Список приговоренных

Тот, досадливо поморщившись, скороговоркой вполголоса пояснил, что эта нежная юная нимфа, уже не раз засветившаяся в базе данных местного РОВД, – проститутка-индивидуалка Марина Малинина, или, как ее именовали постоянные клиенты, Маринка-Малинка. Поэтому-то капитан и поинтересовался причинами того, что она вдруг начала привередничать в выборе клиентов и этим спровоцировала драку.

Украдкой поглядывая в их сторону, девушка, как видно, догадывалась, о чем идет разговор. Поймав взгляд Стаса, она поспешила отвернуться.

В ходе оформления протокола окончательно пришедшие в себя «крутяки» были крайне ошарашены, узнав, с кем им довелось «помахаться». «Мимино», назвавшийся Гасаном Эминовым, предпринимателем из Электростали, представился как компаньон и друг Ожирятникова. Вину за случившуюся потасовку он категорично переложил на Марину. По его словам, «эта девка» сама напросилась на то, чтобы они ее «сняли», однако ее не устроила цена, и в последний момент «эта коза неумная» попыталась их «продинамить».

Второй южанин, Фархим Абазулов из Клина, особо подчеркнул, что заявление Крячко о его принадлежности к структурам МВД они приняли за «разводилово для лохов».

– Да сейчас в подземном переходе можно купить любое удостоверение. Хоть самого министра! – митинговал он, потрясая перед собой руками, соединенными браслетами наручников.

Но самым непримиримым оказался Ожирятников. Испытывая конфуз перед своими приятелями, он бушевал и кипятился, грозя связями во власти и даже судом в Страсбурге.

– …Это позорище беспредельное! Из-за дешевки, какой-то там проститутки, троих уважаемых людей сначала избили, а потом, даже не оказав медицинской помощи, заковали в браслеты?!! Это беспредел!.. – горланил он на всю округу.

Не согласился Ожирятников и с показаниями Марины, которая заявила, что «эти трое садистов» на днях с этого же самого места насильно увезли ее знакомую, которую, после извращенческих утех, жестоко избили и, не рассчитавшись, выбросили на улицу. В данный момент с переломом носа и травмами внутренних органов та находится в реанимации.

– Брехня! – категорично заявил Боря-Брыкун и ехидно поинтересовался: – Но если это сделали мы, то почему же на нас нет ее заявления в ментов… То есть в полицию?

– Потому что вы пригрозили разделаться с ее ребенком! – запальчиво ответила девушка, с ненавистью глядя на «терминатора». – Будь спокоен – уж теперь-то она точно напишет!

Когда формальности были завершены и протокол подписан, а всех троих любителей «клубнички» загрузили в отсек «уазика» для задержанных, Марина неуверенно, бочком приблизилась к Станиславу.

– Я приношу извинения за то, что все так вышло… Я понимаю, вы разочарованы тем, что вам пришлось схватиться с этими уродами из-за какой-то шлюхи… – кусая губы, заговорила она, но он ее сразу же перебил:

– Слушай, давай без этих терминов… Хорошо? Тебя подвезти? Ты далеко живешь? А то, я вижу, ты сейчас в полном неадеквате, чего доброго, еще куда-нибудь вляпаешься.

Неопределенно пожав плечами, девушка сказала, что проживает в получасе езды на автобусе, на улице Тополевой. Стас приглашающим жестом указал на своего «мерина» и, прихрамывая, зашагал к машине. Его коленка заметно распухла и почти не сгибалась.

Сев в кабину и глядя перед собой, Марина как бы про себя произнесла:

– Можем поехать к вам… Я вам обязана, может быть, даже жизнью. Поэтому… Вы вправе получить то, что захотите.

Хмуро усмехнувшись, Крячко уведомил, что, хоть он вовсе не монах и к женщинам относится более чем приязненно, в подобной ситуации воспользоваться ее предложением было бы сущим моветоном. Да и вообще, с учетом ушибленной коленки ему сейчас не до каких-то там нежностей. При этом особо выразил свое недовольство родом ее занятий:

– Как тебе не противно ложиться под таких вот пьяных, потных кабанов, как эти три охламона? – брезгливо поморщился он. – А бывают ведь еще и похуже… Что за хрень у нас творится, если молодые, здоровые, красивые по собственной воле толпами идут на эту гребаную панель, где их и калечат, и даже убивают?! Да, пусть этого и не случилось, все равно ведь – жизнь под откос.

– Ну, почему же – под откос? Кое-кому, бывает, везет… – чуть слышно произнесла Марина.

– А-а-а… Это ты про голливудскую киношку «Красотка»? – иронично рассмеялся Крячко. – Видел, видел… Да, рекламу проституции америкосы сделали суперскую. А мне больше запомнилась наша «Интердевочка» Тодоровского. Вот это ближе к жизни. Тут конкретно показано, какой ценой покупается «счастье» и чем за него приходится платить.

– Я так понимаю, невзирая ни на какие обстоятельства, вы осуждаете женщин, которые вынуждены торговать собой? – уточнила девушка с каким-то непонятным подтекстом.

Станислав аккуратно миновал перекресток, на котором двое «гонщиков» ухитрились довольно-таки крепко соприкоснуться, и невольно хмыкнул:

– Я не судья, чтобы кого-то осуждать. Просто высказываю свое отношение к этой самой «торговле». На мой взгляд, это одна из главных угроз нашему будущему. Да, представь себе! Уже установлено, чем больше женщин в какой-то стране прошло через панель, тем больше эта страна рискует выродиться.

Марина, с некоторым удивлением покосившись в его сторону (во, мужик загнул на нравственные темы!), крепко стиснула меж собой пальцы рук.

– Скорее всего, вы, конечно, правы… Но вы думаете, я сама не хочу распроститься с этой проклятой «работой»? – Она заговорила торопливо, с горечью в голосе. – Вы думаете, я сама не мечтаю о том, чтобы у меня была семья, муж, дети… Раз уж об этом зашел разговор, то ответьте мне на такой вопрос: а за кого выходить замуж и от кого рожать-то? Куда ни глянь – то алкаши, то наркоши, то гомосеки. А если не алкаш, не гомосек, то или отморозок, как вот эти трое, или трутень и бездельник. Жила я с одним таким… Даже вспоминать противно!..

Некоторое время помолчав, Крячко сокрушенно вздохнул и вынужденно согласился:

– Да-а-а… Это тоже у нас есть. Кто-то спивается, кто-то черт знает чем занимается. Такие вот хреновые дела, твою дивизию! А потом удивляемся – с чего бы это вдруг нас все меньше и меньше?

В кабине снова повисло молчание. Но, судя по всему, Марину оно очень тяготило, и она как бы про себя произнесла вполголоса:

– Господи! Кто бы только знал, как мне это все опротивело! Все эти озабоченные клиенты, эти ментовские и бандитские «крыши»… А с другой стороны, как отсюда уйдешь, если так сложилось? Если ничего больше не остается? – Она укоризненно покачала головой.

– Серьезные финансовые проблемы? – уточнил Станислав.

– Еще какие!.. – грустно обронила Марина.

По ее словам, на панели она оказалась два года назад, чтобы выкупить мать из финансового рабства. Случилось так, что ее старший брат, наркоман и бездельник, тайком взяв паспорт матери, получил по нему кредит в банке «Народный эталон», чтобы купить себе очередную дозу. Эта доза стала для него последней. Когда парня нашли, он уже остывал. Денег в его кармане не оказалось ни рубля, хотя взял он не менее двадцати-тридцати тысяч. Скорее всего, их выгребли приятели-наркоши. А полгода спустя к матери приехали какие-то мужики уголовного вида, которые объявили, что за истекший период образовался долг свыше двухсот пятидесяти тысяч рублей. Поняв, что эти визитеры вовсе не из общества «Добрые самаритяне», напуганная женщина поспешила отдать им все свои сбережения, вплоть до «гробовых». Уведомив, что за ней остался еще «стольник» долга, банда коллекторов отбыла восвояси. Марина в ту пору только-только закончила медучилище и устроилась на работу в «Скорую». Узнав о случившемся с матерью, она решила взять кредит уже не в бандитском, а в нормальном банке, чтобы избавить ту от «наездов» поганцев-коллекторов. Но ей, с учетом уровня ее зарплаты, в кредите отказали. И хотя она матери отдавала почти все заработанное, им едва удавалось погасить набегающие проценты.

Месяца два спустя к матери Марины снова заявились коллекторы и потребовали в счет долга подписать бумаги на жилплощадь. Но та проживала в комнатке общежития, которое уже давно считалось аварийным и предполагалось к расселению. Узнав об этом, осатаневшие от такой неудачи бандиты избили пожилую женщину, из-за чего она попала в больницу. Тут же потребовались деньги на лекарства, поскольку некоторые коллеги Марины оказались ничуть не лучше подонков из коллекторского агентства.

Возвращаясь от матери из подмосковного поселка Большие Дубы, девушка случайно встретила свою бывшую однокурсницу. Та, узнав о ее проблемах, предложила идти «работать» проституткой в ее «бригаду». От безысходности Марина согласилась.

С полгода пробыв в подпольном борделе и даже близко не заработав того, что ей было обещано – хозяин притона и «крышующие» его бандиты забирали львиную долю денег себе, Марина ушла на «вольные хлеба», став неприкаянной индивидуалкой. Здесь тоже надо было платить за «крышу», да и рисковать приходилось вдвойне, но теперь она хотя бы могла помочь матери. Долг начал уменьшаться. И тут, как видно, испугавшись, что его погасят совсем и будет утрачена возможность обдирать дармовые деньги, ублюдки-коллекторы придумали хитрый маневр.

Неделю назад к матери Марины прикатили какие-то совсем другие люди и объявили, что никаких платежей в их банк не поступало и ее долг составляет почти миллион рублей. На предъявленные им платежные квитанции они и взглянуть не пожелали. Дескать, мы не знаем, кому ты платила, а вот нам должна миллион.

– …Мама сейчас лежит с сердечным приступом, то и дело езжу к ней – боюсь, что руки на себя наложит. – Девушка всхлипнула и смахнула слезинку. – В общем, все пошло прахом. И я на панели, и мама с долгами… И что делать – вообще не представляю.

– Ну, как это – что?!! – Бросив руль, Крячко возмущенно развел руками. – Обратиться надо было в полицию, прокуратуру, к властям… Что ж сидеть-то, ожидая у моря погоды?

– Станислав Васильевич, проще сказать, куда мы еще не обращались! – утерев глаза, горько рассмеялась девушка. – Кто нас слышит, кому мы нужны?! Нас таких по России – тысячи. Когда маму избили, я поехала к начальнику их райотдела. Я тогда у Ритки еще только начала работать. Он мне сразу дал понять: пересплю с ним – он поможет. Пришлось согласиться – куда денешься? Недели две к матери и вправду никто не наведывался. А потом приехали и сказали: еще раз твоя сучка пожалуется, мы тебе ее по частям привезем. Я опять к этому скоту, а меня к нему даже не пустили. И я поняла – правды не добиться…

Слушая ее, Стас только что не сыпал искрами. Он мысленно перебрал все известные ему непечатные выражения, и когда они остановились у пятиэтажки, где Марина снимала комнату, жестко распорядился:

– Сейчас напишешь мне адрес матери, а сама закроешься и несколько дней будешь сидеть дома, тихо как мышь, пока не пригласят для дачи показаний. Ясно?

Приехав к себе домой, несмотря на поздний час, он созвонился с Петром Орловым, своим непосредственным начальником. Генерал-лейтенант, выслушав его, выразился в том же духе, что и он сам, пообещав, что завтра же постарается дать ход обоим поставленным вопросам – и по «трио» озабоченных отморозков, и по вымогательству со стороны коллекторов «Народного эталона».

Свое обещание Орлов выполнил. Назавтра же в Большие Дубы отбыла опергруппа, которая, взяв информацию у едва оправившейся от сердечного приступа матери Марины, как снег на голову свалилась на «теплую контору» коллекторского агентства банка «Народный эталон». Ошарашенные появлением большой группы оперов, явно не настроенных на «муси-пуси», некоторые из сотрудников агентства попытались потихоньку смыться. Однако прибывшие вместе с операми спецназовцы одним лишь своим видом убедили их в опрометчивости задуманного.

Благодаря интенсивному перекрестному допросу директора агентства и его замов достаточно скоро удалось выяснить, что вышибалы долгов, около года назад избившие пожилую женщину, никуда не испарились. Они, как и прежде, состояли в штате этой бандитской конторы. А визит их коллег, объявивших Малининой-старшей о том, что она должна миллион, оказался всего лишь «недоразумением», поскольку на самом деле ее долг как минимум впятеро меньше того, что с нее уже успели взять. Без конца ссылаясь на бывшего бухгалтера, который «все неправильно сосчитал», директор агентства клятвенно заверил, что «прямо сегодня же» лично отвезет неправедно взятые деньги и вернет их законной владелице…

Всего одного звонка Орлова было достаточно для того, чтобы «трио озабоченных», с которыми минувшим вечером схватился Станислав, осталось «куковать» в КПЗ, невзирая на крючкотворскую суету, устроенную целой командой адвокатов, во главе с уже хорошо известным Бугвой. А уж когда усилиями майора Артюхина на Ожирятникова и его приятелей удалось найти весьма серьезный компромат, вопрос об их освобождении под залог отпал сам собой.

«Колоться» начали и мордовороты из коллекторского агентства, участвовавшие в избиении Малининой-старшей, задержанные опергруппой по итогам допросов в их конторе. При этом они дали столь занятную информацию, что в агентство вновь отправилась усиленная опергруппа с целью задержания теперь уже самого директора и его первого зама. Однако те уже успели бесследно скрыться, прихватив с собой всю кассу. Начальник райотдела, о котором рассказала Марина, исходя из принципа «чует кошка, что нашкодила», немедленно подал рапорт об увольнении и спешно залег в больницу по причине «обострения хронического панкреатита и язвенной болезни двенадцатиперстной кишки».

…Слушая Льва, Стас от души рассмеялся:

– Занятный кульбит… Нет, ну надо же! Этот дебил надеется, что, пока он отлеживает бока в больнице, о нем забудут и все с него спишут? Зря… Петро таких засранцев не жалует, так что самое интересное у него еще впереди! Ладно… Как бы там ни было, а своей коленкой я пожертвовал не напрасно.

Его перебил звонок сотового. Поздоровавшись и выслушав звонившего, Крячко с непонятной теплотой в голосе пожелал своему собеседнику удачи и нажал на кнопку отбоя.

– Марина звонила, – пояснил он. – Благодарила за помощь. Сказала, что с матерью навсегда уезжают в Калининград. У них там живет дальняя родственница, которая нуждается в уходе. Опять пойдет работать в «Скорую». Вот такие дела… Денег им, конечно, никто не вернул. Но они рады уже тому, что их хотя бы избавили от визитов коллекторской отморози.