Фитиль для бочки с порохом (сборник)

– Доброе утро, – приветствовал он командира, решительно входя в кабинет. – Что, с ведомостями снова заминка?

– Здравствуйте, – траурным тоном ответил Калачев. – Заминка… это не совсем так. Я дал распоряжение, чтобы для вас подготовили бумаги, и Дмитрий Иванович должен был положить их мне на стол сегодня утром. Но… здесь что-то странное. Утром он не явился, и Ирина Константиновна никак не может до него дозвониться. Я послал людей к нему домой, с минуты на минуту ждем от них сообщения.

– А другие офицеры, живущие по соседству, ничего не могут сказать об этой странной заминке? – спросил Лев, вспомнив неказистые трехэтажные дома, предназначенные для офицерского состава. При такой скученности соседи наверняка были в курсе всех «странностей», которые происходят друг у друга.

– Другие? – несколько удивленно взглянул на него Калачев. – Но… дело в том, что по соседству у него никого нет. То есть я имею в виду из наших. Он живет в частном доме, в Сосновке. От части это не так уж далеко, а в смысле, так сказать, бытовых условий намного удобнее. Там и магазины ближе, да и вообще… инфраструктура. И для жены его удобнее. Она как раз работает в магазине.

– Понятно. Дмитрий Иванович живет с семьей?

– С женой. Сын у него уже взрослый, он живет отдельно. Занимается бизнесом, по стопам отца не захотел идти.

– А какой бизнес, если не секрет? – поинтересовался Гуров.

– Ресторанный, – лаконично ответил Калачев. – У него несколько закусочных. Столовые с недорогими обедами. Для среднего класса. Вот и у нас здесь кафе – это тоже его заведение. Кстати, оно совсем рядом с гостиницей. Алексей не говорил вам? Там можно вполне прилично поесть, а при желании, и заказать блюда с доставкой.

– Да, он говорил.

Командир части общался с ним как бы на автомате. Мысли его в этот момент явно находились где-то очень далеко отсюда.

Тут в дверь неуверенно постучали, и на пороге кабинета появилась секретарша. Глядя на ее расстроенное лицо, Лев догадался, что сообщение, которого ждали с минуты на минуту, видимо, уже пришло.

– Владимир Григорьевич, – прерывающимся голосом произнесла секретарша. – Сейчас звонил Борис… он говорит… говорит, что дома у Дмитрия Ивановича никто не открывает.

– То есть как не открывает? – нахмурил брови Калачев. – Его что, дома нет? А где же он? Он уже полчаса как должен быть в части! Что происходит, я не пойму?

– Я…

– Телефон его жены у нас есть? – прервал ее разгневанный начальник. – Звоните жене. Звоните сыну. Вызывайте полицию, в конце концов!

– Полиция уже здесь, – напомнил Гуров. – Что с его телефоном? – обратился он к секретарше. – Просто не отвечает или отключен?

– Не отвечает, – сокрушенно ответила Ирина Константиновна.

Вспомнив подслушанный накануне вечером разговор о том, что «Дима только коньяком и жив», Лев подумал, что, возможно, все еще не так глобально, и секретарша расстраивается зря. Предполагая, что сегодняшняя задержка Рыбакова – это последствия того самого коньяка, он предложил Калачеву послать кого-нибудь к его супруге.

– Ведь у нее есть ключи. Пускай передаст их кому-то из ваших людей или, если не доверяет, придет сама и откроет дверь. Заодно можно будет узнать, что произошло накануне вечером, и, вполне возможно, все это недоразумение быстро разъяснится.

– Да, действительно, – согласился Калачев. – Очень здравая мысль. Ирина Константиновна, пришлите ко мне Алексея.

Через несколько минут в кабинете появился как всегда сияющий счастьем Стрелков, а еще через полчаса произошло событие, которое резко изменило ход расследования и заставило Гурова задержаться в части несколько дольше, чем он рассчитывал.

Но сейчас ему было понятно лишь одно: просмотр интересующих его документов снова откладывается. Лев записал номер приемной Калачева, прошел в кабинет, где накануне проводил допросы, и там позвонил Орлову. Какими бы экстренными ни оказались причины, по которым ему снова не удалось ознакомиться со злосчастными ведомостями, больше ждать он не собирался.

– Петр Николаевич? Гуров беспокоит, – произнес Гуров, услышав в трубке знакомый голос.

– Рад слышать, Лев. Как продвигается дело?

– В целом неплохо. Основные пункты понятны, как все случилось, и почему погиб рядовой, тоже ясно. Есть показания потерпевших, что командиры отдали приказ военнослужащим в экстренном порядке рубить деревья, чтобы огонь не перешел на соседний склад. Там лежали артиллерийские снаряды, так что, если бы, вдобавок к первому, рвануло еще и второе хранилище, от этой части остались бы только воспоминания.

– Нормально… – обескураженно произнес Орлов. – Это значит, они за счет зеленых пацанов решили глобальную катастрофу предотвратить. А пожарных вызвать там никому в голову не приходило?

– Говорят, вызвали сразу же, как только заметили пожар. Только проблема в том, что, похоже, поздновато заметили. Догадались, уже когда услышали взрывы. Здесь, в общем-то, очевидная вина командования, поскольку в ненадлежащем виде содержались сами эти склады. Стоят они на отшибе, постоянного караула там нет, серьезных противопожарных средств тоже. Мало того, территория вокруг до такой степени запущена, что постепенно зарастает деревьями из соседней лесопосадки.

– По этим деревьям и перешел огонь? – догадался генерал.

– Именно, – подтвердил Гуров. – А поскольку этот лесок там практически по всему периметру ограждения, то понятно, что пламя благополучно достигло бы второго склада, так же как оно достигло первого.

– И мальчишек послали рубить деревья, чтобы этого не случилось?

– Да, послали. Думаю, ситуация была критическая, огонь подходил уже близко, и пожарные могли не успеть. Там гарь на земле, в общем-то, всего в нескольких метрах от второго склада. А учитывая погоду, да еще ветерок, несколько метров леса для бушующего огня – это пустяк.

– Веселенькая история!

– Еще какая. Самим товарищам офицерам с топорами лезть в пекло, похоже, не по чину показалось, а салагам бесправным можно. Сами ребята говорят, что приказы отдавались, как говорится, в жесткой форме, и они даже не успели сообразить, что выполнение их может быть связано с опасностью для жизни.

– Бравые командиры, видимо, на это и рассчитывали, – заметил Орлов.

– Да, только немного не рассчитали. На том складе, который взорвался, кроме прочего лежали снаряды для РПГ, а это, сам понимаешь, вещь серьезная. В общем-то, хранилище солидное, наверное, сталинской еще постройки. Стены как у крепости просто. Но противотанковая граната есть противотанковая граната. Метровой толщины стену разнесло на фрагменты, и один из кусков попал в пацана.

– С летальным исходом?

– Да. Теперь, собственно, о том, зачем я тебе звоню… Все вышеизложенное, что я тебе здесь перечислил, можно доказать, и на все это имеются свидетели и показания. Остается непонятным только одно. Тот самый ключевой вопрос, о котором ты упоминал в нашем первом разговоре, – откуда на формально пустом складе оказались боеприпасы.

– Что, это до сих пор неизвестно?

– Представь себе, нет, – подтвердил Гуров. – Мало того, все попытки это неизвестное выяснить наталкиваются на упорное противодействие. Все друг на друга переводят стрелки, рассказывают про военную тайну, говорят, что должны с кем-то проконсультироваться. А воз и ныне там. Я тут решил поставить нечто вроде ультиматума, дескать, если сегодня утром нужных документов у меня не будет, я сделаю так, что у них тут вообще все документы изымут. И нужные, и ненужные. В общем, пригрозил тотальной аудиторской проверкой.

– И как, подействовало?

– Угадай с трех раз.

– Неужели нет?

– Увы! Сегодня утром, вместо того чтобы положить на стол документы, мне сообщили грустную весть, что до человека, в распоряжении которого эти документы находятся, невозможно дозвониться. В общем, опять возникают какие-то странные непонятки, с тем же предсказуемым результатом – все снова откладывается.

– И в чем же причина такого беспримерного упорства? – спросил генерал.

– Хороший вопрос, – усмехнувшись, ответил Гуров. – Но, думаю, мы узнаем это не раньше, чем удастся-таки посмотреть наконец эти злосчастные документы.

– Может быть, все это связано с гибелью рядового? – предположил Орлов. – Ведь если бы боеприпасов на том складе не было, трагедии бы не случилось.

– Но они там были, и по какой причине – это уже второй вопрос. Вина командования во всей этой истории и без того очевидна. Выйти сухими из воды им не удастся, и в такой ситуации упорное нежелание объяснить, откуда на складе взялись гранаты, честно говоря, еще больше удивляет. Ведь главные-то обвинения – в ненадлежащем содержании хранилищ, в превышении полномочий, в гибели военнослужащего – в любом случае будут им предъявлены. На это есть и основания и доказательства. Так почему же, уже зная, что уличены в главном, они не хотят признаться во второстепенном? Вот что по-настоящему изумляет. И именно это заставляет думать, что с этими боеприпасами не все так просто, и я готов настаивать на том, чтобы назначить проверяющих и опечатать всю наличную документацию этой части.

– И именно поэтому звонишь мне?

– Угадал. Прозондируй почву и узнай, насколько быстро можно будет все это организовать. Если они тут такие хваты, времени на раскачку оставлять им не следует, иначе вообще никаких концов не найдем. Ведь сейчас даже непонятно, с чем именно они могли здесь мухлевать. Даже полунамека нет. Если просто оставили у себя боеприпасы, предназначенные для утилизации, возникает вопрос – для чего? Продать на сторону? Но ради одного раза вряд ли стоило рисковать карьерой. Тем более что, насколько я понял, ничего глобального и дорогостоящего на этом складе не было. Оставили для «личных нужд», в предвкушении будущих охот-рыбалок? Но после того как этими гранатами убило человека, странно делать военную тайну из факта, что ими собирались глушить рыбу. Несопоставимые немножко провинности. Факты, которые указывают на их вину в смерти рядового, они не отрицают, а признаться, что собирались за государственный счет глушить рыбу, боятся.

– Да, ситуация странная, – согласился Орлов. – Впрочем, я тебе уже с самого начала об этом говорил.