Неподвижно лишь солнце любви

Проскользнуть незамеченной ей не удалось. Синеусов ждал в холле, нервно прогуливаясь по нему.

– Куда исчезла? – спросил он.

– А ты не знаешь? – с усмешкой ответила она вопросом на вопрос.

– Так ты была в корпусе «А»? А на каком этаже, в каком номере?

И тут Ирина поняла, что это не он стучал в дверь. Значит, её бегство оказалось преждевременным. Но теперь уже было поздно что-то менять. А ведь могла, могла же отсидеться в номера до возвращения Теремрина и как-то всё ему объяснить. Впрочем, легко и просто объяснить всё сумела бы, к примеру, Алёна или подобная ей видавшая виды женщина. Ирина же чувствовала неловкость из-за того, что случилось у неё с Синеусовым. А тут получалось, отчасти, как в одном из рассказов Теремрина, посвящённом разрыву с Алёной – на пути возникал тот, кто был с нею прежде. Решение героя рассказа было, безусловно, решением самого Теремрина.

Ирина не назвала Синеусову ни этажа, ни номера. Ответила лишь:

– Собиралась. Я ведь на поезд тороплюсь.

Говорила, а сама гадала, как бы сделать, чтобы Синеусов не стал сопровождать её до стойки администратора.

– Подержи сумку, – попросила она. – Пойду, сдам ключ.

– Давай я схожу, – предложил Синеусов.

– Подержи сумку, – уже строже и резче повторила Ирина. – И жди здесь.

Он повиновался. Ей нужно было сказать несколько слов администратору, предупредить, что номер вовсе она не сдаёт, что его хозяин приедет утром, когда сменится с дежурства. Синеусов не должен был этого слышать, тем более, как она вспомнила, он знал Теремрина. К стойке подошла одна и всё, что нужно, сказала девушке, сидевшей за стеклом.

– Хорошо, я передам по вахте, – ответила та и положила ключ в ящик стола.

– Ну вот, теперь попрощаемся, – сказала она Синеусову, забирая у него сумку.

– Так ты на автобус, в Поведники?

– Я же говорила. Извини, что тороплюсь, – сказала она.

– Подожди, я тебя провожу.

– Повторяю, мне некогда, – резко сказала она и быстро пошла к выходу.

Синеусов ринулся, было, за ней, но тут же остановился и поспешил назад, в корпус.

Ирина ускорила шаг. Она поняла, что Синеусов побежал переодеваться и, несмотря ни на что, собирается её проводить. Это её не устраивало, поскольку оставалась слабая надежда на то, что Татьяна не на даче и уже из города удастся дозвониться ей. Но не бежать же бегом до этого самого посёлка со странным названием Поведники.

Синеусов догнал её на тропинке, которая прямиком вела в посёлок. Там, на окраине, где тропинка выбегала из леса, была остановка рейсовых автобусов. В посёлок ходили по этой тропинке многие отдыхающие. Кто на почту, кто в магазин, кто на рыночек, устроенный местными жителями возле магазина. Среди встречавшихся на пути прохожих Ирина с сожалением узнавала и тех, кто знал Теремрина, во всяком случае, здоровался с ним. Любой из них мог рассказать о том, что она покинула дом отдыха с каким-то молодым человеком.

– Не надо меня провожать, – ещё раз попросила Ирина, но просьба не подействовала.

– Провожу до поезда, – отрубил он.

Наконец, они сели в автобус, где знакомых уже не было.

«Ну, прямо детектив какой-то, – думала Ирина. – Нужно же было ему приехать в дом отдыха».

Синеусов что-то говорил, но Ирине было всё это совершенно безразлично. А говорил он о том, что не мог её забыть, что не знал, как найти адрес и даже собирался поехать в сентябре в командировку в её город, чтобы обойти все школы.

– Не надо было терять адрес, – с усмешкой сказала Ирина.

– Даже не представляю себе, как это могло произойти. Как же он мог выпасть из сумки, не пойму? – сокрушённо говорил Синеусов.

– Ладно, уж, признаюсь, – сказала, наконец, Ирина примирительно. – Это я его вытащила, – и пояснила: – Пока ты ходил за мороженым, я не удержалась и заглянула в открытку, которая, как заметила, принесла тебе столько радости. А в ней успела прочесть: «Папа, папочка», – и так далее, – Ну, и решила, что ты женат, а мне просто голову морочил. Зачем же нужно адрес оставлять?

– Но ведь это же не так. У меня нет жены, – сказал Синеусов.

– Откуда же мне было знать? – спросила Ирина и, не дожидаясь ответа, прибавила назидательно: – Вот тебе и лучшее доказательство того, что всегда и во всём нужна честность.

– Разве я поступал бесчестно?

– Мы уже касались этого вопроса. Не нужно повторяться. Правду ты сказать не хотел, но всё остальное, как помнится, хотел, даже очень, – с суровой укоризной заявила она и прибавила тоном, не терпящим возражений: – И давай оставим этот разговор. Мне он неприятен.

Она замолчала. Молчал и Синеусов, не зная, как правильнее реагировать на её слова. Он прекрасно понимал, что был не прав. Они молчали в автобусе, молча ехали и в метро. Синеусов ещё на что-то надеялся. А Ирина всё более убеждалась, сколь выгодно отличается от него Теремрин. Впрочем, она ещё пребывала в том состоянии влюблённости, которое неминуемо сопровождает все мысли, поступки, чаяния и надежды. После всего того яркого, радостного, прекрасного, что было между нею и Теремриным, могла ли она думать ещё о ком-то другом так, как думала о нём?

Наконец, они добрались до железнодорожного вокзала и остановились у окошечка кассы. Билетов не оказалось ни на поезд, отходящий в её город буквально через несколько десятков минут, ни на проходящие поезда. Лето! Да к тому же было время, когда ещё люди способны были покупать билеты, стоимость которых составляла очень незначительную часть их зарплаты, а не превышала во много раз демократические подачки эльциноидов.

Синеусов оживился и сказал:

– А ты не хотела, чтобы я поехал провожать. Видишь, значит, уехать не суждено. Погуляем по Москве, потом поедем ко мне в гости.

– Не кажется ли вам это приглашение бестактным? – резко спросила Ирина, снова перейдя на «вы» после того, как она уже довольно продолжительное время говорила с ним на «ты».

– Извини. Я ничего такого не имел в виду. Просто не хочется расставаться.

– Лучше бы помог взять билет, – попросила Ирина.

– Попробую. Только дай мне, пожалуйста, свой паспорт.

– Это ещё зачем?

В то время для приобретения железнодорожного билета паспорт не требовался.