Дмитрий Балашов. На плахе

«Очень яркие два года жизни в старинном городке Кириллове. Замечательные ученики и невозможное, со всех точек зрения, начальство. До сих пор не понимаю, из какой среды является у нашего доброго, работящего, неглупого, даже талантливого, хоть и несколько безалаберного народа столь тупое, глупое и чванливое начальство? Это меня изумляло всю жизнь».

Если совместить свидетельства «Автобиографии» с набросками к «Культпросветшколе», получится персонаж, очень похожий на героя первой повести Василия Аксенова «Коллеги».

Повесть Аксенова писалась, как известно, на основе опыта, приобретенного Аксеновым в поселке Вознесенье на Онежском озере, куда его, как и Балашова в Кириллов, отправили по распределению после окончания медицинского института.

В масштабе северо-запада нашей страны Кириллов и Вознесенье стоят почти рядом, как могли бы стоять рядом и персонажи их первых произведений.

Они, действительно, очень схожи, и прежде всего своей собственной самооценкой. Дмитрий Балашов, например, поставил эпиграфом к «Культпросветшколе» слова Теодора Драйзера: «Самое безнадежное дело на свете – пытаться точно определить характер человека. Каждый индивидуум – это клубок противоречий, тем более личность одаренная»…

Столь же скромно оценивает себя и молодой врач из повести «Коллеги».

Сходны и планы героев Балашова и Аксенова.

Их задача – преобразить глухую и косную жизнь провинции, наполнить своим ленинградским талантом и светом…

Существенно отличие произведений Балашова и Аксенова лишь по времени.

Дмитрий Балашов приехал в Кириллов в 1950 году, еще при жизни И.В. Сталина, а Василий Аксенов – в Вознесенье в 1958 году, когда уже наступила другая, хрущевская эпоха.

Поэтому ощущения героя «Культпросветшколы» несколько опережают время, а вот герой «Коллег», как всегда бывает с героями таких авторов, как Аксенов, очень точно попадает в социальный заказ эпохи.

Еще существеннее различия в отношении авторов к самой русской глубинке, на материале которой строят они свои повествования. Для Василия Аксенова вся окружающая поселковая жизнь только материал для самоутверждения героя. Для Балашова и русская глубинка обладает самоценностью. И столкновения героя с действительностью отнюдь не всегда возвеличивают его, чаще становится уроком для постижения собственного несовершенства.

«Сцена с Калининым. Приезд мамы. Мне тогда не было стыдно и не стало стыдно потом, потому что все вытеснил приезд мамы. Стыдно мне становится сейчас при воспоминании об этом. И не то стыдно, что не сдержался и кричал на Калинина, и не то также, что я струсил все-таки его ударить, а стыдно то, что и кричал и свирепел от приезда мамы, от того, что в этот момент как бы прятался за ее спиной, что без нее возможно вовсе не было бы этой сцены, а значит, мой гнев имел обратной-то стороною трусость. И вот за эту мою тогдашнюю трусость мне сейчас стыдно»[30 - ГАНПИНО. Ф.8107 о. 1, д. 407, л. 10.].

Пожалуй, этот набросок, точнее других, говорит о том, что искал Дмитрий Балашов, составляя наброски «Кульпросветшколы», что он, вероятно, сам того не понимая, хотел выразить.

Хотя он писал свою повесть на целую эпоху раньше Василия Аксенова, но того объема мыслей и ощущений, которые и обеспечили шумный успех «Коллегам», хватило Балашову всего на несколько страниц повествования. Ну, а сделать следующий шаг в постижении и себя, и русской жизни Балашов пока еще не мог.

Повесть «Кульпросветшкола» так и осталась недописанной им…

8

Поражением закончилась и педагогическая карьера Дмитрия Балашова в Кириллове.

Позднее он рассказывал, будто в постановке «Грозы» А.Н. Островского он вывел Кабаниху, как исключительно положительный образ хранительницы русских обычаев и традиций, и поэтому и был подвергнут критике местного начальства, но, похоже, что это – позднейшее осмысление событий. В записях Балашова того времени не удается обнаружить никаких подтверждений подобному переосмыслению образа Кабанихи.

Впрочем, нет нужды утомлять читателя описанием всех коллизий пребывания Балашова в вологодской культпросветшколе.

Произошло в Кириллове в 1951 году примерно то же, что и на пиру князя Владимира с Дюком Степановичем…

Выставал Чурилушка сын Пленкович.
Говорил Чурила таково слово:
«Владимир ты князь да стольнокиевский!
К нам не Дюк Степанович наехал-то.
Налетела ворона погуменная.
Да он у крестьянина коня украл,
А и он у крестьянина живота накрал,
А тем животом он похваляется».

Говорил-то Дюк да таково слово:
«Да ай ты, Чурило сухоногое,
Сухоногое, Чурило, грабоногое!
Я своим именьицем-богачеством
Да и ваш-от весь столен Киев-град
Я продам именьем да и выкуплю».
Говорил Чурила таково слово:
«Владимир ты князь да стольнокиевский!
Посадим-ко мы Дюка во глубок погреб,
А пошлем-ко Олешу мы Поповича
Ко Дюку именьице описывать».

Говорил-то Дюк да таково слово:
«Владимир ты князь да стольнокиевский!
Не посылай-ко Олешиньки Поповича.
А Олешино дело ведь поповское.
Поповско дело не отважное,
Не описать именья будет в три года,
Во тех межах ему числа не дать…»

Кирилловская инсценировка былины «Дюк Степанович и Чурила Пленкович» далее завязки не пошла.

9

«Действительность провинциального местечка оказалась совершенно не той, какую он мог предполагать, – сказано в воспоминаниях Г.М. Балашова. – Учителя, в основном без высшего образования, заняты были своими огородами и хозяйственными соображениями насчет заготовки дров на зиму и прочих подобных дел. Администрация малоквалифицированная, невежественная, от какой-либо культуры весьма далекая. И все это обрушилось на бедную неподготовленную голову Дмитрия Михайловича, в результате чего он оттуда постыдно сбежал 20 февраля 1952 года».

Здесь ошибка в дате.

Д.М. Балашов уехал из Кириллова раньше, еще летом 1951 года.

Об этом свидетельствуют доверенности на имя гражданской жены Анастасии Дмитриевны Павловой и заявления, написанные Дмитрием Балашовым летом 1951 года.

«Доверяю Павловой Анастасии Дмитриевне сдать в хозчасть Вологодской культурно-просветительской школы утерянные мною парик, усы и клещи и получить назад мою расписку, данную завхозу школы с обязательством эти предметы вернуть. Балашов Дмитрий Михайлович»[31 - ГАНПИНО. Ф.8107 о. 1, д. 407, л. 36.].

«Доверяю Павловой Анастасии Дмитриевне получить за меня из кассы Вологодской культурно-просветительной школы причитающуюся мне зарплату за вторую половину июня месяца 1951 года и отпускные деньги за летний отпуск 1951 года (за вычетом всех налогов, займа, платы за квартиру и дрова, задолженности по комсомольским взносам)…[32 - ГАНПИНО. Ф.8107 о. 1, д. 407, л. 37.]

«Обращаюсь к вам еще раз.

Хотя ответа на мое первое письмо ждать еще рано, я хочу сообщить вам вот что: в августе месяце мне было назначено ехать в Москву на переподготовку преподавателей. Разумеется не получив денег даже за отпуск я никуда уехать не в состоянии. Получу ли я отпускные – Бог весть.

Если в связи с моей просьбой, моя поездка в Москву отменяется – напишите мне до августа – и я уеду со студентами на строительство. Если не отменяется – напишите т. Калинину, чтобы он выслал деньги мне по моему ленинградскому адресу.

Съездить в Кириллов мне не на что совершенно.

Прошу известить меня о моей дальнейшей судьбе.

Только повторяю еще раз – в Кириллов я не вернусь, пусть лучше меня отдадут под суд или выгонят, а работать я хочу, очень хочу.