Чистильщики

– Мафия, – не стал переубеждать розыскник и, убедившись, что старушка засеменила в обратную сторону, поспешил за руоповцами.

Расходов стоял перед железной дверью и настойчиво давил кнопку звонка. Милиционеры блокировали лестницу, Жора остался на первой площадке и предусмотрительно держал открытым лифт. Олег поднялся на пролет выше, проверил пистолет. Скорее от ноющей зубной боли, чем по необходимости, дернул узкую дверцу почтового ящика с номером интересующей квартиры.

– Кто там? – дождался наконец Расходов ответа из-за броневого листа.

Голос, конечно, женский. Руоповцы наставили на дверь короткоствольные автоматы, но подполковник, расположившись напротив глазка, со страдальческим выражением на лице спросил:

– Извините, вы не подскажете мне? Я ваш новый сосед, этажом выше.

Туфта не прошла, за дверью попросили уточнений:

– Что подсказать?

– Понимаете, у меня проблемы с жэком.

– Я ничего не знаю. Обратитесь к другим.

– Соседей никого нет. Девушка, не бойтесь, откройте. Мне только кое-что уточнить.

– Уходите, я вас не знаю. И не открою.

«И не откроет ведь», – Расходов посмотрел на помощников.

– Тогда откроем мы, – спустился с верхней ступеньки милицейский капитан. Оттеснил от глазка полицейского. – Девушка, мы из РУОПа – районного управления по организованной преступности. Немедленно откройте дверь.

Последовала пауза, а затем испуганный, но оттого еще более решительный отказ:

– Я никого не знаю, уходите.

– Позвоните в милицию, там подтвердят, что мы выехали к вам.

– Никуда я звонить не стану.

– Давайте, – пригласил к двери своих подчиненных капитан. В руках у тех оказались лом и кувалда, и через мгновение подъезд затрясся от громовых ударов в дверь. Наиболее точно орудовали ломом, и со второго удара глазок оказался выбит.

– Она кому-то звонит, – увидел сквозь дыру милиционер, и кувалда заработала быстрее.

А Штурмина прошиб холодный пот, под левым глазом задергалось – первый признак нервности. Вместе с кучей бесплатных газет в ящике квартиры оказалось извещение об оплате междугородных переговоров, и, глянув на номер телефона, розыскник похолодел. Цифры явно шли иные, чем те, что продиктовал Клинышкин Жоре.

– Вася! – крикнул Олег, не видя напарника.

– Я здесь, – отозвался Клинышкин с первого этажа.

– Бегом сюда. Ты какой телефон давал? – сам вцепился в зеленую папку, лишь Василий взлетел наверх. А когда лейтенант среди бумажек нашел нужный, отбросился спиной на почтовые ящики: – Это же мобильный! Мы звонили ему по мобильному!

Провал. Мужская компания – скорее всего не в квартире, а по мобильному телефону, который может находиться где угодно! Нет, не бывает таких быстрых розысков, с самого начала шло сомнение, что слишком просто все складывается.

– Что? – потребовал объяснений с площадки майор.

– Скорее всего, там никого нет. – Олег сел на ступеньки.

Зуб. Проклятый зуб и сволочные туфли! Из-за них поленился лишний раз перепроверить салагу Клинышкина. В подсознании оправдывался: пусть набирается опыта…

– Она все звонит, – продолжал наблюдать милиционер.

– Ломаем, – отдал команду Расходов, уже нацеленный на результат. Если уж не задержание, так хоть обыск провести.

Дверь, конечно, рассчитывалась на десяток кувалд, но хозяйка не выдержала грохота первой. Щелкнул засов. Вслед за руоповцами Олег ворвался в квартиру, бросился к телефонной трубке. Она еше хранила в своей мембране запах тонких духов, но розыскнику требовалось ухватить за хвост иную тайну.

На этот раз Клинышкин понял начальника сразу.

– Саратов, – сообщил он дневной пароль на телефонную станцию.

– Саратов, – повторил в трубку Олег, выстучав нужные цифры. Попросил диспетчера: – Девушка, с этого телефона только что звонили. На какой номер?

Разочарованно удовлетворился ответом, хотя мог бы и не сомневаться: хозяйка успела сообщить их фигуранту на мобильный о приезде гостей. Отныне этот адрес можно закрывать навек, больше никто никогда здесь не появится. И как же стыдно перед милицией! Хорохорились еще, размахивали плащами…

– Здесь кто-то есть, – шепнул ему на ухо капитан-руоповец, указав глазами на коврик у порога.

На нем стояли женские тапочки, валялись перевернутые детские кроссовки и торопливо сброшенные мужские туфли. Новые, итальянские. Те, которые только что снял Олег, давая ногам отдохнуть.

Штурмин тоже взглядом показал милиционеру на свои носки, капитан в сердцах чертыхнулся и снял с задания подчиненных:

– Уходим. А вы разбирайтесь сами.

В огромном зале, сотворенном из двух комнат, остались лишь розыскники, более всех недовольный «пустышкой» Расходов и никому не нужный теперь следователь. Хозяйка, маленькая, белокурая, в банном халате, приходила в себя, сжимая от бессилия кулачки. Потом кошкой полезла по дивану, столу, дотянулась до стоявшей на уголке иконки.

– Проклинаю, – зашипела сверху, выставляя икону с ликом святого на Олега. – Трижды проклинаю тебя и всех. Беду кликаю, судьбу отворачиваю. Проклинаю, проклинаю, проклинаю!

Штурмин равнодушно отвернулся: и не таких сумасшедших приходилось видеть на задержаниях. И сразу встретился взглядом с мальчиком, который обреченно и подавленно лежал на детской кроватке в углу и испуганно смотрел на пришельцев. Вот за один этот его испуганный взгляд Олег бы подвешивал всех коммерсантов, задумавших играть с государством на деньги и вольно-невольно, но подставляющих под разборки детей. Тем более чужих. За один их перепуганный взгляд…

– Приступить к обыску, – отдал команду следователю, усилием воли сдерживая тик под глазом и стараясь не попасть опять под взгляд мальчика.

– Проклинаю, проклинаю, – продолжала истерично шипеть хозяйка.

Глава 2

О, эти хиленькие, негнущиеся, новенькие папки с тесемочками в бантик! Совершеннейшая прелесть для кабинетных эстетов, когда документы на книжных полках можно поставить по росту, цвету и объему, создавая впечатление респектабельности, уюта и культуры.

В руках же начальника отдела они могли означать лишь одно: заводится новое дело оперативного розыска. А раз зашли в твой кабинет, да еще после вчерашнего прокола, то один против ста: зеленую папочку Клинышкина расшнуровали, истрепанное содержимое вложили в свежую обертку и пытаются выдать за новую конфетку. Большей подляны оперу перед отпуском придумать невозможно.

Полковник, прожженный жук, с порога щитом выставил вперед руку:

– Знаю, что с понедельника. Но…

Что спорить простому смертному с Ильей Муромцем? Булавочными уколами щиты не пробиваются. Остается лишь, как саркастически советуют в подобных случаях ровесники Клинышкина, расслабиться и получить удовольствие. Где?

– Калининград? – безошибочно угадал место будущего «удовольствия» Штурмин.