизни с Иваном!

– К сожалению, наш Черевач оказался иждивенцем, – грустно поведала она о причине их разрыва. – И это не вдруг, не неожиданно, а с первых дней знакомства. Не знаю, как он вел себя в коллективе…

– Да вроде ничего особенного не замечалось, – не стал брать грех на душу Борис. Хотя можно было если и не поддакнуть, то хотя бы промолчать и косвенно подтвердить: да, он всегда был такой, а вот меня, другого, ты не заметила…

Надя с грустной улыбкой пожала плечами: значит, это досталось лишь ей.

– Вроде дошли с ним до того момента, когда можно целоваться, уже жду я сама этого поцелуя. И вот однажды в подъезд забежали погреться, прижались друг к другу… Тебе неприятно? – вдруг вспомнила она, что встречи-то эти с Иваном были тайными от него, Бориса. Ведь всегда втроем встречались в увольнении…

– Говори. Выговорись. Я твой друг. – Борис не знал, приятно ли ему будет слышать об интимных отношениях своих друзей, но Наде, видимо, в самом деле нужно было выговориться. И он заранее сжался.