Генерал из трясины. Судьба и история Андрея Власова. Анатомия предательства

Что происходило в 52-й и 59-й армиях, понятно.

Мерецкову не удалось организовать штурмовую группировку такой силы, которая способна была проломить немецкую оборону. И как всегда в таких случаях, снова горькая правда о неудаче так обильно разводилась лукавством, что, в общем-то, может, и незначительные преувеличения успехов, складываясь воедино, превращались в настоящий, как и было приказано, прорыв.

К этому лукавству подталкивал генералов и сам характер болотистой местности, где сплошной линии обороны не могло быть ни у нас, ни у немцев… Но для задыхающейся в кольце, гибнущей 2-й Ударной армии успокоительные сообщения о прорыве окружения звучали насмешкой.

«24 июня 1942 г. 00.45. Прохода нет, раненых эвакуировать некуда – Вас вводят в заблуждение… Прошу Вашего вмешательства».

Утром 24 июня немецкие автоматчики прорвались к штабу армии, и все командование перешло на КП 57-й стрелковой бригады.

Отсюда и ушла в Штаб фронта последняя радиограмма…

«24 июня 1942 г. 19.45. Всеми наличными силами войск армии прорываемся с рубежа западного берега реки Полисть на восток, вдоль дорог и севернее узкоколейки. Начало атаки в 22.30. 24 июня 42 г. Прошу содействовать с востока живой силой, танками и артиллерией 58-й и 39-й армий и прикрыть авиацией войска с 3.00. 25 июня 42 г. Власов. Зуев. Виноградов».

К 22.00. колонна, в которой выходил на этот раз и генерал Власов, переместилась в район КП 46-й стрелковой дивизии, откуда в 24.00. двинулись к пункту отхода. В голове колонны шло два взвода роты Особого отдела армии, вооруженные двенадцатью ручными пулеметами, и взвод сотрудников Особого отдела НКВД с автоматами. Дальше двигались начальник Особого отдела А.Г. Шашков, Военный совет армии, отделы Штаба армии. Замыкал шествие взвод роты Особого отдела.

Согласно сводке Генерального штаба, составленной на основе доклада К.А. Мерецкова,«25 июня к 3 часам 15 минутам согласованным ударом 2-й и 59-й армий оборона противника в коридоре была сломлена, и с 1 часа 00 минут начался выход частей 2-й армии».

Человеку, не искушенному в стилистике штабных документов, может показаться странным, что выход окруженной армии начался за два с лишним часа до того, как удалось сломить оборону противника. Однако никакого противоречия тут нет. Ведь эту безумную атаку шатающихся от голода бойцов и называл Кирилл Афанасьевич «выходом из окружения».

Столь же чудесно было переосмыслено и появление нескольких бойцов 2-й армии, прорвавшихся сквозь немецкие порядки. Его облекли в более приятную для генеральского уха формулировку почти победной реляции: «Оборона противника сломлена».

Но кое-кому из бойцов и офицеров действительно удалось прорваться на этот раз. Они и рассказали, как происходило дело.

«Все становилось безразличным, часто впадали в полудрему, забытье. Поэтому совершенно неясно, откуда взялись силы, когда… мы начали выходить. Выходить – не то слово. Ползли, проваливаясь в болото, вылезли на сухую поляну, увидели своих танкистов – наши танки, развернув башни, били по фашистам. Но немцы простреливали эту поляну – на ней живого места не было. Одно место я даже (вспомните, что автор воспоминаний Н.Б. Вайнштейн в первых числах июня был ранен в ногу) перебежал. Что руководило направлением – куда бежать, – тоже неясно, инстинкт какой-то, даже осколочное ранение в плечо показалось пустяком в этом содоме».

«Немцам был приказ уничтожить нас, – завершая свою эпопею, вспоминал Иван Никонов. – Они загалдели, открыли огонь, поднялись в атаку, мы дали ответный огонь из всего оружия.

Когда они отошли, мы еще постреляли и оставили позиции. Подошли к КП, развели огонь, сожгли все, кроме своего оружия. Тут оказался помощник начальника штаба Казаков, которого у нас в полку давно не было видно.

– Кто проводник? – спрашиваю я.

– Не знаю, куда ушли, и куда вести, тоже не знаю, – ответил он. – Ты тут все знаешь, веди.

Я пошел вперед к бывшей узкоколейке. Все пошли за мной, но приотстали, растянулись. Отошли недалеко. Вдруг, спереди, огонь по нам. Все кинулись бежать.

Думал, ошибка какая-то. Посмотрел, действительно, метрах в двадцати от меня немцы в воронках лежат и стреляют.

– Товарищ командир, – говорит Поспеловский, – я слепну и идти не могу…

Взглянул ему в глаза, зрачков уже нет…

Стояли мы четверо в одном квадратном метре. Комполка, справа – я, слева – комиссар, против – инженер полка. Вдруг мина прямо в грудь инженеру полка, и его разнесло; комполка ранило в ноги. Комиссар и я остались невредимы…

Рванулись вперед со стрельбой. Немец открыл огонь по нам из всех видов оружия. Наши с противоположного фронта, видимо, поняли. Раз немец открыл огонь, значит, мы наступаем на выход. Стали бить из орудий по его переднему краю».

Еще менее удачной была судьба штабной колонны. Около двух часов ночи вся группа, согласно показаниям генерал-майора Афанасьева, попала под артминометный заградительный огонь.

«Группы в дыму теряются. Одна группа во главе с Зуевым и начальником Особого отдела с отрядом автоматчиков ушла от нас вправо.

Мы с группой Власова, Виноградова, Белищева, Афанасьева и др. ушли сквозь дым разрывов влево… Пройти вперед не смогли. И мы решили идти обратно на КП 46-й стрелковой дивизии, куда вернулся и штаб 46-й дивизии.

Ждали момента затишья, но, увы, с запада противник прорвал фронт и двигался к нам по просеке во взводных колоннах и кричал: „Рус, сдавайся!“. Мне было приказано организовать оборону КП, но противник продолжал нажимать, увеличил свои силы, увеличился огонь по КП.

Нужно отметить, что тов. Власов, несмотря на обстрел, продолжал стоять на месте, не применяясь к местности, чувствовалась какая-то растерянность или забывчивость. Заметно было потрясение чувств… Было немедленно принято решение, и Виноградов взялся за организацию отхода в тыл к противнику с выходом через фронт опять к своим»…

Хирург А.А. Вишневский присутствовал в эти дни на переднем крае, где пыталась прорваться окруженная армия.

Вот записи из его фронтового дневника:

«25 июня. В шесть часов вечера поехали к Мясному Бору. По дороге расположены питательные и перевязочные пункты. Вдоль узкоколейки идут люди в зимнем обмундировании, худые, с землистым цветом лица. Встречаем двоих, совсем мальчиков.

– Откуда?

– Из 2-й Ударной…

Везут на лошадях раненых. Яркое солнце освещает их равнодушные, окаменевшие лица… Идет красноармеец, почти старик, тащит ротный миномет, ручной пулемет и карабин – вот настоящий герой! Смерть угрожает на каждом шагу, и в этих условиях он полз узким коридором, не бросая оружия!

Пошли на командный пункт 59-й армии к генералу Коровникову, встретили Мерецкова, он сидит на пне, вокруг него много народа. Мы поздоровались. Где-то совсем близко разорвалась бомба и задрожала земля, но все будто не замечают. Мерецков рассказывает об Испании, где он воевал.

У Коровникова отеки обеих ног. Все ждут генерала Власова – командующего 2-й Ударной армией. Ходят различные слухи: кто говорит, что он вышел, кто говорит, что нет. Начсанарма Боборыкина видели, как он полз, комиссара санотдела тащили на носилках; говорят, что он замечательный человек, болел нефрозонефритом, по-видимому, погибнет или уже погиб.

Пошли назад, встретили девушку, всю в грязи.

– Откуда?

– Из 25-й стрелковой бригады.

Эта хирургическая сестра – Ира Петраченко из Смоленска – уже третий раз выходит из окружения. Мы довели ее до места сбора. Здесь всех моют, кормят, дают чистое белье.

Возвращаюсь в Костылево, попали под сильный минометный огонь. Осколком перебило бензопровод в нашей машине…

В Селищенские казармы попало две бомбы, в перевязочной убито пятнадцать человек, двенадцать – тяжело ранено, контужен врач.

Ночью узнал, это у Семеки приступ острого аппендицита. С Машиловым – начальником ГОПЭП 59-й армии поехали к нему. Волхов переехали по понтонному мосту, который днем был разбит, а сейчас уже исправлен. В пять часов утра приехали в эвакоприемник 52-й армии.

Приступ у Семеки уже прошел, и он празднует день своего рождения. Среди участников – армейский хирург Гуревич. Мы тоже приняли участие в пиршестве. Было очень уютно, но у всех на сердце тяжелым камнем лежит мысль о судьбе 2-й армии.

26 июня. С Бурмановым поехал в Мясной Бор. Вчера немцы закрыли все проходы, и за ночь никто не вышел. Командующего и членов Военного совета 2-й Ударной армии до сих пор нет…

Ночью опять будет атака. Достал свой автомат и в 11 часов вечера поехал к горловине Мясного Бора, где опять назначен выход частей 2-й армии.

Ночь. В небо взлетают ракеты: белые, зеленые, красные – очень красиво. Дорога идет по берегу Волхова, и луна освещает гладь реки. Над ней темнеют контуры развалин. По нашему приказанию прибыло 50 машин, чтобы сразу же увозить ослабленных голодом людей в питательные пункты.

Подходим к землянке. В ней спит врач Веселев, с которым я встречался в Финляндии… Смелый и милый человек. Здесь он возглавляет организацию по приему раненых 2-й армии. Мы зашли к нему в землянку и решили остаток ночи провести здесь. Беспокоит нас тишина.

На столе появилась водка с витамином „С“. Ее почему-то нежно именуют ликером. Мы с Песисом на этот раз пить не стали, а просто легли спать. Некоторое время я прислушивался к разговорам, потом тихо запели „Ермака“ и я уснул.

27 июня. Проснулись от сильной канонады. Артиллерия, минометы и „катюши“ стреляли через нас. Выяснилось, что немцы закрыли все щели в кольце, и сегодня из окружения не вышел ни один человек…