Возвращение астровитянки

– Мама, я вырасту и буду у-учёным или п-программистом… И куплю тебе н-новое пальто…

Слова часто тянет в конце: «пальто-о…»

– Купишь, сынок, купишь… Ты у меня молодец…

А сама думаю: «Не знаешь ты, бедняга, что программисту или учёному нужно иметь один из шести вариантов „умного“ генома – а у тебя ни одного из них и в помине нет… Анализ ДНК у всех берут, да не всех он радует. Если мы справимся и вытянем тебя на нормальную школу, то варианты твоей будущей работы – от запасного водителя, бездельничающего в старых киберавтобусах, до младшего клерка в банке. Нет, куда – клерком! – там шустрые нужны. Эл-медляга и туда не подойдёт… Разве что бумажки с пола доверят собирать…»

Иногда кричу наверх: боги, за что мне такое страшное наказание? И за чьи грехи маленькому человечку с робкой улыбкой досталась такая несправедливая судьба?!

Покричишь, погрозишь небу, успокоишься немного и думаешь: «Счастливым можно быть, работая хоть уборщиком. А я тебя никогда не оставлю, мой маленький сероглазый Эл, каким бы ты ни был тугодумом…»

Эл как-то за столом уставился в одну точку и не шевелится. Долго сидел, потом стал морщиться, кривиться, а глаза всё куда-то смотрят… Потом ёрзать стал, раскачиваться и даже всхлипывать. Я его трясу – ты чего?

Наконец, очнулся.

Посмотрел на меня круглыми глазами да как крикнет: «В туалет хочу!» – и бегом к унитазу.

Ну как его надолго оставлять? Я могла бы работать – но как мой маленький Эл будет дома один? Кибер-нянька дорога, да и разве робот поймёт моего сына? Эл – всё, что у меня есть… никому его не отдам.

Мальчишки соседские дразнят его: «Эл-дурак! Эл-заика!» Он прибегает в слезах, жалуется: «Мама, меня зовут т-тупицей!» Я успокаиваю: «Ты просто задумчивый, а они злые! Лучше реши задачу, порадуй маму…»

Верну веру в себя, он слёзы вытрет, за задачки садится. Аж язык высунет – так старается, да всё – мимо, всё – неправильно…

Рассматривали книжку с картинками: красивый домик с трубой нарисован, а в середине зелёной лужайки – сизый чертополох.

– Мама, что это?

– Чертополох, такое растение.

– А для чего оно нужно?

– Ни для чего, чертополох – совершенно бесполезный сорняк.

– Почему же его не выдернули и не выбросили?

– Ну… оно же колючее, попробуй его выброси.

Эл думал, думал и говорит:

– Мама, а я – чертополох. И пользы никакой, и выбросить нельзя.

– Не говори глупостей! Да я всех остальных выброшу, а тебя оставлю!

Убеждаю его, а у самой слёзы в горле стоят, голос тонким делают.

Но с тех пор он часто зовёт себя чертополохом. И я его – когда сильно рассержусь. Но всё равно поласковей называю – чертополошком.

Тянулась все эти годы на одно пособие и изо всех сил пыталась подготовить Эла к школе – бесчисленные задачи с ним решала, в упражнениях изощрялась, веру в успех поддерживала – и у него, да и у самой себя, если честно.

Апартаменты у нас шикарные – комната восемь квадратных метров, в углу – кухня на два стула. Теснота – это ладно. Да вот зелени никакой не завести, и на улице её нет – окна выходят на задний двор универмага. Штабеля ящиков и целый день грохот погрузчиков. Зато квартира дешёвая. Если окна выходят на улицу с газоном, то жильё в два раза дороже. Смотрят на тихий сквер – в три.

Однажды купила на распродаже синий цветок в маленьком горшочке. Цветок две недели жив был, и Эл таращился на его жёлтый кружевной зрачок часами. Я даже приревновала – ну что можно в цветке увидеть такого, чтобы целый день безотрывно смотреть?

Но потом и цветок осыпался – без света и земли.

Иногда выть хочется от зрелища тесных стен. Я в такой момент сразу за таблетки хватаюсь – не дай боже клаустрофобиком стать, замучаешься жить в городском муравейнике. Зато в снах я часто вижу широкие светлые залы, где можно бегать и кувыркаться, в которых просторно и цветам, и детям. Проснёшься потом – даже глаза открывать не хочется. Есть же богатые счастливчики – живут за городом, со своими палисадничками.

Там цветы, петрушка, а то и вишня может расти. Да хоть чертополох.

Но и тесной жизнью не дают пожить. Закончились наши с Элом спокойные годы. Школьный возраст стукнул: собирайся ребёнок в учёбу, а мать – в работу. Для детей бедняков школа бесплатная, зато пособие на ребёнка перестают выдавать – мать должна сама заработать на жизнь, пока сын учится.

Что же мне делать? Целый день без него, а ему без меня. Он это понимает и сидит рядом испуганным воробьём. А вокруг вон какие лбы бегают, уже свои компании собирают…

Старалась я, старалась его обучать, одно время даже дотянула его ай-кью до семидесяти – обрадовалась так, как никогда в жизни, а потом выяснилось – напрасно. За последний год его тесты снова упали – аж до шестидесяти.

Как его спасти?

Вот и тону я в немой панике и горячем отчаянии.

На днях Эл опять перепугал меня до дрожи.

Ужинали. Он сначала жевал, хоть и медленно, потом – перестал. Спрашиваю: «Салат вкусный?» Эл улыбается, смотрит на меня серыми глазами и не отвечает. «Почему молчишь? Что-нибудь ещё хочешь? У тебя температура? Ты заболел?»

Молчал, молчал и только спустя какое-то время начал отвечать: «Са-а-л-а-ат вку-усный!» Медленно говорит, как неисправный робот. Видно, что мозги Эла где-то далеко – и от меня, и от этого дрянного, если честно, салата. Раньше он так медленно не отвечал, был поживее. И чем дальше, тем хуже становится. Замедление началось два с половиной года назад. После того Рождества, будь оно проклято!

Вы пробовали жить в столице на одно детское пособие? Не пробовали? И не советую. Выжить можно, жить нельзя.

И с праздниками беда.

Особенно с Рождеством – кругом все бегают, детям подарки покупают. Самые лучшие выискивают: новомодных роботов, яркие электромобили, крылья на пневмодвигателях. Отличные подарки! Особенно цена хороша. Я хожу среди всех печальной вороной, денег на пластмассовую машинку – и то в обрез. Плакать хочется ужасно, а кругом все смеются и песенки поют. Неужели придётся класть в красный чулок пластиковый грузовик за десятку?

Я очень хотела сэкономить побольше к концу месяца и на приличный подарок насобирать… А на днях приходим с прогулки, Эл и говорит – ноги болят. Гляжу, ботинки водяные мозоли натёрли – малы стали.

Дети имеют дорогостоящее обыкновение расти.

Пришлось срочно покупать новую обувь и лекарство от мозолей. Вот и мель, приплыли. Отдыхаем до первого числа следующего месяца – когда на карточку капнет очередное пособие… не пособие, а слёзы. Но первого числа что-то дарить уже будет поздно! Конечно, мой Эл – отличный парень и не закапризничает из-за игрушки. Скажет в утешение, заикаясь: «Ничего, мама, зато у нас ёлка х-хорошая!» Конечно, хорошая: маленькая, да складная – только и дел, что вытащить из шкафа и украсить прошлогодней мишурой…

У Эла был уже день рождения без подарка – я терпела, терпела, а потом спать его уложила и всю ночь ревела. И сына жалела, и себя. Самое тяжёлое унижение для матери – когда ребёнку не можешь купить игрушки покрасивее, фруктов побольше, одежды получше.

И вот опять – Рождество обмелелое выпало. Хожу по магазинам, хожу – да что толку. Доступные подарки уже изучила как свои пять пальцев. Ни на что глаза не смотрят. Выбираюсь, чертыхаясь, из детского супермаркета, а у выхода топчется рыжий высокий человек с нагруженной тележкой.

«Мадам, сколько лет вашему ребёнку?» Я машинально отвечаю и спохватываюсь. Сейчас свой товар начнет нахваливать и всучивать. Не люблю я этих прощелыг.

Человек, действительно, делает радостное лицо и хватает с тележки какую-то коробку: «У нас как раз… для вас…» Ещё что-то лопочет. Я отмахиваюсь: «Нет у меня денег на вашу штуку…» Он и говорит: «А это совершенно бесплатный подарок вашему ребёнку!»

Ну-да, ну-да, нашли дуру – рыжим верить!

Бесплатный подарок с какой-нибудь кредиткой в придачу, за которую, знай, плати каждый месяц. Плавали – знаем. «Никаких подвохов! – уверяет рыжий. – Совершенно новый детский компьютер. Благотворительная акция династии Гринвич». Этим он меня и купил, собака. Королеву Николь я уважаю, плохое дело она не затеет.