Житие Федора Абрамова

Именно в середине тридцатых, укрепляя свою власть от посягательств со стороны троцкистско-ленинской гвардии, И.В. Сталин как бы нечаянно сломал хребет большевистской русофобии.

Назовем несколько наиболее существенных на этом пути событий.

15 мая 1934 года вышло постановление СНК «О преподавании отечественной истории в школах СССР». Это была первая попытка вернуться к запрещенному наркомом А.В. Луначарским преподаванию истории с патриотических позиций.

1 декабря в Ленинграде, возле своего кабинета, в Смольном, в пять часов вечера Л.В. Николаевым был застрелен 48?летний Сергей Миронович Киров (Костриков), и, воспользовавшись этим случаем, И.В. Сталин возложил моральную ответственность за убийство русофоба Кирова на еще больших русофобов Г.Е. Зиновьева (Апфельбаума) и М.Б. Каменева (Розенфельда). Вместе с руководителями Госплана и отраслевых Наркоматов: А.В. Герцберг, С.М. Гессен, Л.Я. Файвилович и другими они были арестованы. Всем им предъявили обвинение в организации московского центра, якобы организовавшего убийство С.М. Кирова.

1 января 1935 года отменили карточки на хлеб и муку, введенные в конце 1928 года. Тогда же восстановили празднование Нового года и возродили традицию новогодних елок, ранее осуждавшихся как «религиозный предрассудок».

7 марта вышел циркуляр об изъятии из библиотек сочинений Л.Д. Троцкого, Г.Е. Зиновьева и Л.Б. Каменева.

25 июня распустили Общество старых большевиков, выступавших против арестов «оппозиционеров», а 30 декабря отменили ограничения на поступление в вузы по социальному признаку.

12 июня 1936 года началось всенародное обсуждение новой Конституции СССР, а 19 августа 1936 года на Преображение Господне в Октябрьском зале Дома Союзов военная коллегия Верховного суда СССР приступила к слушанию дела Антисоветского троцкистско-зиновьевского центра. Перед судом предстали Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, Г.Е. Евдокимов, И.Н. Смирнов, С.В. Мрачковский…

В ходе проходившего шесть дней суда все 16 обвиняемых признались в создании «террористического центра», связях с Л.Д. Троцким, участии в убийстве С.М. Кирова и подготовке заговора против И.В. Сталина и других руководителей государства. Все обвиняемые были приговорены к расстрелу.

Григорий Евсеевич Зиновьев (Радомысльский), который с революционным вдохновением проводил кровавый Красный террор в Петрограде, до последнего мгновения молил о пощаде. Сотрудникам НКВД пришлось нести Григория Евсеевича на расстрел на носилках.

14 ноября 1936 года «Правда» опубликовала постановление Комитета по делам искусства при СНК СССР о пьесе «Богатыри» Демьяна Бедного, поставленной в Московском камерном театре. Решено было снять эту гнусную русофобскую стряпню из репертуара.

Ну, а 5 декабря VIII Всесоюзный Чрезвычайный съезд Советов единогласно принял новую Конституцию СССР, которая впервые при советской власти хотя бы формально уравняла права русских людей с правами национальных меньшинств.

А еще была героическая эпопея спасения челюскинцев в 1934 году, когда страна узнала имена первых Героев Советского Союза, полярных летчиков. Еще открылась первая линия Московского метрополитена, еще развернулось небывалое стахановское движение…

Эти большие и малые события преображали отроческие идеалы юноши Федора Абрамова, наполняли их высоким пафосом…

3

Наиболее притягательным для Федора Абрамова становится в эти годы образ учителя.

И не просто учителя, а учителя народного…

«Никогда не забуду свою первую встречу с Учителем… – вспоминал он, будучи уже известным писателем. – Он не шел, он шествовал по снежному утоптанному тротуару, один-единственный в своем роде – в поскрипывающих на морозе ботинках с галошами, в темной фетровой шляпе с приподнятыми полями, в посверкивающем пенсне на красном от стужи лице, и все, кто попадался ему навстречу – пожилые, молодые, мужчины, женщины, – все кланялись ему, а старики даже шапку с головы снимали, и он, всякий раз слегка дотрагиваясь до шляпы рукой в кожаной перчатке, отвечал: «Доброго здоровья! Доброго здоровья!».

Такого я еще не видывал. Не видал, чтобы в наши лютые морозы ходили в ботинках, в шляпе, чтобы все от мала до велика так единодушно почитали человека.

Да, Алексей Федорович умел поддержать свое реноме народного учителя: самая обычная прогулка по райцентру у него превращалась в выход, но, конечно, великую любовь и уважение к себе моих земляков он снискал прежде всего своим беззаветным, поистине подвижническим служением на ниве народного просвещения.

Еще задолго до революции, окончив учительскую семинарию, он, наделенный незаурядными, а может быть, редкими, даже исключительными способностями, сознательно, по убеждению пошел, как говорили тогда, в народ, и вот свыше четверти века учительствовал у нас, на Пинежье, в одном из самых глухих районов Архангельской области.

Не буду говорить обо всем, что он сделал за свою жизнь…

Помимо чисто учительской работы, он еще многие годы занимался ликвидацией неграмотности среди взрослого населения, постоянно выступал с лекциями и беседами на самые разнообразные темы. А самодеятельный драмкружок при районном клубе? А первый струнный оркестр в райцентре? А школьный опытный участок, который долгие годы был рассадником агрономических знаний среди крестьян? Все это и еще многое, многое другое было делом рук его, Алексея Федоровича. Воистину он был первым воином и знаменосцем у нас, на Пинеге, того великого движения двадцатых-тридцатых годов, которое принято называть культурной революцией».

Алексей Федорович Калинцев, действительно, был поразительным человеком. Он преподавал ботанику и зоологию, химию и астрономию, геологию и географию, и даже немецкий язык, который он выучил самостоятельно, уже будучи стариком, выучил с единственной целью, чтобы дать первым выпускникам Карпогорской школы хоть какое-то представление об иностранном языке.

И как преподавал…

Поскольку учебников не хватало, он сам и писал конспекты для учеников…

«Чтобы понять, что это был за труд для нашего учителя, я должен заметить, что ему нелегко было выставлять даже отметки в классном журнале. Старая, пораженная ревматизмом рука его при этом тряслась (я и сейчас, спустя сорок лет, слышу это потрескивание пера в напряженной тишине затаившего дыхание класса), подслеповатые, близорукие глаза только что не бороздили лист бумаги, и всегда сияющая, словно излучающая свет его лысина становилась малиновой от натуги. И вот как, когда, каким образом этот полуинвалид-старик мог написать конспект очередного раздела учебника, который мы проходили, да еще не в одном экземпляре, а в двух-трех, да с рисунками, это для меня и доселе остается загадкой»[28 - Абрамов Ф. Светлые люди. С. 350–353.].

Любопытно, что именно от народного учителя, Алексея Федоровича Калинцева, и получил будущий писатель первую прививку от разрушающего душу яда интернационализма…

В 1936 году, когда началась война в Испании, в Карпогорской школе писали сочинение на свободную тему. Федор Абрамов создал тогда поэму в прозе, в которой воспел подвиги интербригадовцев, ведущих воздушные бои над Гвадалахарой и Мадридом.

Алексей Федорович, прочитав этот шедевр, сказал будущему писателю: «Лучше пиши о том, что знаешь».

4

Забегая вперед, скажем, что судьба Алексея Федоровича Калинцева сложилась трагично. Перед войной, когда Федор Абрамов уже учился в университете, Алексея Федоровича арестовали.

За несколько дней до смерти Федор Абрамов вспомнит о своей последней встрече с учителем…

Произошла она, когда Абрамов приехал в Карпогоры на летние каникулы…

«Откуда-то возвращался утром.

Всходило солнце. Прекрасное утро, радость на душе.

И вдруг открываются окованные ворота и выводят группу заключенных.

Невообразимо трудно было видеть среди них Алексея Федоровича…

Вместо молодцеватого, всегда следящего за собою учителя – старик с седой бородой. Но все то же – железное пенсне (пенсне и узнал, пожалуй) и шляпа.

А меня узнал ли Алексей Федорович?

Всего скорее нет.

Счастье человеку после долгих недель заточения, увидевшего простор, любимую школу, которой отдал лучшие годы жизни.

О чем он думал?

О своем одиночестве, о том, что люди (его ученики) не вступились за него!

Так чему же он учил?

И кого воспитал?..

Я стоял, не шевелясь, и не кинулся вслед за конвоем. Не крикнул слово прощания»[29 - Из жития Федора Стратилата. Запись 7/V.83 г.]…

5

Неправильно говорить, будто Федор Абрамов, мечтавший в детстве стать таким же, как праведный отрок Артемий, притворялся и вел себя в школе, среди товарищей и наставников, неискренне, только выдавая себя за образцового пионера и комсомольца. Нет, никакого притворства не обнаруживается в нем, и происходящая в нем метаморфоза была, хотя это и звучит чудовищно, естественной…

В 1936 году в Карпогорском районе впервые организовали пионерский лагерь.